Часть 1
26 июля 2016 г. в 01:19
— Давай пообедаем вместе? — предложил я, когда мы с Машей выполнили свои планы на ближайшие часы и буквально только-только въехали в город.
— Давай, — она улыбнулась, едва услышав моё предложение. По выработанной привычке я не смотрел на неё, не сводя глаз с дороги, но настроение и эмоции на лице научился улавливать без труда. Даже не видел боковым зрением, а чувствовал сердцем.
Я никогда не думал, что буду любить кого-то так отчаянно, как рассказывают в женских романах или глупых передачах по телевизору. Никогда в жизни не мог представить, что буду одновременно и тянуться к женщине, и пытаться отгородиться от неё невидимой стеной.
Но Маша сумела изменить мою жизнь одним только своим появлением. Боевой офицер, опер, научившейся ловко разбираться в психологии и просчитывать людские поступки… А рядом с ней чувствую себя мальчишкой. Зелёным пацаном, который теряется наедине с одной единственной, который готов исполнять любой приказ, который готов на всё, чтобы она не пострадала и не попала в опасность.
Я научился угадывать её мысли, словно в какой-то момент для меня открылась дорога в её подсознание. Научился улавливать любое изменение в Машином настроение, малейшее напряжение. Просто вдруг в груди пробегал холод, и сердце сжималось в тисках, когда у неё появлялась тревога и страх. Или, напротив, приятное тепло разливалось внутри меня, когда она начинала искренне улыбаться и радоваться.
Не сумев получить её руку и сердце, я словно отдал своё сердце ей. На вечное хранение и в вечное пользование. Вдруг стало без разницы, что будет и как. Главное — чтобы Маша знала, что я всегда рядом и всегда с ней. Я принадлежу ей.
Едва сев за руль в первый раз, я понял, что терпеть не могу ездить медленно. Так и начал гонять по дорогам Питера и области, ловко обгоняя попутчиков и маневрируя даже тогда, когда видимость практически нулевая. Война научила жить, а не трястись и ждать беды.
Маша сразу же не полюбила такую мою манеру вождения. Но никогда не боялась садиться ко мне в машину, в каком бы состоянии я не был. А я сразу полюбил те моменты, когда при резких поворотах она хватает мою руку, сжимая пальцы на ещё не прошедших синяках.
Мне приятно вдавливать педаль газа в пол, когда Маша рядом. Приятно чувствовать, что внутренне она вовсе и не боится. Приятно, что поток воздуха уносит напряжение из салона.
— Я уже сто лет не обедала в обеденный перерыв, — признаётся мне Машка, отчего-то смущённо улыбаясь и отводя взгляд в сторону. Приятный майский ветерок обдувал нас со всех сторон, даря такую чудесную прохладу после душного кафе.
— Как говорит наш общий друг, поесть важнее, чем посадить злодея, — резонно заметил я. — А так, как время законного перерыва ещё не закончилось, ни в какую прокуратуру я тебя не отпущу.
— Андрюша, это очень благородно, но у меня работы столько, что сейф уже ни в какую не закрывается, — воспротивилась следователь. Машка-Машка, как же с тобой непросто!
— У Лёшки вон куртка не застёгивается, но это же не значит, что мы должны перестать его кормить, — отозвался я. — А если ты откажешь мне в небольшой прогулке, боюсь, потеряешь ты верного друга — не выдержит сердце моё разбитое.
Я тяжело выдохнул, натянул на лицо самое печальное выражение лица, какое только имею в наличии. Всем своим видом показывал драматургизм ситуации. А через буквально мгновение, не поднимая на Машу глаз, поплёлся по небольшой парковой аллейке, начинающейся почти что от дверей кафе.
— Сколько опасностей пережил, а от родного следователя удар смертельный получил, — негромко запричитал я, неспешно, но уверенно удаляясь вдаль.
— Андрей! — донеслось мне вслед, и я сразу же понял, что многое я научился замечать и распознавать, многое научился делать, в вот скрывать свои эмоции и свою улыбку при ней так и не сумел выучиться. Хорошо, что лица моего Маша в тот момент не видела.
Мою улыбку Маша заметила сразу — едва только догнала меня на зелёной аллее, созданной практически вековыми деревьями. «Хитрый же ты», — только и сказала она, улыбнувшись и взяв меня под руку.
Мы шли в полной тишине, размышляя ни о чём конкретно и не отпуская друг друга ни на миллиметр. Было так хорошо, так спокойно и уютно, что совершенно не хотелось нарушать словами всю эту идиллию.
Я уже давно заметил, что когда мы с Машей наедине, время это проходит абсолютно по-разному. Мы можем не умолкая обсуждать новое дело. Можем совершенно забыть о работе и говорить на абсолютно любые темы. А можем просто молчать, прекрасно проводя часы напролёт и замечательно понимая друг друга.
— Шоколадное? — спрашиваю я, кивнув на киоск с мороженым в центре парка. Маша кивает, улыбаясь. Она никогда не перестаёт восхищаться тому, что я знаю всё, что она любит. А я в такие моменты чувствую себя волшебником, который сумел порадовать самую прекрасную Фемиду.
— Спасибо, — за эти сияющие глаза, за эту по-детски искреннюю улыбку, за это тепло, которое чувствуется всем телом, я готов совершать любые подвиги для неё.
— Машка, ты как маленький ребёнок! — по-доброму заявляю я, рукой вынуждая спутницу остановиться. Не выпуская её руки из своей, осторожно вытираю следы шоколадного мороженого, оставшиеся в уголках её губ.
Перестав водить платком по Машиной гладкой коже, я замер, глядя на её губы. Такие нежно улыбающиеся. Такие красивые. Такие манящие. Я словно погрузился в транс, не в силах оторваться от созерцания. Сердце звонко билось в груди, а я даже не замечал, как начал гладить Машину руку.
— Поцелуй меня, — попросил Машин голос. А я так и не понял, сказала ли она это наяву, или мне причудилась эта просьба. В любом случае удержаться я уже не смог. Оторвав платок от уголка таких манящих губ, я коснулся их поцелуем.
Я нежно целовал Машины губы, чувствуя, как она нежно обвивает мои плечи, а на губах моих остаётся вкус шоколадного мороженого. Её любимого.