2415 год. Холодные камни Арнора // Саруман

Текст оказался очень странным: повесть об Ородрете, на синдарине, но написана явно людьми: эльфы не будут так подробно расписывать чувства, потому что для них они ясны. А тут автора чувства интересовали куда больше, чем события… и душевные движения королю эльфов приписывались весьма странные, одно другого мрачнее. Не хотел бы Таургон иметь дела с этим хмурым и жестким правителем. В такие часы очень не хватало Хэлгона: спросить, что же было на самом деле. Таургон зачитался и задумался так глубоко, что не услышал непривычного для Хранилища звука: стремительных шагов, подхваченных эхом высокого купола и тишиной зала. Лишь когда рука легла ему на плечо, он вздрогнул и обернулся. – Бегом! – сказал Эдрахил. У командира было такое лицо, что Таургон вскочил раньше, чем осознал, что происходит. За несколько мгновений они выбежали из Хранилища – эхо еще перекидывало звук их бега, приводя в недоумение почтенных служителей, а Стражей там уже не было; промчались прямо через площадь, хотя в обычные дни это было недопустимо, и на едином выдохе проскочили лестницу в караульную. Хоть то хорошо, что бежать не в арсенал. Просто что-то очень торжественное. Внезапно. – Кольчугу! – отрывисто приказал Эдрахил. При полном параде?! Что за гость обрушился на Минас-Тирит как гром среди ясного неба? Северянин запрыгал на месте, давая звеньям вороненой стали быстрее стечь по телу. Рядом точно тот же танец исполнял его командир. Что происходит, во имя Валар?! Эдрахил идет в караул сам?! На памяти Таургона это был первый случай. С лестницы, прыгая через три ступеньки, слетел Барагунд, следом за ним еще кто-то. Эдрахил и Таургон, уже готовые, критически осматривали друг друга, поправляя туники, чтобы те лежали на плечах идеально ровно. Можно взять копье, велеть себе успокоиться и выдохнуть короткий вопрос: – Что? Ответ командира – таким же коротким выдохом: – Маг. Он не был в Тронном зале с того дня, как принес присягу. Сейчас здесь было тихо и прохладно. И буднично. Стоим и ждем. Эдрахил перестраховался: пока не явился не только высокий гость, но и Наместник. Интересно, кто будет еще? Разумеется, известие о прибытии мага передали по системе блоков, поднимающих с Яруса на Ярус где груз, а где и маленькую записку. Так что гость, даже если он верхом, пока еще наверное не выше Пятого… будет на Шестом – придет Наместник. Диор всегда приходит заранее, это Денетор является в последний момент или с опозданием. Легки на помине. Оба. Ради мага он изменил привычкам. Кто из магов? Гэндальф знает, что он здесь? А если нет?! Внезапная встреча будет более чем лишней. Да, впрочем, волноваться не о чем. Гэндальф не узнает его. Никому и в голову не придет разглядеть в безбородом лице под шлемом – арнорца, тем более, что последний раз волшебник видел его именно с совсем по-взрослому заросшей физиономией. Сиял, помнится, тогда как солнце: сам отмытый, борода отмыта, расчесана и первый раз подровнена… гордился этим больше, чем всеми своими победами: орков бить любой умеет, а вот ты попробуй стать таким красивым! Ну и что общего между тем юношей и этим безликим Стражем? Где же маг? ждем, ждем… заблудился? Денетор тоже ругается. Молча. Стоит за креслом Наместника, постукивает ногой – бесшумно. Наверняка кривит губы. Не привык ждать. Почему Эдрахил сам встал в караул? И кто с нами четвертый?.. Хальмир. Внук Хранителя Ключей столицы… младший из внуков. Или даже еще не самый младший? он говорил, но не помнишь. Внуков у старого Харданга на редкость много, просто арнорская семья, а не гондорская. Сам Харданг, кажется, старше Диора… а пост оставлять не собирается. Ждет, когда все внуки вырастут, – выберет, кому из них передать? Двери открывают. Наконец-то. Слуги тянули двери Тронного зала на себя, и сквозь проем, как сквозь расщелину, бил свет с площади. По коридору от входа медленно двигалась одинокая фигура, свет лучами расходился над ней, словно она сама была сияющей. Входные двери дворца медленно закрывались, но силуэт мага не темнел, напротив: он будто вобрал в себя весь этот свет и теперь сиял сам – незапятнанной, чистейшей белизной. Они все видели его впервые в жизни. Но каждый понимал, кто это. Саруман медленно шел по Тронному залу. Маг глядел прямо перед собой, и всё же каким-то неуловимым образом чувствовалось, что он пристально осматривает и зал, и собравшихся. Строгий, оценивающий взгляд: какими вы стали за те годы и века, что меня здесь не было? Угасает ли память былого, или живы ее отсветы? или новым огнем горят сердца? Так строго высится ослепительный Миндоллуин в своем белоснежном облачении. Этот взгляд не страшит и не грозит карой, ибо если ты предашь себя и Свет в себе, то кому и как тебя наказывать? твоя кара будет в тебе самом. Сейчас Арахад сполна ощутил, что зрит посланца Валар. Ощутил впервые в жизни. Гэндальф – нет, он другой. Пусть ты знаешь про него, что он прибыл с Запада, да, Хэлгон рассказывал, сколько веков назад это было, но… но если бы не слова нолдора, ты бы счел его мудрым и добрым человеком, и лишь потом задумался бы, что в нем есть что-то странное для просто бодрого старика. Но даже зная, кто он, ты говорил с Гэндальфом наравных. Саруман же… его присутствие преобразило Тронный зал, как в пасмурный день прорвавшийся луч солнца преображает округу. Чеканный ритм колонн и сводов обернулся музыкой, заставшей в камне. Статуи королей древности словно ожили, как оживает прошлое на страницах вдохновенной повести, когда мысли и чаяния героев ты переживаешь, как свои. Веками Тронный зал спал. Сейчас пробудился. Саруман медленно, спокойно, величественно шел по залу. Несколько десятков шагов. Сотня-другая ударов сердца. Этого времени хватило, чтобы каждый взглянул в глаза вечности. И чтобы вечность взглянула ему в глаза. – Я приветствую тебя, Диор сын Барахира, Наместник Гондора, – произнес маг. Эхо подхватило его голос. Своды зазвучали, словно были музыкальным инструментом, так что обыденность приветствия обернулась торжественностью, а простота – красотой. – Я и мой племянник Денетор приветствуем тебя, Саруман Белый, – Диор невольно поднимал голову выше обычного, так что и его голос отражался от сводов. – Для нас честь принимать тебя в Минас-Тирите. Белый Город будет рад оказать тебе любую услугу, тебе стоит лишь сказать, какую. – Судьба ваша такова, – изрек маг, – что не принимать услуги пришел я сюда, а сам их оказывать. Брови Сарумана сдвинулись над орлиным носом, глаза сверкнули: – Приготовься к грозной вести, блюститель пустующего Трона, ибо Гондору грозит опасность, какой прежде не было. И сердца замерли на миг. Маг говорил размеренно и бесстрастно: – Я много лет провел в Хараде, где, как ты знаешь, еще со времен Нуменора нашли пристанище морэдайн. Меня привели к ним поиски следов древней мудрости, но, ища ее, я много общался с ними. И я говорю тебе: они полны ненависти к Гондору и подстрекают князей Харада напасть на него. Харадрим пока не дали своего согласия, но это лишь вопрос времени, ибо морэдайн… Саруман говорил, но Арахад его уже не слышал. Война! В Гондоре, четыреста лет после падения Минас-Итиля не знавшем серьезных войн – только стычки с орками на границах Мордора и отражение пиратских налетов, в Гондоре, где на сотню воинов в бою бывал один, в лучшем случае – два, в Гондоре, таком прекрасном, безмятежном и мирном, в Гондоре – война. Харадские князья… сколько там князей? Сколько войск у каждого? Есть ли армия у мораданов – или только тысячелетняя ненависть? Впрочем, не ему задавать такие вопросы. Он поговорит с Наместником, а если Диору будет совсем не до него, то с Эдрахилом, благо у командира знакомых в армии хватает. Довольно он стоял у Белого Древа; это было прекрасно, но кончилось вместе с мирной жизнью. …пойдет куда отправят, но лучше б ему дали десяток разведчиков, чем сотню щитоносцев. Пользы от него больше. А еще лучше – полдюжины таких десятков. Только сначала с местностью разобраться… там же не леса, там горы, пустыня, что еще… зыбучие пески не сильно отличаются от северных болот, но надо ж их хоть раз увидеть, гм, с безопасного расстояния. И написать отцу. Отец понял и принял бы, даже не будь ты связан присягой Гондору. А с присягой всё совсем просто. Отдохнул от войны… больше десяти лет отдыхал. Гондор жалко. Это мы привычные, а у них четыреста лет тишины. И всё в одночасье разорвется трубами и плачем. – Почтенный Саруман, я благодарю тебя… Диор говорил церемонно, твердым голосом, словно это был очередной обмен любезностями, а не самая черная весть со дня падения Минас-Итиля. – Войны не будет, – негромко произнес Денетор. Он вышел из-за кресла Наместника, встал сбоку, чтобы и дядя, и Саруман могли видеть его лицо, и заговорил, прищурясь: – Не допустить войны очень просто. Завтра же я соберу всех харадских купцов, какие только есть в Минас-Тирите, и объявлю им, что в следующем году… нет, в следующие три года они могут торговать в Гондоре беспошлинно. А потом я снижу Хараду пошлины… да хоть в десять раз, это всё равно дешевле, чем война! – он рубанул воздух рукой, увлекшись, но сразу же заставил себя вернуться к обычной сдержанности: – Я верю, что харадцы прислушиваются к словам мораданов, но всё же – к звону монет они прислушиваются куда больше. Гондор слишком далек от Харада, у нас нет спорных земель. Война – дело дорогое; мораданы готовы воевать ради идеи, харадцы – нет. Какую добычу они возьмут здесь? добычу, соизмеримую с их тратами? рабов? Ручаюсь, их они могут взять ближе и дешевле. Денетор веско замолчал. Стало совсем тихо. Каждый спрашивал себя: неужели это возможно – выиграть войну, не начав ее? Казалось, даже статуи древних королей размышляют об этом. – Дерзкий план, – прозвучал голос мага: еще не одобрение, но точно не возражение. – Нужно обладать подлинной отвагой, чтобы рискнуть поразить врага его же оружием. Денетор учтиво поклонился. Похвала Сарумана Мудрого была бесценной наградой. – Ты уверен, что остановишь их этим? – взволнованно спросил Наместник. – Я знаю харадцев, – снова прищурился наследник. – Выгода для них всегда на первом месте. – Это верно, – медленно кивнул Саруман. – Ты представляешь, к чему приведет твой план?! – вот теперь самообладание изменило Диору. Но кто бы укорил его за это? – Нет, – невозмутимо отвечал Денетор. – Я не могу представить то, чего никогда не было. Но я предпочту видеть толпы харадских купцов в Пеларгире и на Пеленноре, а не харадскую армию, переправляющуюся через Харнен. Дай мне согласие, дядя, и я добуду тебе мир. – Денетор, – медленно проговорил Наместник, – возможно, ты и прав. Возможно, твой план действительно предотвратит войну. Но если ты ошибаешься? Он взглянул на Сарумана. Тот произнес: – Этот план безусловно заслуживает обсуждения. Диор наклонил голову: – Именно так мы и поступим. Если наш высокий гость не возражает, сегодня ночью. Тех, чье мнение нам заранее известно, – он очень выразительно посмотрел на Денетора, и тот понял, что речь идет как о всегда возражающих ему, так и о вечно согласных с ним, – их мы звать не будем. И никто из присутствующих здесь, – Наместник повысил голос, и Стражи поняли, что он обращается к ним, – ни слова не скажет о том, что было сейчас и что услышит ночью. Это был приказ. – Как ты думаешь, будет война? – спросил Барагунд. Все Стражи уже выбрались из парадного облачения, и были совершенно свободны до ночи. И все не могли думать ни о чем другом, кроме тайны, известной во всем Гондоре семерым, включая мага. Таургон с Барагундом привычно ушли на Язык. Место, где ты совершенно уверен, что тебя никто не услышит случайно. – Это я хотел спросить тебя, – отвечал северянин. – Твоему отцу всегда всё удается? – Ты думаешь, раз я его сын, то я всё про него знаю? – вздохнул юноша. – Хорошо бы удалось, – проговорил арнорец. – Ну да, конечно, – с усилием произнес Барагунд, пытаясь заглушить мечту о подвигах мыслями о благополучии страны, – но если не удастся, то я потребую, чтобы меня отпустили в армию. Таургон ничего не ответил, только посмотрел на него настолько укоризненно, что это заменяло все осуждающие слова. – Ты не понимаешь! Я наследник, я не имею права оставаться в безопасности, когда… – Я, – перебил его Арахад, – как раз понимаю! Я сам… Стоп. Стоп. – …был шестнадцатилетним… Медленнее. Успокаиваешься и его успокаиваешь. – …у нас шла война, а меня отправили учиться. И знаешь, почему? Барагунд кивнул, в смысле: расскажи. – Потому что иначе я был бы мальчишкой на подхвате: стрелы поднести, в близкую разведку сбегать. А так сразу получил отряд, небольшой, но в серьезное дело. Вот и думай: кем должен быть наследник в войске? – Тебе хорошо рассуждать, а война может закончиться, пока я вырасту! – А может и не начаться. – Ну да… – Барагунд, ты подумай вот о чем. Ты наследник, а это значит, что с тебя другой спрос. Быть отважным, умным, хорошим бойцом должен любой знатный юноша. А ты другой. Это значит, ты должен делать то, чего не сделает ни один человек в Гондоре. И уж конечно не делать того, с чем справится любой крестьянский мальчишка, удравший в войско. – Делать то, чего не сделает ни один человек в Гондоре… – повторил Барагунд. – Таургон, войны не будет. У отца получится! В залу Совета Эдрахил их снова поставил раньше, чем обычно. Командир решительно предпочитал перестараться, лишь бы не допустить промаха. Как оказалось, он был совершенно прав. Вошли Наместник и маг. Саруман вопросительно и, пожалуй, недовольно посмотрел на Стражей: дескать, стоит ли быть лишним ушам при столь серьезных разговорах? – Стражи стоят на Совете всегда, – учтиво возразил Диор на непроизнесенное. – Это ведь гвардия Короля, она всегда сопровождала его. А в последние века – это знак того, что мы действуем от имени Короля и, если он вернется, готовы дать ему отчет в каждом нашем решении. Маг всё еще смотрел с сомнением. – Это сын Денетора и внук Харданга. Таургону и Эдрахилу я доверяю как самому себе. Очень трудно сохранять бесстрастное лицо под таким пристальным взглядом. Пожалеешь об отсутствии шлема. Наконец Саруман изволил сменить настороженность на обычное спокойствие. – Я должен объяснить тебе некоторые вещи, – сказал он Наместнику, усаживаясь в предложенное им кресло и оправляя складки своих одежд. – Я принес вам весть, потому что иначе вас настигла бы беда. Но этим моя помощь вам исчерпана. Я не стану влиять на ваши решения, не буду оценивать их. Можно сказать, я здесь примерно затем же, зачем и Стражи. – Как бы ты ни поступил, господин мой, – отвечал Диор, – Гондор в бесконечном долгу перед тобой. Распахнулась дверь, стремительно вошел лорд Фелинд. Похоже, он рассчитывал переговорить с Наместником до начала, думал явиться первым – но вот, не учел, что на столь необычный совет и собираться станут необычно заранее. Диор кивнул ему и, наклонившись к Саруману, стал говорить что-то. Видимо, рассказывал о пришедшем. Один за другим входили лорды. Харданг – этот поддерживает Денетора еще со времен Барахира, его мнение ясно. Румил – растерян и почти испуган, от страха пришел заранее. Балан – вот от кого на Советах никогда ничего не услышишь… только это ничего не значит, Денетор тоже молчит. А вот и он сам. Фелинд не смотрит в его сторону. Почему? О чем Фелинд хотел переговорить с Диором заранее? Норвайн – мрачен. Будет против? не допустит харадцев на Пеленноре? Арминас – тоже растерян. Ну да, правитель Лоссарнаха здесь, в общем, случайно. Раз он сейчас в Минас-Тирите, то нельзя не позвать. Но Лоссарнах здесь, а ни Лебеннина, ни Пеларгира нет. Причина проста и понятна, только Арминасу неловко всё равно. Хотя он-то чем виноват? – Что ж, – заговорил Диор, – все, кого звали, собрались. Мне нет необходимости напоминать о том, что и сам этот Совет, и всё, что будет здесь сказано, должно остаться между нами. Здесь нет тех, кто будет бездумно твердить «да» или «нет», здесь те, кто способен принимать решения. – Здесь не все, – холодно заметил Фелинд. – Если окажется, что мы не можем принять решения без лордов Правобережья, – мягко произнес Диор, – мы отложим Совет до их приезда. Но я полагаю, что мнение Арминаса не слишком отличается от их позиции. Все понимали нехитрую истину: или приезд Пеларгира и прочих, или тайный Совет. И сейчас лучше второе. – Прежде всего, я еще раз благодарю почтенного Сарумана за его вести, – произнес Наместник, и маг чуть наклонил голову. – А теперь мы должна решить, рискнем ли мы последовать плану Денетора и не допустить войны игрой с пошлинами. – А о чем здесь говорить? – резко спросил правитель Анориена. – Есть надежда избежать войны! Так действуй! – он обернулся к Денетору. – Зачем вообще собирать этот Совет?! Норвайн не против? хорошая новость. – Вот именно, – выдохнул Румил. – Если со следующего года, – осторожно произнес Арминас, – харадцев станет много больше, чем сейчас, то это, конечно, обернется сложностями… но и у Туора, и у остальных правителей Правобережья есть время и обсудить, и подготовиться. Продумать переправу через Андуин, построить новые паромы… – …чтобы самим пустить врагов на Пеленнор, – произнес Фелинд. Балан кивнул, безмолвно и медленно. – Вы что, дети?! – строго просил Норвайн. – Мечтаете о подвигах?! – Нет, – отвечал Фелинд, – я не мечтаю о подвигах. Я лишь хочу напомнить Денетору, да и тем, кто уверен, что войну можно выиграть пошлинами, напомнить, что не всё в мире измеряется в деньгах. Есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги, хотя, несомненно, за пошлины их можно продать. Денетор молчал, словно речь шла не о нем. – Я хочу напомнить вам, – продолжал Фелинд, – что Харад поведет войну не ради земель, или сокровищ, или рабов. Харад поведет войну потому, что он верен Врагу и Тьме. – И верность эта довольно шаткая, раз война до сих пор не начата, – заметил Денетор. – Разумеется, – парировал Фелинд, – потому что на подлинную верность способны лишь те, кто служит Свету. Балан снова кивнул. Румил и Арминас выглядели всё растеряннее: сначала они были согласны с Денетором, теперь согласны с Фелиндом, и что делать – не понятно совершенно. Хранитель Ключей и лорд Анориена сидели с непроницаемыми лицами, хотя мнение Норвайна слишком просто и разумно, чтобы измениться от пылких речей Фелинда. Жаль, не видно лица мага. – Я хочу напомнить вам, – продолжал Фелинд, – что шаг навстречу Тьме есть шаг во Тьму. И первый шаг всегда мал, незаметен и несуществен. Тьма коварна, и Зло прикидывается благом. Да, отчего бы нам ни выиграть эту войну тонкой игрой с деньгами и не обрести союзника вместо возможного врага? Но тем самым мы уподобимся Хараду, и мне страшно подумать, куда нас может завести эта дорога. – Подумать об убитых и искалеченных гондорцах тебе менее страшно? – сурово спросил Норвайн. – Или тебе просто не хочется думать о них?! – Я думаю о них! – возразил Фелинд. – И я думаю, что лучше пасть, будучи чистым духом, чем жить, медленно сползая во Тьму. А об искалеченных ты думать всё-таки не хочешь… – Я не такой образованный, как лорд Фелинд, – хмуро проговорил правитель Лоссарнаха, – но по мне, война это Тьма, а мир это Свет. – Не всегда, – Балан нарушил свой обет молчания. – Войной Ар-Фаразон одолел Саурона, а в мире проиграл ему. Арминас совсем сник. – Оставьте в покое Ар-Фаразона, – заметил Денетор. – Мы обсуждаем Харад. Или, – он взглянул на Фелинда, – мы обсуждаем путь во Тьму? – Ты меня верно понимаешь! Я не удивлен, что ты хочешь договориться с ними. Кому как ни тебе знать, что деньги дают власть и решают судьбы государств! Ты говоришь с Харадом на одном языке и быстро заключишь союз. Все смотрели на Диора. Но тот молчал. – Если мы обсуждаем это… – холодно произнес наследник, – я скажу так. Всё, что я делал эти пятнадцать лет, я делал ради Гондора. И если Совет считает, что я веду Гондор во Тьму, что ж – достаточно одного слова Наместника, чтобы я отдал все дела ему или тому, кого он укажет. И могу сказать смело: мой преемник узнает не много такого, о чем он бы не подозревал раньше. – А ты уедешь в свой Ламедон тешить гордость?! – Я поступлю так, как говорит моя совесть. Если вы считаете, что я веду Гондор во Тьму, то, разумеется, я не должен… – он поискал фразу помягче, – оказывать влияние на судьбы страны. – Вы с ума сошли! – рыкнул Норвайн. Все буквально впились глазами в Диора: не молчи! Но он, судя по неподвижной спине, был бесстрастен. И заговорил старый Харданг. – Пределы власти Денетора решать всяко не Совету, а только тому, кто расширил их. Мы собрались обсуждать Харад и план с пошлинами, вот о нем и будем говорить. На фоне угрозы Денетора бросить дела война с Харадом сейчас казалась мелочью. Но Хранитель Ключей, кажется, погасил ссору… Старый лорд заговорил, хмурясь: – Денетор, ты знаешь, что я люблю тебя с того дня тридцать пять лет назад, когда я встречал тебя во вратах Минас-Тирита. Поэтому никто не обвинит меня в предвзятости. И я уже сказал: границы твоей власти решать не Совету, а только Наместнику. Но лорд Фелинд прав: гордость и могущество денег ослепляют тебя. Ты не видишь в Хараде врага. А ведь мы знаем, что с древних времен там высятся храмы Мелькора! Как можно искать союза с теми, кто открыто заявляет о своей приверженности Врагу?! Денетор молчал и щурился. Харданг, переведя дух, продолжил. – И я бы приложил все силы, чтобы отговорить Совет поддерживать твой план… «Приложил бы»? Хранитель Ключей столицы посмотрел на Фелинда: – …если бы я мог сказать: поддержите другой! Если бы у лорда Фелинда был бы свой план. Потому что пока мы услышали много правильных слов, означающих «Пусть Харад сражается с нами так, как пожелает». И поэтому… – И поэтому, – Диор всё-таки заговорил, – мы подождем, пока лорд Фелинд предложит нечто свое. Времени у нас мало, но несколько дней, полагаю, всё же есть. На этом на сегодня всё.