2415 год. Холодные камни Арнора // Саруман

Таургон отпирал потайную дверь тихо-тихо, как будто это могло сделать его приход менее неуместным. Сегодня им обсуждать нечего, сегодня всё было сказано напрямую, после такого Совета «Железный Феникс» проклюет тебе череп насквозь, так что – северянин или услышит «Нет, не нужно» или вообще увидит пустой кабинет. – Заходи, заходи, – выдохнул Диор на звук аккуратно открываемой двери. Арнорец вошел. В кабинете Наместника пахло… покоем и лаской. Словно в Совет вошла прекрасная королевна и улыбнулась каждому, так что гордость и гнев лордов растаяли. – Садись, – Диор показал на обычное второе кресло у стола. – Такого ты у меня еще не пил… – Что это? – спросил Таургон, улыбаясь помимо воли. – Подарок от нашего умника. Как ему сегодня досталось, а? – Диор ласково щурился, от глаз разбегались морщинки-лучи. На столе стоял большой чайник узорчатой керамики и две такие же чашки, впятеро больше привычных харадских. – Привез мне из Ламедона. И их травы… бессонница у меня редко бывает, но если разволнуюсь… как сегодня. Пей, это вкусно. Будем отдыхать. Мы заслужили это, правда? Он разлил по чашкам. Аромат был как от июльского луга… того, что рядом с домом, и дом защищен ото всех бед этого мира. – Господин мой, – сказал Арахад. – Позволь мне поздравить тебя. Я заблуждался, думая, что Денетор способен диктовать тебе. Сегодня ты показал всем, что он всесилен только там, где ты это ему позволяешь. – Мы с Денетором очень хорошо понимаем друг друга, – Диор сделал глоток: маленький, горячо. – Он силен в одном, я в другом, и вместе мы несокрушимы. Он немыслимо рано начал… он очень умен, но не мудр… пока. Всё в свое время; молодость – это недостаток, который с годами проходит. На столе, как всегда, медовые фрукты. Но сегодня не хочется. Не стоит перебивать этот травяной аромат. – Таургон, а если бы ты был членом Совета, что бы сказал ты? – Господин мой… мне очень тяжело было смотреть на то, что сегодня делал Денетор. Его прямая угроза бросить дела – это попытка повлиять на решение Совета силой. Я готов поверить, что он это делает ради Гондора, а не своей гордости, но… – Почему даже здесь, вместо того, чтобы говорить о Хараде, мы обсуждаем Денетора? – с улыбкой укорил Диор. – Прости. Я хочу сказать: насколько я против того, как Денетор вел себя, настолько я поддерживаю его план. – И почему же? – Диор огладил бороду, собрал в горсть. – Прежде всего, потому, что я воевал. И прав лорд Арминас: война – это Тьма. Я воевал не против людей, господин мой, а против орков. Это ли не война Света против Тьмы? Но всё же весь Свет, что я видел на той войне, был в моих воспоминаниях о мирных днях и мечтах о них же в грядущем. На самой войне нет ничего, кроме ненависти, крови и смрада. Арнорец посмотрел Наместнику в глаза: – Объясни это как-нибудь лорду Фелинду, а? Ведь Барагунд и тот взрослее. – И он мне возразит, – парировал Диор, – что мы, потомки нуменорцев, должны сражаться против тех, кто поклоняется Морготу. – Должны! – радостно откликнулся Таургон. – И именно поэтому мы должны принять план Денетора. – Ну-ка, ну-ка, – заинтересованно произнес Наместник. Сейчас Диор, более чем когда-либо, походил на пушистого белоснежного кота, разлегшегося на шелковой подушке и довольно облизывающегося. – Мой господин, когда мне было лет пятнадцать, я задумался: как воинство Ангбанда было повержено теми из эльфов, кто менее всего был способен воевать? И я пришел с этим вопросом к одному из эльдар, кто участвовал в Войне Гнева. И он мне сказал простую вещь: Мелькор – Вала. Вала, стихия которого в том числе – война и ненависть. Чем яростнее сражались нолдоры против него, тем более питали они его могущество. А вот война, на которую вышли ваниары, не умеющие ненавидеть, эта война увенчалась успехом. Диор молчал, задумчиво оглаживая бороду. Арахад допил остывающие травы. Думал он при этом о том, что Элронд, говоря ему всё это, мог… не то, чтобы солгать, солгать Элронд не может, но – сместить акценты. Всё-таки он говорил с юнцом, отчаянно рвущимся в битву. Когда-нибудь поговорить о Войне Гнева снова? возможно… – И как ты себе представляешь Войну Гнева против Харада? – очень серьезно спросил Диор. – Харадцы это люди, мой господин. А в душах людей всегда борются Тьма и Свет. Если не десятки, как раньше, а сотни или тысячи харадцев приедут в Гондор, увидят его красоту и величие, то… большого успеха ждать не стоит, алчность и зависть так просто не истребить, но – чьи-то сердца да откликнутся. Он хотел сделать глоток, обнаружил пустую кружку. Диор налил ему новую. – Мой господин, лорд Фелинд боится, что прикосновение к Тьме осквернит нас. Так и хочется спросить его: неужели он уверен, что мы настолько слабы духом, что несколько сотен простых торговцев опасны для нашей верности? – Хорошо, что ты не член Совета, – улыбнулся Диор. – Я ни за чтобы не сказал этого ему в глаза, – покачал головой Таургон. – Тогда жаль, что ты не член Совета. – Не жаль, мой господин, – совершенно серьезно ответил арнорец. – Я ведь могу всё высказать тебе. – Мир с Харадом как война за сердца, – задумчиво произнес Наместник. – Мне с самого начала понравился план Денетора, но я не мог понять, чем же именно. А сам Денетор этого объяснить не способен… он говорит о деньгах, но ведь не в деньгах здесь дело. – И вот еще что, господин мой. Слова лорда Харданга насчет храмов в Хараде. Я даже не буду говорить о том, что сам лорд Харданг этих храмов не видел и опасность, исходящую от них, представляет на свой вкус. Я лишь хочу напомнить, что в Нуменоре и во времена Ар-Гимильзора, и во времена Ар-Фаразона было Святилище Эру. И мы знаем, как мало оно влияло на души. Так что, судя по тому, как не спешат харадцы воевать во имя Тьмы, с храмами Мелькора дело обстоит немногим лучше. Диор рассмеялся: – Я поговорю с Хардангом. Таургон допил честно заслуженную кружку. – Еще? – Нет, спасибо. – Послушай. Может быть, мне всё-таки ввести тебя в Совет? Ты – лорд северных дунаданов, почему бы и не сказать прямо? Или я придумаю что-нибудь. – Мой господин, – покачал головой арнорец, – я очень прошу тебя не делать этого. Разве что ты захочешь сплотить весь Совет против чужака. Но… дело даже не в этом. Говорить одно слово из десяти – нет, не могу. И потом… – Что? – …подозреваю, что лордов Совета ты не зовешь пить с тобою чай. Барагунд после Совета был молчалив и угрюм. Таургон видел, что юноше плохо, как никогда. Еще бы! – ни Салгант, ни *** не позволяли себе говорить отцу такое. Вот так, в глаза… Фелинд всегда был другом отца… ну, может, не другом, но они действовали сообща. А Харданг! Скажи кто Барагунду, что эти лорды ошибаются, он бы возмутился: они ли не мудры?! Но то, что они сказали отцу… это не может быть правдой! После вчерашнего Эдрахил дал им день отдыха, так что можно было увести Барагунда на Язык и сказать примерно то же, что ночью говорил Диору. А заодно и передать слова Наместника о том, что Денетор, верно избрав путь, вредит сам себе излишним разговором о деньгах, так что спорить начинают не с сутью, а с формой. – Они не понимают правоты твоего отца, потому что он сам не вполне понимает ее. По счастью, Барагунд не унаследовал (или – пока не унаследовал) отцовской проницательности, так что не задал логичного вопроса, откуда сам Таургон так легко разбирается во всем. Как бы то ни было, для сына Денетора расколотый мир медленно собирался обратно. Впереди был целый день, который надо как-то убить. В другой раз полный свободный день – это праздник, это подарок, заберись в Хранилище и забудь обо всем. А что там делать сейчас? сейчас, когда все мысли об одном: что надумает лорд Фелинд? Сколько человек поддерживают Денетора? не просто согласны с его планом как единственным, а считают, что действовать надо именно через милое сердцу харадцев золото? Сколько их? Диор, кто еще? Норвайн, которого никогда в союзниках наследника не числилось? Арминас против войны, но не за этот план… у Румила своего мнения нет. Что если Фелинд перетянет их на свою сторону? если вообще решать будут по числу голосов. Или Наместник рискнет поддержать Денетора против мнения Совета? он имеет на это право, но осмелится ли? или наоборот, соберет лордов Правобережья? да и Левобережья тогда тоже. Итилиен и Южный Гондор будут против войны, это и без Совета понятно: Итилиену хватает границ Мордора, а Юг –какой лорд захочет войны, которая по твоим землям и пройдет? Сколько их будет? пятеро с Диором? против скольки? Сказал бы кто тебе пару лет назад, что ты окажешься заодно с Денетором против остального Совета… н-да, скажи кто стражнику Четвертого яруса, что Наместник вполне серьезно предложит тебе войти в Совет, а ты откажешься… И что делать в Хранилище, когда думаешь обо всем об этом? Через площадь медленно шли двое. Одеяние Сарумана выделялось даже на фоне белизны зданий и мостовой; Денетор был одет по обыкновению сдержанно. Разговор их, разумеется, не слышен, но судя по тому, как они ведут беседу, маг на нашей стороне. Еще один – и тоже не имеет голоса в Совете. А кто сказал, что будут решать числом голосов?! Чье мнение значит больше, чем слово посланца Валар? Лишь бы Денетор не навредил, пытаясь действовать силой. Расстаются у дверей Хранилища, наследник кланяется и уходит, перед магом распахивают дверь. Попытаться поговорить с ним? Подойти первым ты не осмелишься, но если дать возможность ему заметить тебя… твое лицо ему знакомо, а в Хранилище не так много Стражей… да и вообще народу.

Отблески грядущего Арахад, вождь дунаданов, был единственным из людей, кого пригласили на Белый Совет. Сказать точнее, он был единственным из людей, кто вообще знал о нем. Ривенделл, обычно тихий и уютный, преобразился. Шелест длинных одеяний царственных эльфов, негромкая певучая речь гостей из Лориэна и странный выговор фалафрим. Владычица Галадриэль, при взгляде на которую сердце замирает, как в час восхода солнца, и ее супруг, холодный, как прядь осеннего тумана. Старина Гэндальф, родная душа посреди этого эльфийского великолепия. Элронд, в венце и парадных одеждах, незнакомый и величественный. Владыка Кирдан: смотрит оценивающе, сравнивает с пра-пра-пра-прадедом, которого хорошо знал. – Ты и есть потомок Элроса? Твое лицо мне знакомо. Мы не могли встречаться раньше? Вот и он. Поклониться магу – и прикрыть рукой уже сильно поседевшую бороду: – А если так, почтенный Саруман? Всё равно не узнаёшь? – Мы совершенно точно виделись! Но когда и где? – Господин мой, – лукавые искры блеснули в глазах дунадана, – как ни давно это было, но я связан молчанием. Маг свел брови к переносью. Их объединяет нерушимая тайна?! Но почему он ничего не знает об этом? Арахад смилостивился и произнес, подражая тону светлой памяти Диора: – Ни один из тех, кто стоял в Тронном зале и на обоих Советах ночью, ни слова не скажет о том, что там было. – И уже обычным голосом: – Гондор, ровно сорок пять лет назад. – Ты?! Ты там был? Но почему ты не пришел тогда поговорить со мной?! – Господин мой, я приходил. Все дни, что ты был в Хранилище. Но ты был так занят… и я не решился беспокоить тебя. – Ты поступил опрометчиво. Нам стоило поговорить тогда. Вежливость хороша в застольной беседе, а не в делах страны. Но теперь уже, конечно, поздно. – Если позволишь, – очень серьезно сказал Арахад, – я хотел бы сегодня рассказать о том, что ты сделал. Пусть Гондору не суждено было стать моей страной, но я благодарен тебе так, как если бы ты спас мой собственный народ. – Расскажи, если хочешь, – милостиво кивнул Саруман. – Ты больше не Страж Цитадели, и срок твоего молчания давно истек. …на Совете Арахад стоял. Привычку в восемнадцать лет сроком переломить было сложно, да и не хотелось ее переламывать. Рука искала отсутствующее копье, а глаза зорко следили за оттенками выражений лиц собравшихся – хотя что различишь на лицах эльфов? Вспоминалась молодость, вспоминался покойный Диор – вот так прикоснешься к прошлому и словно вчера получил известие о его смерти. Но это боль была светлой. Арахад говорил о приходе мага в Минас-Тирит, о том, как он поддерживал Денетора; Саруман с достоинством принимал его благодарный порыв, эльфы слушали со вниманием… и когда зашла речь об избрании главы Совета, то ни у кого не было сомнений в том, что это будет мудрейший из них. Не то чтобы рассказ вождя дунаданов что-то изменил, но еще одно подтверждение прозорливости Белого мага было более чем уместным. И когда Галадриэль сказала, что хотела бы видеть главой Совета Гэндальфа, то это встретило скорее удивление, чем возражение – всех, и первым самого Митрандира. * * * Четыре дня Таургон переписывал ту самую повесть об мрачном Ородрете – с усердием, несомненно достойным лучшего применения. Но всё, что было намечено им к переписыванию, уже отдано в скрипторий, а выбирать что-то новое… нет, его сознание сейчас скользило поверх текста. Бездумно переписывать – да, но не читать. Замирать посреди слова, следя за магом: он встанет – встанешь и ты. Не сможет не заметить. Но нет, говорить с простым Стражем Саруман не желал. Подойти, представиться настоящим именем? И что? «Я Арахад, наследник Элендила, хочу поговорить сам не знаю о чем?» Замечательное начало беседы. Четыре дня неудачных попыток вызвать на разговор – и переписывания нелучшей из гондорских повестей. Ну ладно, и от таких текстов есть польза. С ними споришь, а это заставляет размышлять над историей, а не слепо повторять выученное. На пятый день Эдрахил сказал ему, что на ночь назначен Совет. Лорд Фелинд наконец создал ответный план. – Мы все сошлись во мнении, – Фелинд говорил спокойно и твердо, – что необходимо не допустить войны. Начало радовало. Сегодня явно будут обсуждать харадские дела, а не Денетора. Начало тревожило: соглашаться с планом наследника Фелинд явно не собирался. А с мирным планом ему будет еще проще найти сторонников. – Более того, – он обвел Совет взглядом, – мы обязаны думать не только о сегодняшнем дне, но и о будущем Гондора. Обезопасить нашу границу не только сейчас, но и на века вперед. Намек? Нашел еще один изъян в плане Денетора? Менее возвышенный. – Поэтому я предлагаю неотложно начать укреплять северный берег Харнена, начав с моста и бродов. Разумеется, харадцы узнают об этих наших приготовлениях. И их колебания относительно войны усилятся. Каков бы ни был их план, серьезные потери на Харнене в него не входят и его изменят. – Хочешь мира – готовься к войне! – произнес Харданг древнюю поговорку. Хранитель Ключей просто поддерживает этот план – или помогал его создавать? – Чтобы таким строительством действительно устрашить Харад, эти укрепления надо возвести очень быстро… – думал вслух Норвайн. – Это очень много людей и очень много денег. М? Он вопросительно посмотрел на Диора. – Если Совет примет решение, то всё найдется, – вместо Наместника ответил Денетор. Наследник хмурился, размышляя над планом Фелинда. Он явно не собирался отвергать его просто потому, что это план соперника. Да и соперник ли ему Фелинд? Гондор не красавица, соперничество в этой любви неуместно. – Но раз у нас есть и деньги, и люди на это строительство… – начал Арминас. – Подождите, – сказал Денетор. – Подождите. Этот план осуществим, да. Но дайте подумать. Харданг одобрительно посмотрел на него. – Дело не в деньгах, – заметил Диор. – Я знаю, – отрывисто сказал Денетор. – Иначе я сказал бы, что мой план дешевле. Я не об этом сейчас думаю. На какое-то время все замолчали. Денетор кусал губы и разглядывал что-то, видное ему одному. Харданг чуть кивал Фелинду: всё хорошо, он не спорит, дайте ему подумать и он согласится. Балан бы безучастен по обыкновению. Арминас и Румил терпеливо ждали, хотя непонятно, чего и зачем ждать, ведь Денетор уже согласен, нет? Норвайн… по его лицу понять что-либо было трудно. И жаль, что не видно лица мага. Хотя – что по нему прочтешь? План укрепления Харнена разумен. Но хорош ли? Денетор цепким взглядом обвел Совет и заговорил: – Фелинд сказал две вещи. С одной из них я согласен полностью. Он сказал, что мы должны думать не только о решении сегодняшних дел с Харадом, но и о том, как это скажется на Гондоре спустя века. И вот именно поэтому… – он выдержал паузу, – я решительно против укрепления Харнена. Маг. Едва заметное движение. Мысли можно читать не только по лицу. – Но прежде чем я объясню мою позицию, – продолжал Денетор, – я хотел бы задать вопрос почтенному Саруману. Кивает. – Господин мой, ты видел Харад, мы нет. Скажи, какие-либо приготовления к возможной войне против Гондора начаты? Или всё пока лишь на устах мораданов и харадских князей? Потому что если приготовления начаты, – он сверкнул глазами, – то я неправ, и прав Фелинд. Саруман покачал головой: – Нет. Лишь пламенные речи. Несравнимо более пламенные, чем всё, что я слышал здесь. Но только речи. Денетор медленно выдохнул, откинулся на высокую резную спинку кресла. – Господин мой Харданг, – размеренно заговорил наследник, – ты напомнил нам древнюю мудрость «Хочешь мира – готовься к войне». Но я отвечу тебе другой цитатой: «Нападая – уязвим». Если мы сейчас начнем укреплять Харнен, мы заявим на весь Харад, что мы ждем их с войной. Им уже не понадобятся мораданы. Строительством крепостей на Харнене их спровоцируем мы сами. Норвайн. Напряженно думает. Балан. Сомневается? неужели на одного союзника у Фелинда может стать меньше? – Да, – продолжал Денетор, – скорее всего план Фелинда сработает. И Харад, который и сейчас не стремится воевать, от войны откажется. Но этим строительством мы на века и тысячи лет вперед, доколе стоять башням, заявим, что считаем Харад своим врагом. Я напомню, что Короли и Наместники Гондора были не глупее нас. Что Исилдур и Анарион были не глупее нас! Но никто за две с половиной тысячи лет не счел нужным укрепить Харнен. – Когда час войны придет, то будет поздно строить крепости! – почти крикнул Фелинд. – Да, – согласился Денетор. – Но от нас зависит, чтобы он пришел как можно позже. – На сколько хватит твоих игр с пошлинами?! На одно поколение? – Не знаю. Но укрепление Харнена может вызвать войну уже в следующем. Сколько-то пламенных мораданов, один талантливый полководец, который сочтет эти крепости вызовом… и вот. Через поколение, через два, через три… нам знать не дано. – Сегодня ночь цитат, – произнес Норвайн. – У меня тоже найдется. «Крепость – это страх, воплощенный в камне». – Мы не мальчишки, – строго сказал Харданг, – чтобы обвинением в страхе толкать друг друга на безрассудства. Начнет Харад войну или нет, он наш враг. – Денетор слишком редко оглядывается на прошлое Гондора, – возразил Норвайн, – но сегодня он наконец сделал это. Никто не укреплял Харнен, и мир с Харадом – он был несмотря на это? или благодаря этому?! – Довольно, – раздался голос Диора. – Я выслушал вас, теперь выслушайте меня. Он заговорил о войне между Светом и Тьмой, о борьбе за души… Арахад слушал его, и узнавал собственные слова, но глубже, проникновеннее, мудрее. Как он ошибался, полагая, что после прошлого Совета ему не о чем пить чай с Диором… Скольких союзников мы обретем теперь в сомневающихся? – И главное, – сказал Наместник. – Чтобы решить этот вопрос большинством голосов, нам необходимо собрать если и не Большой Совет, то хотя бы всех лордов Андуина. Это требует времени, у нас его нет. Я благодарен всем за суждения, высказанные здесь… Фелинд до белизны сжал губы. – …и волей Наместника Гондора я утверждаю план Денетора. Медленно, с одобрением и явно с поздравлением кивнул Саруман.