Своё особенное

Я помню этот вечер. Тогда уже начинало темнеть позднее, чем раньше, с горечью заставляя сумерки затмить солнечный свет. Уступать солнце не хотело, набирая силы и борясь с каждой ночью всё дольше. Правда сказать, погода была отличная: это был тот самый вечер, когда ты не чувствуешь себя жарко в лёгкой джинсовке, но прохладно – без неё; было просто хорошо, здорово дышалось, а приятный апрельский запах свежести придавал лёгкости движениям. Когда вечерело, уже слышались сверчки и кузнечики, которые начинали свою песнь словно строго по расписанию, оттого казалось, что почти все празднует приход новой особенной для каждого весны. Потемневшее небо было отдано власти не желающим покидать верхушку облакам, потому лишь пара звёзд выглядывала из-за их пуха, настойчиво разливая свой оживляющий и яркий свет. Казалось, что они были столь близко, что одну точно можно было снять, аккуратно пряча под покровом ладоней. Дорога, по который мы шли, вела в сторону старой речки нашего города. Не надо рисовать здесь безумные пейзажи – это лишнее: место, в котором мы жили, было самым обычным, а особенное в нём было разве что своё собственное озеро, в которое и втекало та река. Алекс всегда был человеком, никогда не приходившим вовремя. Странно, многие говорят об отсутствии пунктуальности у девушек, но посмотришь на меня – и сразу заберёшь слова обратно. Я не пытаюсь выставить себя с лучшей стороны, уж увольте, я лишь с лёгкой обидой пишу об удивительно неподходящей моему другу особенности. Алекс был парнем обычным: взрослым, совсем не наивным или глупым, напротив – он был умён, а знания его – постоянно новые и новые книги. Читать мы любили оба, отчего поговорить мы могли всегда. Так вот, человеком он был весёлым, а его шутки, мне кажется, сумели бы развеселить даже мёртвого. Я всегда видела в нём невероятно мудрого человека, и пусть он этого не признавал - увидеть это было не сложно. Он был старше меня лет на пять, даже чуть больше, а знали мы друг друга кажется целую вечность. Несмотря на это, он был для меня непостижимой загадкой, которая вряд ли подастся мне когда-нибудь. -Знаешь, я сегодня решил, что мне пора бросать курить, - сказал он, пристально смотря вдаль. – Многие друзья постоянно говорили мне, что это вредно, но попытки сделать это так и не обвенчались успехом. А теперь я понимаю почему. Он посмотрел на меня, делая вид, что вовсе не намекает, чтобы я задала требующийся вопрос. -И почему же? -Потому что раньше я делал это, веря в то, что люди правы. Я делал это больше для них, чем для себя. Теперь кажется, что это глупо, - он опустил голову на свои ботинки, а после снова поднял, направляя взгляд на меня. Ветер, льющийся в нашем направлении, слегка всколыхнул мои распущенные волосы. Одна прядь упала мне на лицо, отчего я недовольно пробубнила, обдумывая его слова. -То есть ты понял, что это нужно тебе, а не кому-то. Странно: почему многие не задумываются об этом? -Может, просто не хотят? – он пожал плечами, слегка улыбаясь, и опустил руку зачем-то в свой карман. Через некоторое время я заметила, как он достал практически целую пачку сигарет, протягивая мне угоститься. Я достала одну, подкуривая от его зажигалки, и медленно выдохнула серый дым. После мой взгляд приковался к действиям Алекса: он сделал всё абсолютно аналогично. -А как же… -А ты бы смогла сразу бросить писать стихи? – в ответ спросил он. -Это разное, Алекс, - угрюмо сказала я. -Думаешь? – спросил он, слегка подмигивая. И что же он хочет этим сказать? Как бы он не говорил, всегда в его словах был скрытый подтекст, что-то, не вошедшее в прописанный сценарий. Я выжидающе посмотрела на него, но продолжать он не был намерен. Его грудь под кожаной курткой медленно вздымалась и опускалась, а с каждым шагом он оставлял за собой след из серого облака, мгновенно растворяющегося в надвигающейся ночи. На некоторое время мы замолчали. Слышался гул людей, отдыхающих близ реки; звук машин, которые не спеша ехали по центральной дороге города, распростёршейся мостом над рекой; и лишь мелодия ветра была едва различима. Вокруг стояла неповторимая атмосфера. Всё ещё сложно было поверить в приход весны, умело забравшей главенство над природой у морозной зимы. Мои глаза бегали по самым незаметным уголкам вида, открывающегося мне, настойчиво утверждая, что холод сменился теплом и живостью. Неподалёку от речки стояло здание, где пекли различные булочки и пирожки. Окна там были большие, и потому было здорово видно, что же сейчас происходит внутри. Просто став напротив – мы могли увидеть всё. Приглядевшись, я заметила пять женщин, которые, весело смеясь, комкали из теста различные фигурки. Они уже были в возрасте, но даже морщинки, залёгшие около их глаз и губ, не прятали их душевной молодости и свежести. -Пойдём, - Алекс взял меня за плечо, с улыбкой таща за собой. Я недоумевающе зашагала следом, сперва чуть не расквасив себе нос. Через некоторое время мы оказались практически вплотную к стёклам, смотря на этих женщин. Я с испуганной улыбкой глядела на него, а Алекс чуть ли не засмеялся во весь голос от моего шока. -Давай просто смотреть, - сказал он, - может, угостят. Я звонко засмеялась, согласно кивая. Честно сказать, голодны мы не были, просто все это выглядело столь комично и безумно, что удержаться здесь было сложно. Женщины, которые лепили что-то из теста, перевели свои взгляды на нас. Прежде, чем они это сделали, я увидела, как чётко и сплочённо они работают. Казалось, что их движения были полностью отточенным. Это было интересно. Они посмотрели на нас, слегка опешив. Я подняла руку, помахав в знак приветствия, еле сдерживая рвущуюся улыбку. Одна из них ответила мне, другие же – с удивленной улыбкой смотрели на нас. Вряд ли они могли нас слышать, но это всё равно выглядело забавно. Работать они не перестали, но всё же теперь они были более старательными и намного веселее. Мы продолжали смотреть на них, а они – на нас, как будто между нами льётся насыщенный разговор. Женщины подмигивали нам, а мы лишь изредка с нисходящей улыбкой с Алексом посматривали друг на друга. -Вы что-то хотели, ребят? – послышался голос одной из работниц, которая, видимо, не смогла сдержаться от интересующего её вопроса. Она стояла с самой крайней точки правой части здания, где была дверь, ведущая во внутрь. Она в полтела поглядывала на нас, ожидая ответа. -Нет, - произнёс в ответ Алекс, - правда, может, булочки, - и по-детски улыбнулся, переведя взгляд на неё, как это сделала я. -Ох, - разнёсся её тяжёлый вздох, - мы только совсем недавно готовые погрузили, - на её лице читалось лёгкое разочарование, будто она совсем не хотела нас расстраивать. – А эти – пока не готовы. Мы вновь переглянулись с Алексом, пожимая плечами, мол «что ж поделать». Произнеся, что всё нормально и убедив женщину, что это неважно, мы вновь обратили свои взгляды на тех, что ещё были внутри. Теперь они знали, в чём дело, и тоже слегка поникли. Странно было видеть их искреннее сожаление: откуда оно вообще взялось? Помахав на прощание, мы снова направились в сторону отдыхающей речки. Энергичной особой она не была - как гладь чистой и спокойной воды. Там всегда было чуть холоднее, чем если бы в центре города. Поднимался лёгкий туман, окутывая близлежащие деревья своим одеялом. Всё дышало, и оттого было ощущение свободы. -Пойдём в детский сад, - предложила я, останавливая его за плечо. Мы шли вдоль дороги, где городская администрация так и не додумалась проложить тротуар, оградив его бордюром. Кому это сейчас надо? Конечно же, никому. Правда, помню, как все суетились, когда наш город решил посетить сам президент. Как люди тряслись! Дороги выравнивали или вовсе клали новые; здания красили, счищая шелуху лет, и улучшали; цветы садили там, где раньше их не было из-за лени цветолюбов; даже фонарные столбы ставили новые. Это было смешно. Маска, форменная ложь. Всё это было лишь на время, ведь спустя пару лет город выглядит так, словно здесь никогда не было главы государства. Возможно за это я любили и ненавидела свой город – здесь ничего не менялось. Здания, где всё время гудели дошколята, было напротив речки, которую скрывали высокие берёзы и горделивые тополя от беспечных улыбок детей. Нам бы пришлось обходить круг, если бы Алекс согласился, чтобы попасть туда в такое время. -Пойдём за мной, - он вновь мне подмигнул, уводя в одну из улочек. Я смиренно ступала за ним, старательно запоминая дорогу. Удивительно, что я не всё знала в таком маленьком городе. -Я сегодня видела Диму, - мой голос стал на три тона глуше, а улыбка сползла с моего лица, словно крыса, бегущая с тонущего корабля. -Расскажи мне, - коротко потребовал он. -Когда я выходила из дома, видела, как он стоял неподалёку, видимо, ждал своих друзей. Обидно, ведь я и выглядела то не очень, - последнюю фразу я произнесла так, словно готова была разрыдаться. -Так ведь всегда бывает. Ты ещё не привыкла? -Он поздоровался. Я – тоже. Странно, мы ведь почти не общались с февраля. С тех пор, как мы расстались, я не знаю, чем он живёт. -Ох, Анна, - он тяжело вздохнул, смотря на меня, заворачивая на очередную улочку. – Ты должна понять, что этот человек начнёт тебя замечать лишь тогда, когда ты перестанешь его видеть. Безразличие. Он не достоин твоих душевных смятений. Люди, которые не испытывают взаимности, не умеют чувствовать заботу, но отстранённость, равнодушие, безучастность – разглядят всегда. Это больше всего задевает. Потеря власти, мнимого контроля. Я посмотрела на него, понимая, что он говорит это осознанно. Опыт в его жизни был сопряжён с этим, как и у многих, наверное. -Я ведь сам такой, ты же знаешь. Я с грустью посмотрела на него, а после опустила взгляд. Это подростковая влюблённость скоро доведёт меня до истерик и катания по полу в слезах. Делая очередной шаг, краем уха я уловила собачий лай. Он разносился по безлюдной улице так, будто был совсем близко. Он приближался. Спустя пару секунд я услышала ещё. И ещё один. Твою мать. -Я не хочу быть разорванной стаей бездомных собак, Алекс, - ускорив шаг, я увидела, что он поступил так же. -Кто же хочет? Обернись, - я посмотрела за спину и увидела около пяти собак со странной злобой летящих на нас. Совсем недалеко, но и не близко. -Есть идеи? – почти крича, спросила я. -Конечно есть. Бежим! – он рванул так, что асфальт заскрипел, хватая меня в охапку. Мы бежали, но тем самым придавали ещё больший азарт своре животных, следующей за нами. Очередной поворот - и я чуть не вписалась в деревянный забор одного из местных домов. В конце небольшой улочки я увидела ворота, видимо, ещё одни, ведущие в место, где мы хотели отдохнуть. Детский сад. По-прежнему двигаясь в сторону ограждения, я увидела, что Алекс лишь улыбается, попутно поглядывая на меня. -Какого чёрта ты смеёшься, гений? Как мы попадём туда? – прокричала я, останавливаясь возле ворот примерно на метр возвышающих надо мной. -Перелезём, - он подхватил меня за талию, слегка подкидывая. Едва успев сообразить, я всё же схватилась за края ворот, цепко держась за них. Именно в этот момент я благодарила школу, где нас время от времени учили скалолазанию. Почувствовав опору для ног, я стала, всё ещё возвышаясь над землёй. Лишь в тот момент, когда я увидела начавшего уже подниматься Алекса, я обратила внимание на собак, почти нагнавших нас. -Чёрт побери, Алекс, давай! – не знаю, зачем я так кричала. Я и заметить не успела, как он оказался на другой стороне, наблюдая за мной. Нервная стая старалась отгрызть мне ногу, злобно лая. -Да что я вам сделала? – зло прокричала я, стараясь перекинуть одну ногу на другую сторону. Я почувствовала скорее, чем услышала, как рвётся ткань моих штанов на коленке. Твою ж мать. – Какого чёрта вы прицепились ко мне, а?! – гнев мой был бескрайним. – Гуляла себе, горя не знала, а тут вы, злобные засранцы. Нет, что вы, - бубнила я, перекидывая вторую ногу, - я люблю собак, очень люблю, - мой голос был обманчиво мягок, - пока они не пытаются меня сожрать! Я спрыгнула с ворот, злобно осматривая Алекса. Он стоял с подозрительно серьёзным лицом, пока не разразился диким и оживлённым смехом, смотря на меня. -Почему ты смеёшься? – я готова была его придушить прямо там, в детском саду, и закопать в одной из песочниц, надеясь, что его не найдут маленькие дети. – Тебе смешно? Он, по-прежнему смеясь, быстро закивал, уклоняясь от моей руки, которая так желала надавать тумаков по его улыбающемуся лицу. -Хватит смеяться! – я с обидой посмотрела на него, и он вдруг притих. И тут я сдалась. Как бы я не старалась, сдержаться всё же не смогла. Казалось, что на миль десять все способны были услышать бешенный смех двух людей, скрывающихся от собак в детском саду. Что по поводу животных, так они расстроено отправились восвояси. Вот же собаки! -Пошли уже, горлодёрка, не хватало ещё сторожа разбудить, - с улыбкой произнёс парень. -Алекс! – я обижено вскрикнула, но послушно снизила тон. Мы начали осматриваться. -Тебя правда волнует сторож? – удивлённо спросила я. -Нет, конечно. С каких пор? Я развела руками, кривляя его фразу: -Нець, канесьна. Сь кяк’их пёрь? Я знала, что он не любит, когда я так делаю. Он всегда злился на это, в шутку, конечно, и мог вовсе со мной не разговаривать. Эта моя дурацкая привычка могла его слегка разозлить. Странно, конечно, но он это проигнорировал. И будто не было минутного смеха после спасения от собак. Будто не было этого. Всё изменилось так быстро. Мне всегда нравилось наблюдать за ним. Люди прекрасны в своём спокойствии, в своём безмолвии. Его лицо сразу приобрело серьёзное выражение, а брови вновь были хмуро сведены над глазами. На лбу и возле век пролегли молчаливые морщинки, а губы были плотно сомкнуты. Он слушал. Деревья, растущие на этой территории, громко переговаривались между собой, а молодые, едва пробившиеся листочки, энергично двигались под мелодию минорного ветра, разносящего чудесную живительную музыку. Трава едва колыхалась, ещё сонная, не испившая солнечного света вдоволь, и не такая блестящая, как рубины, в летний зной. Звёзды теперь предстали в своей изумительной наготе на ночном небосводе, озаряя детскую площадку и совсем не соперничая с горделивой луной, смотрящей на нас, трепетно чувствующих это. Теперь слушала я. В молчании мы сели на качели, явно непредназначенные для нас. Они едва скрипнули, благо, что не развалились вовсе. -Как думаешь, сколько поколений видело это дерево? Я посмотрела вперёд, на старую берёзу, звонко поющую ночную песню. Кора её была в небольших трещинах, будто изрезана тысячью ножами. Казалось, на ней царапины, что своим взглядом оставляли дети, те, которые знакомились с ней, и те, которые прощались с неосознанной надеждой на новую встречу. Мне вдруг почудилось, что она плачет, как плачут старики, что понимают – не видать им взросления своих внуков, не видать расцвета их молодости и заката прожитых лет. Каждому отведена своя дорога, каждому дан свой час. -Много… слишком много, я думаю, - я с интересом рассматривала то, на что, наверное, никогда бы не обратила внимание, если бы не Алекс. -Как думаешь, ему больно? -Больно и радостно, наверное. Прощаясь, оно болит, и улыбается, радуясь кому-то новому. Столько глаз смотрят на это дерево, но не видят. Присмотреться ведь не так, сложно, верно? -Не все ведь одинаковы, Анна. Чёрствость одних даже с диким желанием не позволит понять того, что ты почувствовала в эту секунду. Будто говоришь с ним, проживаешь его жизнь и представляешь себе картины давних часов. Оно столь красиво, что описать его слов моих не хватит. -Красота в простоте. -Это громкие слова, - произнёс он. -Но справедливые. -Знаешь, иногда ведь хочется сбежать от того. От людей, машин и домов, от громогласных слов, фильмов и власти – что-то всегда надоедает. Деньги приедаются богачам, бедняки привыкают к безденежью. Порой мне кажется, что мы и созданы для этого. Открывать что-то новое, достигать чего-то, постигать новое, а после сгорать от скуки и надоевших чувств и видов. Человек не может быть абсолютно счастлив, потому что он не может остановиться. А если и останавливается, то вот это проблема. -Ты смотришь на это через какие-то чёрные очки – слишком озлобленно. -Озлобленно? Ох, нет, Анна, это не злость или гнев, это лишь моё негодование. Человек – индивид лишь потому, что мысли его прекрасны в своей неповторимости. -Думаешь, нет человека в мире, способного мыслить, как ты? Видеть всё так, как ты видишь? -Конечно же нет, - он с удивлением посмотрел на меня, будто я чушь сморозила. – Как же это… Этого и быть-то не может. Нету человека бескрайне похожего на меня или на тебя, или на сторожа, дремлющего в своей коморке. Личность закладывается с самого детства. Окружающие - семья и друзья, происходящее - взросление и тикающие дни, факторы - книги и ошибки, поступки - пример и подражание. У каждого из нас нету повторов, лишь неосознанная схожесть. -Всё же ты признаешь, - произнесла я, слегка сузив глаза. -Не до конца. Мы разные. В этом наше превосходство. После своих слов он полез за пачкой сигарет в карман куртки, как я позже поняла. Monte Carlo – так назывались эти сигареты. Зажигалка – Cricket. Приевшиеся уже мне вещи. Не обессудьте, но как говорил Алекс, мы все привыкаю к чему-то и останавливаемся, стопоримся, словно запнувшись. Достаточно просто присмотреться, чтобы понять – неосознанная остановка. Я взяла протянутую сигарету, внезапно задумавшись о том, что мне после делать с бычком от неё. Не выбрасывать же его в траву, где гуляют дети. -Урна, - произнёс Алекс, увидев мои смятения и кивая влево от меня. Я облегчённо вдохнула, прикуривая от зажигалки. Снова серый дом, ядовит и прекрасен. Медленный, но талантливый убийца. Затягиваюсь – и снова выдох, без нудящего кашля и рези в глазах. Я уже давно привыкла к этому. Привыкла. Очередная порция дыма покидает мои бледные губы. Я курю на территории детского сада. Мне должно быть стыдно. -Интересно, а я от сигарет умру? – мой голос прорезал двухминутную тишину. -Ты можешь умирать от сигарет месяцами, но тебя на следующий день собьёт машина. Вот это правда интересно, - с заинтригованным лицом сказал он. – Ты будешь идти медленно, постоянно кашлять, мокрота в горле не даст тебе жизни, и, вдруг отвлёкшись на боли во рту, не заметишь двигающейся машины. Кого винить теперь? Водителя или сигареты? -Себя. Он посмотрел на меня так, будто я дала ему пощёчины, и улыбнулся. Он был согласен, он был удивлён. Делая очередную затяжку, он слегка увлёкся – дыма было больше, и он смешивался в ветре, исчезая за краткий миг. Его скуренная сигарета полетела в урну, и задорная улыбка пронзила лицо. Он встал, привлекая меня за собой. Я выбросила бычок и с подозрением в глазах начала ступать за ним следом, стараясь понять, куда он меня ведёт. Быстрыми шагами мы перешли практически через всю территорию детского сада и оказались напротив небольшой сцены. Она была не так уж и аккуратна, в каких-то прорехах, а кое-где начал проступить истинный цвет деревянного пола под слущивающими красками. Правда лестница справа была чиста, и на неё я ступила без особого страха. -Ну и зачем мы здесь? – спросила я. -Не будь такой чопорной, - он всё ещё стоял на земле, напротив сцены. -Почему ты всё ещё там? -Я хочу, чтобы ты пообещала мне кое-что, прежде чем я окажусь там, - он приподнял одну бровь. -Что? -Мы потанцуем. -Здесь? Что? Алекс! – я слегка улыбнулась. – Зачем? -Пообещай, - он нарочито серьёзно смотрел на меня. -Ладно, ладно! – я подняла руки в жесте, мол, я согласна. Он с улыбкой поднялся на сцену и приблизился ко мне. Из кармана он достал свой телефон и начал что-то искать в своём плейлисте. Я молилась, чтобы песня, которую он решит выбрать была мне знакомой и одной из любимых, ведь он приблизительно знал, какая музыка мне нравится. Его выбор пал на «Limp Bizkit» – Behind Blue Eyes. Я готова была завизжать от восторга – так сильно она мне нравилась. Он положил телефон в карман и ловко завальсировал, старательно избегая моих ног, желающих оттоптать ему все пальцы. -Мы можем не общаться месяцами, но разговориться так, будто и не чужие вовсе, - произнесла я, смотря на него. -Тебе это кажется странным, - подытожил он. – Друзья для того и нужны. Мы всё ещё танцевали, и казалось, что наш разговор был вовсе не различим для чужих ушей. -Как думаешь, зачем мы это делаем? Танцуем прямо сейчас? – я с интересом посмотрела на него, ожидая развёрнутого ответа. -Потому что это весело, Анна. Нам не нужна причина, чтобы просто потанцевать. В этом нет ничего такого. Я расстроенно опустила голову. Алекс ведь единственный друг, который по-особенному смотрит на мир. Единственный из всех говорит то, что думает, и делает то, что захочет. Для него это веселье, для меня - очередной урок. -Для меня это что-то своё, защищённое от чужих, понимаешь? С кем я ещё могу так веселиться? Это моё. Это моё особенное. -Тогда наслаждайся, - он с тёплой улыбкой посмотрел на меня. - И живи. Очередной поворот - и я-таки стала ему на ногу.