Слип сидел за столом и размышлял о чем-то своем.
Драу, в своей свойственной манере, носился по кухне и что-то щебетал про песни нового альбома, активно размахивая руками.
Да, Мари пригласил его к себе. Проверить нужно было: лягут ли слова на сочиненную им мелодию, или же нет. И сейчас, ему эта затея казалась дурной. Сделать задуманного не сделали. Друг, переполненный эмоциями, зашелся в бессвязном рассказе о своих планах и даже, по всей видимости, совершенно не замечал, что его собеседник, заскучав, переключил свое внимание на подоконник, где одиноко стоял горшок с засыхающем цветком.
Давно он не поливал… А тот чахнет, должно быть, ему и поделиться-то не с кем о том, какой заботливый у него хозяин. Заботливый! Тиран, садист! На отчаянные мольбы «дай мне воды» растения, лишь с невозмутимым видом отворачивается. Надо полить… И приставить к нему кактус из спальни. Точно. Ему ведь, должно быть, тоже одиноко стоять там одному, возле чистого квадратного места от ноутбука, что ярко выделялся на пыльном столе. Он, отнюдь, не колючий. Он мягкий. А иголки так, чтобы детей пугать. Чтобы чужие руки не касались. Чтобы «не мое» не смело даже приближаться, чувствуя гадкий характер зеленого. А ведь это он только снаружи колючий… Фиалка на кухне нежная. Хорошая. Обязана ему понравиться. Они должны подружиться…
— А ещё я знаю, что сделать, чтобы пришедших просто разорвало! Слип, я такое придумал! — носится с полупустым чайником от столешницы к Сергею.
— Слип, ты должен!.. — резко замер, уставившись на мужчину. Свел брови к переносице. Отставил чайник. И медленно подошел к нему, опираясь левой рукой о край стола и склоняясь.
— Слип? Ты меня вообще слушаешь? — изогнул бровь.
— Конечно, — повернул голову в сторону Сергеева.
— Так что: розовое или голубое? — серьезно вопросил.
— А? — вернул взгляду осмысленность, сосредотачивая его на покрасневшем от быстрых метаний лице. Попытался вспомнить проплывшие мимо него полчаса за размышлениями о том, как порой цветы бывают, как и люди, одиноки, и очень нуждающиеся в чьем-то обществе и ласке, но тщетно. Что за бред?
А, может, это просто он продолжал уже какую неделю уповать, что с ним вскоре подобное может случиться? Правда, для этого бы пришлось выйти из дома. На улицу… Оставив Михаила одного. А в его компании было так уютно. Так привычно. Но Счастье пряталось за этой чертой. И если он действительно в Нем нуждался, то для начала следовало хотя бы встать со стула и сделать шаг по направлению выхода с кухни. Только вот, готов ли он был выйти из своей зоны комфорта, состоящей из общества близкого друга и сегодняшнего вечера?..
— Готическое платье, говорю, какого цвета? — буркнул, помрачнев.
— Миш, ты же самостоятельный мальчик, сам одежду себе должен выбирать, — выразительно посмотрел на него. — Тебе в этом ходить, не мне, — напомнил. Непонимающе оглядывает. Что за изврат?
Михаил махнул рукой.
— Значит, не слушал, — обиженно.
— Ну и ладно, тогда сюрприз будет не только для фанатов, но и для тебя, — вновь просиял.
— Угу, — негромко согласился. Глаза вновь потускнели, лишаясь своего блеска. Впрочем, ему фееричного маскарада хватило, и он прекрасно мог прикинуть, на что способен солист группы Otto Dix.
Отстраненный от мира всего, находящийся в своем закутке. Не до этого ему! Кто же мог подумать, что размышления о цветочках настолько его завлекут? И что-то напоминала ему эта история…
Только вот, вспомнить не выходит!
— Можешь перестать копаться во мне и выискивать что-то? — грозно глядит на него. — Не ту картину для изучения ты выбрал.
— Почему не ту? — тут же отшатнулся.
— Чего так взъелся? Ты вообще… здесь? — обеспокоенно. Затем, сморгнул, осознав, что и правда, все время, что он находился рядом, прожигал в нем дыру в попытке понять, чем так сотоварища мысли опечалили, раз уж на протяжении всего его монолога тот залип куда-то в стену с озабоченной миной.
— Здесь, здесь, — ворчит. — Полотно картины-то пустое.
— Не для меня, — добро улыбнулся.
Как только Сергеев замолчал, отходя, Слип мгновенно вскочил, устремляясь куда-то вглубь квартиры.
Он что-то не то сказал?..
Проводив Сергея взглядом, Михаил вздохнул, возвращаясь к чайнику, и заварил себе чаю. Потом, печально глянув на опустевшую коричневую чашку на столе, залил и туда кипятка. Приятный аромат распространился по всей комнате. Включив маленькие огоньки, он нырнул в буфет, обнаруживая там пачку печенья. То, что надо. Достал тарелку, укладывая сласти. Вот теперь лампово. Ну, просто романтическая обстановка! Не хватает только лепестков роз, клубники и сливок.
Тем временем, из ванной послышался звук включенной воды. А затем шаги за спиной. Шаги к окну.
«Дождь…», — настроение, почему-то, окончательно испортилось. Жизнь снова посерела, потеряв все краски. Вогрузив на подоконник второй цветок рядом с фиолетовым, Мари осторожно стал поливать их.
«Открыть что ли. Свежий воздух…», — потянулся к ручке, наблюдая за тем, как люди, там, внизу, прячась от внезапного моросящего всем, что было в руках, разбегаются, как муравьи, чье жилище залил маленький глупый ребенок.
Прохладный воздух тут же ворвался в помещение, смешиваясь с ароматами мелиссы и барбариса.
Миша чуть скривился. Испортил такую атмосферу!
Расставив всё на столе, он неслышно подошел к другу, так же облокачиваясь на подоконник.
— Чего такой мрачный? — излишнее молчание клавишника несколько смущало.
— Я не мрачный. Я улыбаюсь. По мне просто не видно, — пододвинул кактус к фиалке, убирая бутылку с водой вниз.
«Судя по всему, это надолго», — былой запал ушел. Вообще подобная погода всегда угнетала фронтмена. Всегда, когда на дворе стоял осенний месяц.
А дождик действительно перерос в настоящий ливень. Дороги быстро затопляло. Ямы уже были заполнены грязной водой. А вот людей, почему-то, становилось все больше. В магазине остаться никто не захотел, чтобы переждать это ненастье, все в панике повыскакивали.
«Успокоился. Наконец-то», — хозяин квартиры заботливо касается листков цветка. Аккуратно, стараясь не навредить. До этого зелень в квартире его не особо волновала. Что-то нафантазировав себе про отношения его питомцев, он немного повеселел. Но показывать этого не решился. Улыбка — пустая трата времени, да и он никому не обязан сообщать о своем настроении.
— А я у тебя тут вкусняшку нашел, — поделился своей находкой Драу, наблюдая за манипуляциями коллеги.
Михаил, напротив, совсем лишился своей радости, охолодев, и часто впадал в транс, буря взглядом случайно выбранную точку. Должно быть, будь сейчас поблизости робот, который бы просканировал находящихся здесь, сразу же обозначил музыканта, как что-то мертвое, потому что на его тепловизоре было видно всего лишь темное пятно.
Да и, забавно, в гости он пришел во всем синем. Хозяин дома же из сегодняшнего гардероба имел вещь светлых тонов.
Молча, без лишних слов, они вернулись за стол. Но к сладостям так никто и не притронулся…
Около десяти минут на кухне стояла тишина.
— Скоро тур… — тихо оповестил вокалист, словно боясь издать хоть какой-нибудь громкий звук. Отодвинул кружку, а затем прилег на сложенные замком руки. Нечто обвивало тело мерзкими лапищами, и внутри что-то противно скребло.
В ответ Мари лишь вновь угукнул, смотря, как дымок исходит от горячего напитка. Тур — это идеальный способ выбраться из холодного Питера! Может, где-нибудь там он и переступит эту невидимую черту и Счастье, наконец, заметит его. Собственно, все эти двадцать с небольшим лет Оно сторонилось его. Так, возможно, хоть в этот раз смилуется и снизойдёт. Ему очень не хватало кого-то родного…
А из приоткрытого окна валил пар. Воздух совсем застудил.
Сергей стал волноваться за цветочки.
— Боже, я так себе свой Глюк* и не нашел, — фыркнул, привлекая к себе внимание.
— А время ухоодиит, я старею, — ноет.
«А тот, кто мне нужен, даже не хочет слышать меня. Весь вечер уделяет своему садоводству…», — окончательно расстроился. — «Мы так и не проверили… Хм, Серега наверняка помнит, но молчит. Он меня сожрет…», — усмехнулся в рукав кофты. — «Пора…».
— Я тоже без спутника, — вздернул бровь, — и мне нормально.
Сергеев вздохнул, поднимаясь со своего стула.
— Оставайся у меня сегодня, — поднял голову, — а то поздно уже, — сощурился, подмечая, что голубые глаза Миши давно превратились в серые. Его что-то гложет…
— Спасибо, — вновь сместился к окну. Кап-кап… Теперь солист понял, что с ним. Холод от дождя охватил его, когда тот первый раз подошел сюда, выморозив все чувства.
Поведя плечами, он ненавистно глянул за пределы стеклянной глади, а затем захлопнул окно. Проблема устранена. Теперь осталось только восполнить утрату тепла…
Воспользовавшись тем, что Сергей витал в облаках, Михаил бесшумно подкрался к мужчине, а затем со спины крепко обнял его.
Мари впал в ступор.
— Драу, я нормальный, — не думая, ляпнул пойманный. Коснулся «граблей», желая скинуть их с себя.
— Я тоже, — весело улыбнулся, кладя подбородок на плечо. А у Сережи ладони, по сравнению с его, такие теплые…
Желание поскорее вырваться из лап Самого Драу вдруг испарилось, а взамен в груди разлилось что-то приятное, заставившее расслабиться и полностью довериться. В голову закралась странная мысль: а может, вот оно, то, что он искал? Намного ближе, чем он думал?
Однако, так хорошо стало от этих объятиях, что он и сам, пускай неосознанно, сжал его руки, прижимая к груди. А Михаил тихо замурлыкал, радуясь такой реакции.
Но спустя мгновение, высвободившись от морока, клавишник тут же выпутался, вскакивая и тихо матерясь под нос. А солист кошкой отскочил от него.
Посиди немного с человеком неровной ориентации — те же замашки приобретешь! Других объяснений тому факту, что ему даже в какой-то мере понравилось, что его обнимает мужик, не оказалось.
«Хотя, нет. Это всё от того, что я живу один. И он один. И меня, как и его, съедает одиночество. И какого хрена?!»
— Ещё чаю? — мило улыбнулся дикс, невинно поднимая брови, и отступил к электрочайнику. Нависавшая коршуном громадная фигура согруппника не внушала особого доверия.
— У меня остался, — кивком указал на коричневую чашку, делая вид, что этого порыва не было. — Ты прости, у меня дела. Я у себя буду, — прихватив её с собой, он, сбегая, покинул кухню, оставляя друга наедине со своими мыслями.
Тот лишь тоскливо поглядел вслед и плюхнулся на место. А дождь-то и не собирается заканчиваться. Значит, точно ночует у него…
А вот лепестки фиалки, подаренной Михаилом полгода назад, чудным образом выжившей у аранжировщика, наоборот, даже приобрели более насыщенный фиолетовой, чем доселе имели, как только Мари Слип подставил к ней свой кактус. Хотя, это скорее всего оттого, что их, наконец, напоили прохладной водицей.
Почему-то эти цветы напоминали ему их отношения с Сергеем. Он так же распускался, так же «оживал», когда этот эксцентричный человек находился рядом.
***
Ночью была гроза. По той причине ни один в этой квартире не мог уснуть.
Цветы стояли в темноте и мелко подрагивали. Их подоконник чуть потрясывало. Незаметно, но ощутимо.
Мари лежал на кровати, а на его животе стоял ноут и свет от его включенного экрана выхватывал из темноты бледное лицо мужчины. Доступа в интернет особо не было, — ближние точки, по всей видимости, полетели. А «ближними точками» являлись модемы с незапароленным wi-fi соседей, которое, со страху, повырывали провода из розеток.
Раздосадованный сим, он слушал музыку. Слушал, но не слышал. Мысли всё прыгали, не желая успокаиваться. Слишком абсурдный был день! И теперь все его думы были лишь о вечере. Друг просто оказался как раз таки в нужном месте, в нужное время. Когда он так нуждался в помощи, в протянутой руке, которая его бы вытянула из затягивающей в себя депрессии. Дружеские объятья, не более. Будь он не в столь скверном настроении, отреагировал бы вполне сносно. Но те мелькнувшие в сознании слова несколько пугали. Настораживали. Да нет, запутался!.. Что-то в душе это прикосновение задело. И очень задело — теперь все струны были напряжены.
А Михаил, тем временем, пытался уснуть. Ворочался. Убирал подушку. Возвращал подушку. Скидывал с себя одеяло. Обратно натягивал его, чувствуя, что мерзнет. Но не гроза мешала ему. А мысли. Мысли о произошедшем сегодня. Он на какой-то миг превратился в равнодушного ко всему, добивая ощущением ненужности. Но всё пропало, как только он, пожелав растопить себя, прижался к сотоварищу. И вдруг понял, что пошло что-то не так. С ним. В который раз… Что же это? Пресловутые чувства, просто чрезмерная симпатия и привязанность к другу или не к месту проснувшиеся гормоны?
«Лучше бы были гормоны…», — сел, понимая всю безысходность ситуации. Эта чертова болезнь изводила его, лишала рассудка.
***
— Спишь? — в проеме комнаты показался Драу. Голос прозвучал опять же тихо.
— Поспишь с такой погодой, — ворчит, выглядывая из-за ноутбука. — Ты что-то хотел?
— Одиночество — сволочь, — усмешка,
— Я посижу с тобой? — топчется в нерешительности.
— Конечно, — сдвинулся к стенке, возвращаясь к монитору.
Пройдя к кровати, гость ещё немного постоял, переминаясь с ноги на ногу, решаясь, а затем забрался к нему в постель. Обнаглев, он заполз под одеяло. Его почему-то стало ознобить после открытого окна. Впрочем, Слип даже и не отреагировал. Что ж…
— Ты чего такой подавленный? — перевел тревожный взгляд на него, закрывая ноут и убирая его за подушку. А тот тихо лежал и наблюдал за ним. Глаза-то до сих пор серые, печальные…
Ответа не последовало. Но замес этого, вокалист придвинулся к нему, вновь заключая в объятья. Внутри поднялась буря от возмущения. Но стихия быстро обратилась во что-то послушное и спокойное. Брови взметнулись вверх, выражая удивление хозяина.
— Я замерз, — виновато улыбнулся. Болезненно. Чего это с ним? Он же прекрасно знает его «ежовый характер». Прекрасно знает, что близко к себе он никогда не подпускает. Знает… Но сейчас… расклеился?
— И по этой причине ты решил обнять меня? Будь добр, отпусти меня, — скривился.
— А… да… — отполз, обнимая себя за плечи, чтобы руки снова не тянулись к предмету обожания.
Вздохнул, посмотрев на Мишу. Обидел ранимую натуру.
— Прости, я просто… — замешкался, не понимая собственных чувств. Ему, как бы он не хотел признаваться, нездорово нравилось, когда тот дотрагивался до него. Но то и дело взыгрывал здравый смысл. И он хмурился, матерился, отрицал, списывая всё на привязанность к Сергееву. Ведь с детства он не мог найти общий язык со сверстниками. Да и с прочим людом. Чего уж говорить о родителях. Вместо посиделок в шумной компании он предпочитал одиночество. И вскоре, он сроднился с ним настолько, что вовсе перестал пускать кого-то в свою жизнь. Но Михаил был исключением. Он был его спасением, он вывел его из мрака в свет.
— Фиалка ожила, — гость на всякий случай сменил тему, глядя, как тот затих и сводит брови к переносице. Подобное не укрылось от клавишника.
— Это хорошо, — подтвердил, чуть кивая. Подозрительно зыркнул.
— Ох, иди уже сюда, — закатил глаза, разводя руки. Не может же он показать, что сам этого захотел.
На дне голубых омутов что-то сверкнуло. Надежда.
Медленно придвинувшись, он опасливо приобнял его. Ждал, что тот все-таки передумает. И счастливо взвизгнул, почувствовав, как сильные руки в ответ сплелись за его спиной, прижимая к телу мужчины.
— Спокойной ночи, — ровным голосом оповестил клавишник коллегу, закрывая глаза.
— А… Спокойной, — расплылся в улыбке, заметив, как его уголки губ дрогнули. Поудобней устроившись в объятьях, он прикрыл глаза. Теплое дыхание немного щекотало шею.
***
А кактус, пока его не видит человек, раздвинул свои иголки сбоку и придвинулся к новой подруге.
