Застывшие

- Как насчет омлета сегодня? – Он открыл холодильник и достал несколько некрупных куриных яиц. Положил их на кухонную тумбу, перед этим недоверчиво понюхав, не протухли ли они. Затем снова полез в холодильник, чтобы взять оттуда коробку молока. Он открыл ее и отпил на пробу, уже через секунду отплевываясь и кривясь от отвращения. - Вот ведь гадость… Что ж, прости, омлет нам не светит, придется довольствоваться обычной яичницей. Не круто совсем, согласен. Обещаю, сегодня же загляну в магазин и хорошенько затарюсь, чтобы устроить нам царский ужин. И, нет, на жаркое можешь даже не надеяться, я все еще беспокоюсь о твоем уровне холестерина. В таком возрасте (о-боже-да-конечно-ты-не-такой-уж-и-старый-успокойся) нужно поберечь свой организм. Слышал о мистере Треворсе, школьном библиотекаре? Разумеется, слышал. Ведь я рассказывал уже, должно быть, миллион раз. Но у него приступ случился прямо во время того, как он ел бургер! Согласен, довольно иронично, но это не шутки. Если бы рядом никого не было, мистер Треворс отправился бы вовсе не на больничный. К тому же, библиотекарь – профессия относительно спокойная. Не то, что твоя… Сплошные стрессы. Никаких новых расследований, кстати? Ладно, понял, не мое дело. Но я просто беспокоюсь, пойми. О, яичница, кажется, уже готова. Положить тебе побольше? Я не смогу сегодня привезти обед в участок, у нас тренировка будет. Финсток совсем озверел – на поле днюет и ночует, чего добивается и от нас, видимо. Ммм, а яичница неплохо получилась, да? Я сделал бы еще кофе и тосты, но кофе закончился, а хлеб зачерствел так, что его можно использовать в качестве орудия убийства. Кстати, на твоей практике такого не встречалось? Да, маловероятно. Хотя, это не так уж и нелепо. Я слышал историю о фермере из Монтаны, который избил своего соседа живым гусем. Бедный гусь этого не пережил. Но не будем о грустном. Ты видел новую прическу миссис Кортез – ну, та тетка, которая на почте работает? Гоооосподи, это очень не вежливо – так смеяться над пожилой женщиной, но, клянусь, выглядит так, будто какие-то доисторические птицы свили гнездо у нее на голове. Кстати, может, посмотрим вечером “Парк Юрского Периода”, у тебя же сегодня дежурства не намечается? Тебе ведь нравится этот фильм. Проведем вечер вместе за теликом, как в старые добрые времена. Ты согласен? Мы давно уже этого не делали. Ну так что? Пап? Пап. Папа… Ладно, мне пора. Обещаю не влезать в неприятности. Люблю тебя. Он кивнул неподвижной фигуре отца, не силясь задерживать взгляд на застывшем, будто маска лице. Схватил ключи от джипа с тумбочки в прихожей, и как можно скорее покинул дом. *** Стайлз понятия не имел, как же так получилось, что однажды утром он проснулся в гребаном музее мадам Тюссо. Весь Бикон Хиллз просто застыл. А, точнее, застыли все его жители. Кто-то у себя дома, готовя завтрак, кто-то на улице с заглохшей газонокосилкой в руках. Такая себе панорамная картина жизни в маленьком городке. Люди не выглядели живыми, но, несомненно, были из плоти и крови. Их сердца не бились, но тела не начинали разлагаться. А ведь с тех пор, как случился этот кошмар, прошло уже где-то две с половиной недели. В самый первый день Стайлз чуть не тронулся умом, обнаружив отца в качестве восковой куклы. Потом оказалось, что это произошло со всеми в городе. Со всеми, но не с ним. Стайлз никогда не считал себя кем-то особенным. После открытия факта существования оборотней, друидов и прочих невероятных существ, осознание того, что он самый обычный человек, стало еще острее. Не то, чтобы это сильно его расстраивало. Наоборот, когда мир перевернулся с ног на голову и начал стремительно меняться, его человечность стала для него опорой, неизменчивой константой, за которую можно было держаться. Конечно, иногда он восхищенно завидовал Скотту, его скорости, его силе. Но это чувство было мимолетным и поверхностным. Кто не мечтает стать супергероем? Кто не хочет быть особенным? Но далеко не все готовы к тому, что за этим следует. Глядя на замершие фигуры людей вокруг, Стайлз понимал, что быть особенным – значит быть одиноким. А это вовсе не то, чего он хотел. Происходящее напоминало страшную сказку. Город под чарами темной магии… Стайлз был уверен, что без нее не обошлось. Поэтому в первый же день поехал в ветеринарную клинику, к таинственному Дитону, который всегда темнил и явно знал больше, чем говорил. Когда “ветеринар” обнаружился в клинике склонившимся за своим столом над какими-то бумагами, и в том же состоянии, что и остальные жители города, Стайлз едва не завыл от бессилия. Он не знал, что делать. Побывав перед этим у Скотта и застав его за разглядыванием фотографии Элиссон на ноутбуке, Стайлз удостоверился, что на оборотней “чары” тоже подействовали. Закралась ужасная мысль: что если подобное происходит не только в Бикон Хиллз? Заправив полный бак (деньги за бензин он, как законопослушный гражданин и сын шерифа города, оставил на прилавке), Стайлз сел в свой джип и выехал на шоссе, ведущее прочь из города. Когда прошло два часа, а табличка с надписью «Добро пожаловать в Бикон Хиллз» все не появлялась, у Стайлза начал нервно дергаться глаз. Лес по обе стороны от дороги казался бесконечным. Еще через час езды Стайлз резко дал по тормозам и в бешенстве ударил руками по рулю. Стало ясно, что из города ему не выбраться. Он, несомненно, был в ловушке. Связи с внешним миром не было: ни телефон, ни интернет, ни даже радио не работали. Все, что оставалось, это вернуться назад, исследовать город, каждый его камешек, в надежде найти какую-нибудь подсказку, чтобы понять, какого черта произошло и как все исправить. Его ждало полнейшее разочарование. Абсолютно ничего, что могло бы помочь. Никаких подсказок, никаких зацепок. Просыпаясь каждое утро он все надеялся на окончание кошмара. И раз за разом при виде застывшего отца за кухонным столом, Стайлз чувствовал, как надежда его медленно умирает. Нет, он не сдавался. “Сдаваться” – такого слова просто не было в лексиконе семьи Стилински. Особенно после смерти матери. Стайлз сам запретил себе сдаваться. Себе и отцу. Они стали опорой друг для друга, не давая утонуть в горе и отчаянии. Но сейчас… Сейчас Стайлз фактически остался один на один с проблемой. К тому же в опасности был отец. В опасности, черт подери, были все! Стайлз был как никогда близок к отчаянию. Он прочел много магических книг, которые нашел у Дитона, но нигде в них не упоминалось что-то подобное. И тогда Стайлз просто… Нет, он не смирился. Он и не думал опускать руки, просто… Просто сейчас, вероятно, ничего нельзя было сделать, оставалось лишь ждать неизвестно чего, любого намека, любой зацепки. Ждать и попытаться не сойти с ума. А это была задача не из легких. От одиночества хотелось выть. Стайлз частенько разговаривал с застывшими людьми, придумывая, что бы они могли ему ответить, и чувствовал себя при этом Уилом Смиттом*. Нет, он ни с кем не танцевал, только говорил, говорил, говорил… Он ужасно устал слушать свой собственный голос, но и молчать не мог. Потому что тишина была бы еще невыносимей. Немного спасала музыка. Особенно когда он сидел над теми книгами Дитона, которые не мог прочитать, потому что они были написаны на непонятных языках. Стайлз пытался их расшифровать, но без интернета это было задачей почти что невыполнимой. В такие моменты его видавший виды мп3-плеер становился едва ли не лучшим другом, подбадривая через слова любимых песен и не давая окончательно пасть духом. В перерывах между безуспешными попытками расшифровать древние книги (некоторые из них вполне возможно содержали в себе заклинания, способные пробудить к жизни нечто злое и весьма недружелюбное, если судить по картинкам), Стайлз пытался жить прежней жизнью. Точнее создавал видимость прежней жизни. Он даже пару раз заходил в школу. Но большинство классов были пустыми и школа выглядела зловеще. К тому же это пробуждало кучу совсем не радужных воспоминаний о том, что случалось в этих стенах. Но, ко всему удивлению Стайлза, в отличие от школы, поле для лакросса оказалось вовсе не пустым. Финсток, с суровым выражением лица дующий в свисток, который, впрочем, не издавал ни звука, и школьная команда по лакроссу, застывшая в разных частях поля в самых причудливых позах. Игру “поставили на паузу” в самый ее разгар. Стайлзу нравилось проводить здесь время. - Джонсон, пасуй Нэду! Да! Оу, Джордж, ты играешь грязно… Ауч, бедный Чапман. Парни, осталось всего несколько минут до конца, поднажмите! Что?... Что вы говорите, тренер? Хотите, чтобы я вышел на поле? Вы не шутите? Точно? Понял-понял, сейчас, я мигом. Он подскочил с лавки слишком резко и едва не упал, запутавшись в собственных ногах. Не успев толком даже вновь обрести равновесие, Стайлз понесся в раздевалку, к своему шкафчику, где лежала его форма и все, что нужно для игры. Переоделся молниеносно, будто солдат или пожарник, и побежал на поле, едва не забыв стик. - О, ситуация напряженная. Не переживайте, тренер, мы не продуем, ведь теперь здесь Великолепный Стилински! Хорошо-хорошо, уже замолчал. Ладжер, подавай мне, я открыт! Надерем им зад! Черт, отвали, Джо, я сам справлюсь. Окей, мяч у меня. Все готовы к феноменальному броску? Лавируя между неподвижными фигурами, Стайлз приблизился к воротам и бросил мяч, который свободно пролетел перед застывшим вратарем и ударился о сетку. - Да! Мы сделали их! И все благодаря кому? Мы победили! Победили! Он прыгал, радостно размахивая клюшкой, восторженный, словно ребенок. - Победили… - Стайлз прикрыл глаза, будто бы слыша ликующий рев толпы болельщиков и команды. Несмотря на то, что на поле стояла мертвая тишина, разбавляемая лишь легким шумом ветра и звуком его собственного дыхания. *** Когда Стайлз вот так ехал в своем джипе, тихонько подпевая музыке, доносящейся из магнитолы, он почти забывал о кошмаре, которым теперь была реальность. Забывал о чувстве неправильности, которое его почти не покидало, и сомненьях. В последнее время он так мастерски делал вид, будто все по-прежнему, что почти начал верить в это. Казалось, он действительно начал понемногу сходить с ума. Стайлз утешал себя тем, что в сложившейся ситуации любой бы засомневался в ясности своего рассудка. Поэтому он и старался не думать об этом. Притворялся, обманывал себя, не показывая, насколько он напуган и в панике и совершенно не знает, что делать. Хоть и не было перед кем храбриться, потому что вряд ли околдованные люди что-нибудь видели или слышали, но привычка держать все в себе брала свое. Он привык копить негатив внутри, медленно переваривая в собственной голове и надеясь, что это не отравит его в конце концов. Но когда скапливалось слишком много, и он просто не способен был справляться с этим в одиночку, держать под контролем - тогда случался взрыв. Взрыв случился в шесть вечера в магазинчике мистера Бирда, когда Стайлз выбирал продукты для ужина. Он любил готовить и, надо сказать, у него неплохо получалось. Сам Стайлз легко мог довольствоваться фастфудом, но если он готовил для отца, то принципиально только здоровую еду. У него не было с собой списка продуктов, он и во сне смог бы рассказать рецепт отличного блюда, которое нравилось отцу ничуть не меньше бургеров, но при этом было безопасным для его сердца. Быстро побросав все, что нужно в тележку, Стилински поспешил к кассе, где обслуживал почему-то сам мистер Бирд, застывший прямо посреди разговора с каким-то смутно знакомым Стайлзу мужчиной. Кажется, это повар из школьного буфета. - Здравствуйте, как поживаете, мистер Бирд? Я сам пробью продукты, вы явно слишком увлечены разговором. Сейчас, быстренько подсчитаю всю су… - слова так и застряли в горле, когда он опустил взгляд в корзину с продуктами, которые взял. По куриному филе ползали личинки мух, попавших туда, видимо, через дыры в пищевой пленке, а кочан капусты, который выглядел очень зеленым и сочным, когда Стайлз брал его, оказался полностью сгнившим с другой стороны. Как он мог не заметить? Неужели настолько вжился в роль Стайлза-В-Нормальном-Прежнем-Мире, что перестал замечать, насколько все далеко от понятия «нормально»? Он собирался приготовить ужин для отца, хотя тот все равно не смог бы его съесть. Может быть, никогда уже не сможет. Может, город уже не спасти, а сам Стайлз до конца дней своих застрял здесь, обреченный на одиночество среди близких людей, которые, вероятно, никогда больше не... Закричав от осознания собственного бессилия, он зашвырнул корзинку с испорченными продуктами в стеллаж, где стояли журналы, среди которых не могло быть ни одного свежего. Парень будто бы не в себе продолжал разрушать магазинчик, переворачивая и ломая все, что попадалось на пути. Звон разбитых бутылок в отделе со спиртным заставил его очнуться. Вино различных сортов и цветов стекало в огромную лужу на полу, смешиваясь с ромом, водкой, текилой и другим алкоголем. Отыскав взглядом одну из уцелевших бутылок виски, он поднял ее и пошатываясь направился к выходу из магазина, даже не посмотрев в сторону кассы. *** Сгоревший дом Хейлов Стайлз всегда считал самым мрачным и жутким местом в Бикон Хиллз. Но стеклянные, абсолютно безжизненные глаза близких вселяли еще больший ужас и тоску. Почему-то в этом месте, где постоянно что-то происходило (и зачастую что-то плохое), Стайлз чувствовал себя сейчас в безопасности. Как бы парадоксально это ни звучало. В данный момент дом не выглядел зловещим. Скорее, каким-то обреченно спокойным. Словно живое существо. Неизлечимо больное, медленно умирающее и давно смирившееся со своей участью. Стайлз выскочил из джипа, на ходу отпивая из початой бутылки. Приблизившись к дому, он увидел человека, сидящего на деревянных ступеньках крыльца и державшего в руке старинные медные часы на цепочке. - Ну нааадо же, Дерек-Хмурая-Морда-Хейл собственной персоной, - ухмыльнулся уже слегка пьяный Стайлз, - не ожидал тебя тут увидеть. Классные часы, кстати. Антиквариат? Парень плюхнулся рядом с оборотнем, не обращая внимания на то, что ступеньки были грязными. - А ты выглядишь совсем как живой, да. Эти нахмуренные брови, задумчиво-печальный взгляд… И из тебя как всегда не вытянешь и слова. Правда, не собираешься перегрызть мне горло – это плюс. Хотя, знаешь, я был бы не против того, чтобы ты чуток поприжимал меня к стенке, как в старые добрые, а то этот дом восковых фигур немного уже подзаебал. Ой. Согласен, как-то не так прозвучало. Хотя ты, Дерек, и правда, горяч. Очень горяч. Да ты и сам знаешь. Настолько горяч, что небось каждое утро жаришь на своем прессе яичницу и бекон, восхищаясь собственной сексуальностью. Ха, ты еще не убил меня, после всего, что я тут напиздел. Это надо отметить. Стайлз махнул Дереку бутылкой и сделал еще несколько глотков виски. - Должен признать, я абсолютно понятия не имею, почему это случилось. У меня была версия со Спящей Красавицей. Ну, знаешь, типа я принц, и должен расколдовать город и прекрасную принцессу своим поцелуем. Принцессу в смысле поцеловать, а не со всем городом перелизаться. Ею могла бы быть, к примеру, Лидия. Она, несомненно, подходит на роль принцессы. Вот только Лидия у себя дома и вовсе не спит, а стоит перед зеркалом, примеряя платье. И я понял, что слишком джентльмен, чтобы целовать Лидию вот так, когда она даже об этом не знает… Слышишь, Хейл, а может, ты – моя принцесса? Я тебя поцелую, ты проснешься, чтобы убить меня, чары будут сняты. Хэппи энд. Не для разодранного в клочья меня, конечно. Ладно, отложим поцелуй на лучшие времена, моя бородатая принцесса. Стайлз тяжело вздохнул и поднял голову к небу. - Ты знаешь, а тут красиво. Очень красиво. Столько звезд на небе… Романтично – пиздец. Вот если бы ты поднял глаза и посмотрел… Ладно, я понял, это не сработает. Окей. Я просто не знаю, волчара. Не знаю. Все это как-то странно. Я имею в виду, помимо того, что все застыли. Просто как-то все нелепо. Не складывается. Я проснулся где-то в 7 утра и все уже были… такими. Финсток со школьной командой на поле… Но почему тогда в самой школе никого нет? К тому же, если верить календарю, должна была наступить среда, а по средам нет никаких тренировок. Или, например, магазинчик мистера Бирда. Он ведь открывается только в 9, а когда я туда зашел, он уже был открыт, и там даже было несколько покупателей. А когда я заглянул к Скотту, тот сидел и пялился на фото Элиссон своим влюблено-щенячим взглядом. Но они же расстались, а Скотт встречается с Кирой... Звучит слегка глупо и притянуто за уши, но таких нестыковок ведь много. Я будто собираю пазл, а детали на самом деле из разных коробок. Мне все больше кажется, волчара, что на самом деле это все я. Что это я застыл, а не мир вокруг. Сижу где-нибудь в Доме Эха, пялюсь в стену, пуская слюни. Мне иногда даже кажется, что я слышу, как меня зовут по имени. Не знаю, может, у меня уже едет крыша, но, Дерек, послушай… Разве старый особняк Хейлов не снесли полгода назад? Последние слова прозвучали оглушительно громко в той мертвой тишине, которая наступила. Даже ветер перестал шуметь в листьях высоких лесных деревьев. - Мне кажется, произошло что-то ужасное, - прошептал Стайлз и положил голову Дереку на плечо. - Я думаю, что это все не настоящее, - сказал он. – Бикон Хиллз, этот дом, этот лес. Ты. Думаю, со мной действительно что-то случилось. Или не только со мной. Думаю, я не хочу это вспомнить, настолько все плохо, Дерек. Он замолчал, наконец, высказав все, что мучило его внутри, что он боялся сказать вслух. Ответом предсказуемо стала полная тишина. Стайлз вздрогнул и ближе прижался к неподвижному телу оборотня. Тот напоминал камень. Холодный, неживой. Но так почему-то было спокойнее. Стайлз прикрыл глаза с едва заметной улыбкой на лице, потому что ему показалось, что до боли знакомый голос зовет его по имени. Кажется, он даже задремал на несколько минут. А может это были несколько часов, потому что вновь открыв глаза, парень не чувствовал и следа опьянения. Хотя, скорее всего ведь он и не был пьян, верно? Виски был ненастоящим, потому что этот мир нереален. Стайлз наконец-то признал то, что так долго старался не замечать. Все вокруг теперь казалось каким-то искусственным, будто театральные декорации. Что ж, озвучив и поняв проблему, с ней легче разобраться. Но самым глупым было то, что какая-то часть его почему-то не хотела покидать этот кошмар. Он боялся того, какой может оказаться реальность. Нет, Стайлз не собирался оставаться в этом фальшивом и жутком мире, но ничего не мог поделать со своим страхом перед миром настоящим, и это невероятно раздражало и сбивало с толку. Правда, чей-то знакомый голос, звавший его несколько раз здесь, оказался более весомым аргументом, чем необоснованный страх. Если кто-то зовет его, значит, он кому-то нужен в настоящем мире. Осталось только понять, как вернуться туда. - Говорят, если умереть во сне, то просыпаешься. Скажу честно, мне ни разу не доводилось умирать во сне, поэтому я не знаю, что на самом деле происходит в таком случае. Черт, я даже не совсем уверен, можно ли считать это все сном. Может я все-таки слетел с катушек? В любом случае, я не вижу какой-нибудь альтернативы. А ты, Дерек, как думаешь? Стайлз взглянул на неподвижную фигуру оборотня и криво усмехнулся. Снова появилось чувство, будто он упускает какую-то важную деталь. Часы. Откуда у Дерека эти блядские часы? Парень аккуратно вытащил их из рук Хейла и начал внимательно рассматривать. Обычные часы. Старинные, да, но в целом в них не было ничего особенного. Кажется, у дедушки Стайлза были похожие. Но несмотря на то, что внешне часы были довольно непримечательными, когда парень взял их, то испытал странные чувства. Будто волна предвкушения и беспокойства прошла по его телу. Он почувствовал необъяснимый трепет. Это было сложно объяснить. Кажется, часы затикали громче. Стайлз точно не знал, что должен сделать, но чисто интуитивно все же догадывался. Он аккуратно положил их на землю перед собой и, не спуская с них взгляд, будто те могут в любой момент испариться, нащупал рукой камень, лежавший неподалеку. Еще какое-то время Стайлз просто смотрел на часы, не шевелясь, а потом со всей силы ударил по ним камнем. Он бил и бил, пока те не разлетелись на детали и наконец-то не перестали тикать. И мир словно начал таять, а очертания предметов теряли четкость, их медленно окутывал молочно-белый туман. Он становился все гуще и гуще, пока, наконец, не поглотил все вокруг. *** Звуки. Чей-то мат сквозь сжатые зубы. Холодно и неудобно – поверхность, на которой он лежал слишком твердая. А еще голова болит и локоть на левой руке. Пахнет неприятно – сыростью и затхлостью. Где он вообще находится? Разлепив по очереди глаза, Стайлз увидел серую бетонную стену и полку со всякими баночками, а рядом какие-то предметы. Здесь темно и это похоже на какой-то подвал. Рядом на полу прямо возле руки лежали какие-то часы. - Каким, блять, местом ты думал, придурок? – голос обманчиво спокойный, как море перед штормом. Очень знакомый голос. Еще несколько секунд Стайлз находился в счастливом неведении, прежде чем вспомнить абсолютно все. По прежнему лежа на бетонном полу, он закрыл лицо руками, словно пытаясь защитить глаза от света. Правда, единственным источником света в тайном хранилище семьи Хейлов была лишь крохотная тусклая лампочка. - Это не какая-то там волшебная херня, это проклятый предмет, рассчитанный на таких идиотов. Ты мог сдохнуть, - все тот же низкий голос. Дерек Хейл просто душка. - Почему? - все, что способен был выдавить из себя Стилински. - Ловушка. Часы не дают возможность управлять временем, они отправляют в фальшивую реальность и крадут жизненную энергию. Мало кто знал это, поэтому они и были заперты в моем семейном хранилище. Какого хуя ты залез сюда? Такой тон и глаза, потемневшие от гнева, пугали до седых волос раньше, но теперь не возымели должного эффекта. - Они все мертвы, Дерек. Все мертвы… – Прошептал Стайлз, - ты ведь понимаешь. Ты знаешь, каково это. Хейл сжал зубы. Неважно, насколько старыми были раны – такие не заживают никогда. - Сколько ты пробыл там? – спросил он спустя несколько минут угнетающей тишины. - Несколько недель. А здесь…? – Стайлз вопросительно приподнял голову. - Секунд 8. Охуеть, - парень наконец-то сел и устало потер виски, будто его мучила сильная головная боль. Впрочем, голова действительно болела из-за удара о пол при падении. - А как ты понял, что я собираюсь делать? – Нахмурился он. - Я следил за тобой, - нехотя признался оборотень, - не знал, что именно у тебя на уме, а то остановил бы раньше. Стайлз хмыкнул, и криво усмехнулся. - Не знал, что ты подрабатываешь нянькой, - выплюнул он ядовито. Дерек хмуро посмотрел на него. Стайлз сглотнул. Осознание вдруг взорвалось в голове снарядом и оглушило. Два месяца ада, когда он ел и спал, лишь находясь на грани обморока, Два месяца изоляции от людей и круглосуточных поисков того, как все исправить. Его наверняка начали считать сумасшедшим, и Стайлз не мог полностью отрицать это, то находясь на грани безумия, то переступая ее. Когда он раскопал информацию про часы, в нем загорелась слабая надежда. Неважно, насколько безумной была идея - это был последний шанс. - Я не знаю, что мне теперь делать, - хрипло произнес Стайлз, уставившись безжизненными глазами куда-то сквозь Дерека. Надежда рассыпалась в прах. Весь запал благодаря одержимости идеей спасти близких, на котором он жил последние месяцы, пропал, и теперь Стайлз не чувствовал ничего, кроме невыносимой усталости. Не говоря ни слова, он уткнулся головой в плечо сидящего слева Хейла. - Я не вынесу этого. Пожалуйста, давай уедем. Пожалуйста, Дерек, давай уедем отсюда… - в горле стоял ком, а грудь будто сжимало стальными щипцами. Такое бывает перед тем, как вот-вот разрыдаешься. Но Стайлз не плакал. Слезы – это облегчение, выход чувств. А он застрял в этом чертовом «за секунду до…» состоянии. Никаких слез. Никакого облегчения. Сначала Стайлз не мог поверить и думал, что ему показалось, будто большая рука легла на его плечи. И когда Дерек Хейл действительно обнял его, крепко прижав к себе, Стайлз вцепился зубами в ворот его куртки, чтобы не закричать. Он мелко задрожал, чувствуя горячие ручейки, текущие из собственных глаз. Его слезы попадали Дереку за шиворот и это, наверняка, было не самым приятным ощущением, но Хейл не пытался отстраниться. Стайлз был за это благодарен. Этот Дерек Хейл был чем-то похож на того, из другого мира – такой же твердый, будто скала, такой же молчаливый. Но в отличие от «застывшего» Дерека, настоящий не был холодным, как кусок льда. Он был словно раскаленный металл. И Стайлз чувствовал, как внутренние дамбы и стены рушатся, выпуская наружу всех демонов, всю боль, все чувства и эмоции, которым он не давал выхода. Думая о другой реальности Стайлз задавался вопросом: была ли она хуже, чем эта? Был ли он более одинок там, и стоило ли вообще возвращаться? Стайлз сильнее вцепился руками в футболку Хейла на груди. Молчаливые объятья были ответом на все его произнесенные и непроизнесенные вопросы.