Дракон, да не тот

В Вайтране было неспокойно. На воротах вместо двух вечно полусонных стражников стояло четверо в доспехах и при оружии, которые придирчиво расспрашивали каждого, желающего войти или въехать в город, и дотошно обыскивали телеги. На стенах вышагивали вооружённые луками воины, рабочие ремонтировали стены, надстраивали недостающие зубцы и латали крытую галерею. Потолкавшись полчаса на рынке, я выяснил, что огнеупорные пропитки и смазки за последние несколько дней взлетели в цене во много раз, и всё равно их отрывают с руками, из стрел можно достать разве что простейшие с железным наконечником, люди усиленно запасаются зерном, солью и водой. А слухи упорно твердили, что на город собирается напасть Ульфрик Штормовка. - Ульфрик собирается напасть на Вайтран? – не поверила Лидия. – Он в своём уме? - Почему он не может напасть на Вайтран? – я пожал плечами. – Его выгодно захватить, потому что он в центре Скайрима. И несложно, если воинов хватает. - Ярл Балгрууф не поддерживает ни имперцев, ни штормовок, - объяснила она. - Им обоим он не союзник, но и не противник. - Если Ульфрик пойдёт на Вайтран, это значит, что на его защиту не придут имперские легионы? - Наоборот. Это значит, что Вайтран обратится за помощью к имперцам и, соответственно, перейдёт на сторону Империи. И Ульфрик потеряет город, который мог бы перейти на его сторону бескровно. Я с удивлением воззрился на неё. Воинственная Лидия – и вдруг проявляет такое потрясающее миролюбие? Где волк за горой сдох? - Это не миролюбие, - обиделась она. – Это военная тактика. Силы штормовок и имперцев примерно равны, ни те ни другие не могут взять сколько-нибудь ощутимый перевес. Для захвата Вайтрана нужны большие силы, значит, Ульфрик должен откуда-то эти силы снять. Так если уж снимать силы – то для того города, который нельзя взять иначе, чем осадой: Солитьюд – последний порт, который остался в руках имперцев, Маркарт с его серебряными шахтами или Фолкрит – житницу Скайрима. Морфал особо никому не нужен, а с Вайтраном можно договориться… Фьодор, надо спросить у ярла. Ярл Балгрууф, которого мы оторвали от инспекции арсенала, поделился с нами последними новостями и объяснил, почему Вайтран активно готовится к обороне. Во-первых, людей Ульфрика уже не раз замечали в окрестностях Вайтрана и в одном-двух переходах от него. А во-вторых, три дня назад Ульфрик прислал топор. На мой вопрос, что это означает, ярл объяснил, что это древний нордский обычай: если тот человек, кому присылается этот топор, принимает его, он переходит под вассалитет того, кто прислал. Отказ же принять означает войну. Ярл Балгрууф отослал топор назад и тут же отправил в Солитьюд письмо с просьбой о военной помощи, а также срочно принялся приводить город в боевую готовность. - Ульфрик соображает, что делает, или нет? – вскричала Лидия. Ярл сумрачно посмотрел на неё: - Думаю, он не сомневался, что я приму топор. По его мнению, истинный норд, каким он считал меня, не позволит себе признать власть Империи. Но Ульфрик не годится в короли Скайрима. Нет у него хозяйской хватки, а в управлении государством это важнее благородства. - Сколько у Ульфрика воинов? – спросил я. - Мы подсчитали, что больше пятнадцати тысяч он выставить не сможет. Я присвистнул. Пятнадцать тысяч на Вайтран – это конец Вайтрану. - Но мы не думаем, - продолжил он, - что он станет столько выставлять. Выставить пятнадцать тысяч – это значит призвать к оружию всех взрослых мужчин всех владений, которые он захватил, и полностью снять с захваченных городов стражу и гарнизоны, то есть оголить их защиту. - У крестьян, - ответил я, - ещё не закончились работы в огородах и на полях. Это значит, они воевать не пойдут. Снимать всю стражу с городов Ульфрик не будет. Сколько в этом случае будет воинов? - Скорее всего, - чуть усмехнувшись, кивнул ярл, - семь-десять тысяч. Несколько лучше, но всё равно грустно. - Что у штормовок есть для… ну, чтобы пробить стены или ворота? - Таран, лестницы, кошки. - Осадные орудия у них есть? - Обычно в осаде участвует две-три катапульты. Но они больше для устрашения простолюдинов, чем для нанесения разрушений. Хм? - Катапульта эффективно стреляет с расстояния в двадцать саженей. С этого расстояния тех, кто ею управляет, достают лучники. Двадцать саженей – это чуть больше сорока метров. Вообще-то хорошие требюше могут бить в десять раз дальше, хотя это уже будет неэффективная стрельба. А с расстояния в сорок метров бреши в стенах должны пробиваться в пять-десять ударов в зависимости от скорости и массы снаряда и толщины и качества стен. Что-то тут не так. - Какое оружие… противоосадное есть у Вайтрана? - Как везде – луки, кипяток, смола, камни. - Метательные машины? - Есть пять катапульт, но, сам понимаешь, они ничего не меняют. Вот этого я как раз не понимаю. - Мой ярл, - попросил я, - позволь мне посмотреть на них. Ярл рукой указал на приоткрытую дверь, ведущую в какое-то огромное помещение: - Прошу. *** Я сначала подумал, что это шутка. Спросил у мастера, потом у двоих местных стражей, наконец у ярла, действительно ли эти штуковины, которые назвать катапультами язык не поворачивается, используются как оружие, а не как декорация в театре. Меня в четыре голоса уверили, что это самые что ни на есть боевые машины. Я обошёл вокруг одной из них, приценился и предположил, что максимум такая машина может метнуть снаряд в пять килограмм, а метательный рычаг ломается после десятого выстрела, на что стражники подтвердили, что десять выстрелов – это предел возможного. Нет, я знал, конечно, что здесь дремучее средневековье, но как-то не предполагал, что настолько… Метательный рычаг в этой «катапульте» крепился в раме вертикально и намертво, и метание снаряда происходило исключительно за счёт сгибания и последующего разгибания этого рычага. По сравнению с этим тот факт, что метательный рычаг заканчивался ложкой, а не пращой, было уже малосущественной деталью. Неужели за столько веков существования здесь цивилизации никто не додумался до торсиона или противовеса? Ладно, торсион – луки-то здесь есть… Кстати, арбалетов я до сих пор так и не встретил. Но луки есть, и неужели здесь не нашлось местного Кулибина, который додумался бы сделать большой композитный лук и поставить его на станок? А там уже и до баллисты недалеко. - Ярл, - я повернулся к ярлу Балгрууфу, - здесь требюше, онагр, баллисту знают? Собственно, как названия этих метательных машин звучат на нордском, я не знал, но прикинул, что эти термины во всех европейских языках должны иметь похожее или по крайней мере узнаваемое произношение, но ярл уверенно ответил, что ему известна только баллиста, которая, однако, много лет уже не используется, потому что утерян секрет её изготовления. Вызванный им мастер-оружейник повторил слова ярла. - Торсион, - без особой надежды спросил я, - знаете, что такое? Нет, не знали. Я ещё раз осмотрел раму и рычаг катапульты. По-хорошему, требюше более эффективно и долговечно, чем онагр, но катапульту с такой конструкцией проще переделать в онагр. Я спросил у ярла разрешения поковыряться с этой машиной, он согласился, пояснив, что толку от этих машин почти нет, так что если я одну из них испорчу, ничего не изменится. Где-то за год до моего попадания сюда один мой знакомый реконструктор попросил меня сделать им на какое-то их очередное мероприятие «что-нибудь метательное». Мол, раз я умею станки чинить, то создать требюше для меня должно быть вообще плёвым делом. Угу, конечно. Я отбрыкивался долго, но в конце концов после пива, запитого шардоне и заетого вискарём, согласился. То есть, сам факт своего согласия я не помнил, но наутро, когда я более-менее очухался после вчерашнего, Кирюха предъявил мне бумагу за моей подписью, где я торжественно клялся всеми богами, что построю требюше в самые кратчайшие сроки... Литературы тогда пришлось перерыть уйму, но в итоге моё требюше действительно стреляло метров на сто пятьдесят. И вот сейчас мои знания о метательных орудиях, приобретённые тогда и ещё не окончательно выветрившиеся из головы, неожиданно пригодились. Я смутно помнил, что отношение массы онагра к массе конского волоса, необходимого для его торсиона, составляет где-то десять к одному. На глаз масса вайтранской катапульты составляла сотни три килограмм, значит, верёвок для торсиона понадобится килограмм тридцать. Я объяснил мастеру-оружейнику, что мне надо, и для наглядности смастерил макет онагра. Мастер заинтересовался, вспомнив, что что-то подобное он уже видел в Хай Роке, только это было давно, лет двадцать назад. Двое подмастерьев приволокли верёвок из конского волоса, мы с мастером, который оказался бретонцем и которого звали Хавьер, сняли метательный рычаг с рамы и просверлили в ней отверстия для верёвок. Пока подмастерья примеривались, как закручивать верёвки, мастер осмотрел метательный рычаг, убедился, что он не высох и не изогнулся за время бездействия, спилил с него ложку и вбил в его конец два крюка: один для постоянного закрепления пращи, другой – для временного. Как именно должны были крепиться эти крюки, я не помнил, но это можно будет потом проверить на опыте. Через пару часов торсион из конского волоса был закручен, и в него был вставлен метательный рычаг. Одному из подмастерьев было велено обивать стопорную балку, о которую при выстреле должен будет ударяться метательный рычаг, войлоком, а мы с мастером и другим подмастерьем принялись обсуждать устройство воротного механизма, который должен был после выстрела пригибать метательный рычаг к земле. Потом к нам присоединился кузнец Йорлунд, потом ещё какой-то щуплый костистый данмер. К вечеру мы сообразили небольшой ворот, соответствовавший размерам онагра, к концу рычага прикрепили металлическое кольцо, а к раме – подвижный крюк с привязанной к нему верёвкой; когда рычаг пригибался к земле, кольцо цеплялось за этот крюк, а когда требовалось выстрелить, воин дёргал за верёвку и выдёргивал крюк. Испытания новоиспечённого онагра проводили уже утром следующего дня. Машину две коренастые скайримские лошадки по пандусу втянули на стену, а подмастерья натаскали камней для снарядов. Первые три выстрела были неудачными, потому что свободный конец пращи отцеплялся или слишком рано, в результате чего камень улетал вверх и падал всего в нескольких метрах перед машиной, или слишком поздно, и он улетал под машину. Когда мы подобрали нужный угол изгиба крюка, выяснилось, что торсион плохо закреплён, и рычаг ходит в нём. Когда было исправлено и это, онагр наконец-то выстрелил, и зрители восторженно заорали и зааплодировали. Трёхкилограммовый снаряд улетел вперёд метров на сто пятьдесят, что для Скайрима было фантастической дальнобойностью. Конечно, стой наш онагр не на десятиметровой стене, а на равнине, дальность полёта снаряда была бы куда скромнее, от силы метров сто, но и это в любом случае было значительно больше сорока метров, на которые были способны местные катапульты. Запас прочности наш онагр показал равным восьмидесяти выстрелам; на восемьдесят втором метательный рычаг с громким треском переломался пополам. Последующий осмотр показал трещину и в стопорной балке, наполовину порвавшийся торсион и разболтавшийся стопорный крюк. Мастер решил, что машину ещё есть смысл восстанавливать, потому что опорная рама цела, а остальные детали можно заменить. Я прикинул, что оставшиеся четыре катапульты мы превратим в онагров за два дня, а нападение Ульфрика может состояться и через неделю, и через две – по крайней мере, так оценивали местные военные аналитики. Лично я на месте Ульфрика нападал бы как можно скорее, пока гарнизон Вайтрана не успел получить подкрепления из Солитьюда, и поэтому промедление в недели казалось мне странным и нерациональным. Но если так, то у меня останется время соорудить небольшое требюше, примерно соизмеримое с местными катапультами, и попробовать изготовить порох. Через шесть дней у нас было уже пять онагров (точнее, четыре с половиной, потому что наш первый долго не должен был протянуть), и ручное требюше с небольшим противовесом. Требюше это мы с Хавьером собирали скорее как макет, чем как реальное орудие. Для рывка на этом требюше требовалось десять человек плюс ещё один заряжающий, но он метал камни весом до десяти килограмм на сто пятьдесят метров – это с десятиметровой городской стены, и имел скорострельность шесть выстрелов в минуту. Хотя наш макет долго продержаться был не должен – мы его столько раз перераспиливали и пересверливали, подбирая оптимальную конфигурацию, что конструкция потеряла первоначальную прочность. А вот с порохом ничего не получилось. Для его изготовления, насколько я помнил, нужно семьдесят пять процентов селитры, пятнадцать – угля и десять – серы, ну или примерно в таких пропорциях. Хотя возник вопрос, проценты считать от массы или от объёма вещества. С углём проблем в Скайриме не было, сера использовалась в некоторых лечебных мазях, добывалась в горячих серных источниках южного Истмарка и тоже диковинкой не являлась. А вот объяснить местным алхимикам и шахтёрам, что такое селитра, я не смог: мало того, что я не знал перевода этого слова на шведский или на нордский, так ещё и не мог внятно описать, как селитра выглядит. Белая, кристаллическая, минерального происхождения – и всё. Соль тоже белая и кристаллическая и минерального происхождения. Так что от пороха пришлось отказаться, по крайней мере, пока. Вместо этого часть снарядов для онагров обмотали промасленной тканью – чтобы поджигать перед выстрелом. Конечно, зажигательный эффект важнее при осаде, а не при обороне, но в любом случае, такой снаряд будет действенней, чем обычный камень. Правда, для стрельбы ими пращу придется смочить водой – иначе мы рискуем сжечь собственные метательные машины. Вечером шестого дня разведка донесла, что войско Ульфрика находится на расстоянии примерно половины дневного перехода от Вайтрана. Значит, утром следовало ждать нападения.