Иногда

      Шаунди не жаловалась на свою жизнь, справедливо считая, что устроилась она лучше некуда: быть близким соратником самого опасного в городе человека — это ли не охренеть как здорово?       Теперь у них, и у нее в том числе, было все, что они могли только пожелать: крутые тачки, самое лучшее бухло, океан бабок и крышесносные вечеринки под звонкий хохот танцующих у шестов девочек. И верные братки по обе стороны — ну куда же без них?       Каждый из них был по-своему счастлив, особенно когда дневной свет прогонял их внутренних демонов прочь.       Все было охеренно. И продолжало бы быть охеренным, если бы Шаунди однажды не пришло в голову «отблагодарить» Босса за свое спасение. По-своему, разумеется. Зато искренне, от всего ее поганого сердца, что было пропитано дымом бесконечных косяков.       Не сказать, что Босс питал-таки слабость к ней, напротив, временами он с некоторой даже неприязнью смотрел на ее дреды и на облупившийся темно-фиолетовый лак на ногтях, но устоять перед ее упругой грудью и крутым изгибом бедер все же не смог.        — Так, давай уясним, — сказал он ей уже после, лениво потягивая пиво и наблюдая за прохожими в окно, пока она одевалась, — Это действительно было круто, но больше мы так делать не будем. Окей?       Шаунди хмыкнула, демонстрируя независимость, и отсалютовала ему, когда застегнула пуговицу своих потрепанных джинс.       — Окей, Босс. Коротко и ясно.       Было ли ей обидно? Нет. Она прекрасно понимала, кто они оба такие — люди, у которых сердца спрятаны за стальными решетками и замурованы в бетон.       Никаких привязанностей. Никаких слабостей. Стиснуть зубы — и вперед.       Босс никогда ничего не просил у нее, он всегда обсуждал дела вместе с Джонни, иногда — с Пирсом, но никак не с ней. И это тоже ничуть не обижало ее — она была наркоманкой, но никак не тупицей.       Временами, глядя на Босса со стороны — на то, как он неистово рвется к своей цели, раскидывая неугодных ему по сторонам — она вспоминала о том, как он вломился тогда за ней, и как екнуло у нее от этого в груди, как потеплело от ощущения защиты…       А еще она думала о том, есть ли на этом свете человек, который способен его покорить. Нет, не в плане того, чтобы одолеть в драке, опрокинуть на лопатки, нет-нет, совсем нет.       Ей было интересно: есть ли хоть кто-нибудь, способный заполучить сердце их Босса? И каково это вообще — приручить самого смертоносного человека в Стилуотере? Охуенно наверное.       Вот лично ее воображения на то, чтобы ответить на собственные же вопросы не хватало никак. Наверное, травка была не такая забористая, раз уж она и этого не могла представить.       Поэтому, с житейской мудростью решала Шаунди, кидая косячок мимо урны, нахрен все это дерьмо.       Жизнь вокруг и без этих загонов была слишком запутанной и веселой. И она отрывалась на сотни лет вперед, зажимая худыми пальцами пистолет и пуская пули налево и направо.       Про нее все говорили: «Девочка — огонь». И она иногда просто очень-очень хотела, чтобы ее огонь зажег бетон, но ебучая химия с ее законами и Босс с его каменными органами слали ее нахер.