Блудный сын

-А как же я?- разводит он руки, так и не удосужившись вынуть их из карманов своей отвратительной растянутой толстовки, Кэссиди не ждет ответа,- Тоже не святой. Ленивый, лживый, эгоистичный наркоман, блудник и сквернословник без амбиций. Бог твой - если он и есть, конечно - не более, чем марионетка, нюхающая свое говно!- последние слова он выплевывает с нескрываемым разочарованием, не столько в Создателе, сколько в друге. Кэс отворачивается, с желанием скрыться от глаз, способных увидеть каждый его грех, но не сумевших разглядеть его природы. И он бы хотел оставить эту тайну при себе, но каждому фарсу приходит конец и, пожалуй, сейчас, в тот самый момент, когда злость на Джесси столь велика, что не умещается в пределах его груди, он, наконец, готов раскрыться, предоставить на суд его свои самые потаенные тайны, которые всякого способны лишь оттолкнуть, которые отвратительны ему самому. -И это не худшие мои грехи, проповедник. Если глядеть масштабнее…- Кэссиди подхватывает огнетушитель со ступень церкви, который так удачно оказался поблизости и кидает его к ногам священника, стоящего с видом напыщенной праведности. -Зачем?- только и говорит Джесси, поднимая с земли ярко-красный баллон. -Для меня, падре,- он кинул толстовку на землю и тут же принялся за футболку,- или ты дашь и мне сгореть? Чтобы не успеть передумать он тут же сделал уверенный шаг вперед, к солнцу, к своему Джесси, в которого к страшному сожалению переставал верить с каждой совершенной им ошибкой. Проповедник позволил мальчишке гореть в аду. Прямо же сейчас на его глазах горел его друг. Буквально. Плечи и спина заалели в доли секунды, кожа покрылась вздутиями и страшнейшими последствиями ожогов. Через секунду части его тела, которого касался солнечный свет, горели жарким пламенем. Джесси большими глазами смотрел перед собой, он не пошевелился и тогда, когда Кэссиди в агонии рухнул перед его ногами, сраженный болью. Девушки ощутимо вздрогнули, когда, шумно поставив на обеденный стол огнетушитель, Джесси так же шумно опустился на свое место, продолжив, как ни в чем не бывало, ужин. Проматывая ситуацию в голове несколько раз, Джесси допускает, что мог быть неправ оскорбляя Тюльпан тогда, и он мог бы не быть так резок с мягкой Амелией. Но его тогда одолевали сомнения и страхи, предубеждения и обиды. Как только дверь закрылась за хрупкими плечами девушки, он вылетел из кухни. Широкими шагами он преодолевал многочисленные ряды скамей, за плечами оставляя крест с великим мучеником, своего Бога и собственные чертовы принципы. Вылетев на улицу, он упал на колени рядом с обугленным по пояс телом. Он не позволил ему сгореть, конечно же – нет, Джесси моментально среагировал, но… -Не достаточно быстро,- завороженно смотря на неподвижного друга, шептал он,- Недостаточно. Проповедник вздрогнул, громко чертыхаясь, когда Кэс, а вернее черное, как смоль, сгоревшее до самых костей тело начало шевелиться, беззвучно открывая рот в попытках произнести что-то. -Ковь…- протянул он невнятно, лишенный языка, его слова было невозможно различить. Джесси прикрыл руками рот, удерживая рвущиеся из глотки крики, неотрывно смотря на то, что осталось от мужского тела. Без лишних слов он поднялся и, пройдя небольшой зал, взял со стола обеденный нож. На ватных ногах он вернулся и обездвиженный ужасом замер. С минуту проповедник возвышался над монстром, что в болезненном бреду не переставал твердить одни и те же слова. -Встал он и пошел к отцу своему… Джесси стоило огромных усилий опустится на колени рядом, протягивая ладонь к изуродованному огнем лицу, помедлив, вторую руку с ножом он тоже прислонил, с обеих сторон обхватывая голову, приподнимая так, чтобы друг, так и не сумевший потеряться в беспамятстве, мог видеть его. -…и, когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился*. Плотно сжав губы, проповедник сделал неглубокий порез на своем запястье. Кровь с охотой потекла тонкой струйкой по ладони. Стоило капле упасть на опаленные пламенем губы, как вампир широко распахнул глаза, подрываясь встать, но сильные руки не позволили ему сдвинуться с места. Кэссиди широко открыл рот, тяжело дыша и часто кашляя, буквально выплевывая свои почерневшие легкие. Его жажду только распаляли сильнее эти ничтожные капли, но становилось ощутимо лучше. -И, побежав, пал он на шею ему и расцеловал*,- закончил Джесси притчу о блудном сыне, с извращенным удовольствием возвращая своего друга к жизни. Должно быть, именно так чувствовал Создатель, ломая судьбы, даря и отнимая человеческие жизни. Ни этим ли простой Проповедник занят сейчас? Он не знал, говорила ли в нем гипертрофированная гордыня или же власть Генезиса, когда Джесси подобно Богу решал, кому гореть в адском пламени, а кому дарить жизнь. Даже думать не хотелось над такими не значительными, земными вещами, ведь тело в его руках, так сильно в нем нуждающееся – нуждался ли хоть кто-то в нем так сильно? – трепещет от каждой спасительной капли его крови, мужчина дышит тяжело, с придыханием, болезненно. А Джесси, будто упиваясь чужой болью, смотрит сверху вниз, чуть прикрыв глаза и слабо улыбаясь. -Я…-захрипел Кэссиди, языком слизывая капли, которым угораздило попасть мимо рта,- Уйди… я навр..жу. Мне нжно больш… Джесси резко оторвал окровавленную руку от его лица, осознавая свою ошибку. Дергано оглянувшись по сторонам, он удостоверился, что никто не стал невольным свидетелем. Кастер быстро снял свой пиджак накидывай на обуглившееся тело. Путь до машины занял не долго. Сложнее было открыть заднюю дверцу, когда на руках бережно покоилось неподвижное и до сих пор сохранившее жар огня тело. Уже сидя на месте водителя он схватился за телефон. Несколько секунд и на другом конце раздался недружелюбный голос. -Тебе есть, что сказать? -Помоги ему. Девушка замолчала на несколько долгих и тяжелых секунд, она поперхнулась и откашлялась прежде, чем продолжить говорить. -Как? - Отвезу его к тебе. Ему нужна кровь, верно? Сходи в приют, банк крови. Что угодно! Сделай это, пожалуйста, если не для него, то для меня. -Приют?- лишь немного удивилась она. -Для животных, Тюльпан. На том конце трубки облегченно выдохнули. -Я сделаю это, но не для тебя, Джесси Кастер. Ты - еще тот кусок дерьма. -Спасибо. Будь аккуратна, он опасен,- но она уже бросила трубку. Телефон был отброшен в сторону, руки крепко сжимали руль, но он не спешил ехать. Весь салон пропитался отвратительным запахом сгоревшей плоти вперемешку с резким запахом крови, от которого самого Джесси подташнивало, но он не придавал этому значения, лишь путался в мыслях. За его спиной шумно захрипели, но он не обратил внимания, не обратил внимания и тогда, когда тело за его спиной пришло в движение. В чувство привели руки, обхватившие Кастера за шею, быстро и с невероятной силой пригвоздившие его к собственному креслу. -Го..врил же…- захрипели ему с придыханием в самое ухо,- Эт сильнее мня. Джесси по инерции схватился за чужие руки, что трескались от его прикосновений. -Пр..кажи мне остнавиться,- сквозь зубы выдавил из себя вампир, утыкаясь носом в манящую своей открытостью шею, и глубоко вдохнул дурящий голову запах чужого тела. -Сам это сделай,- твердо сказал проповедник, остро ощущая нехватку кислорода, но ничего не предпринимая. Кэссиди оскалился, слегка приоткрывая сухие губы и лишь ими прикусывая тонкую кожу на шее. Глаза вампира блаженно закрылись, стоило ему лишь представить Джесси Кастера на вкус. Он слышал частое биение человеческого сердца, чувствовал, как совсем рядом истерически бьётся артерия на шее, а запах самого человека был так осязаемо притягателен, что голова начинала идти кругом. -Кэс…- шепот раздался словно гром, и вампир со звериным рыком оторвался, тяжело дыша и глядя на жилку на шее с невообразимым желанием. -Черт бы тебя…поб..рал, падре. Потирая шею, Джесси завел машину, и старушка с характерным хлопком тронулась. -Счтай, на шею я падал…жди пцелуев. Джесси не было смешно – он истекал кровью из порезанного запястья, а его лучший друг сгорел заживо прямо на его глазах. Жизнь его шла по всем известному направлению, и он не знал, как до сих пор находит в себе силы на борьбу. Но он смеялся. Смеялся над смертью, над божественными законами, над судьбой, которая все никак не найдет способ сломать его. Он смеялся, а глаза начинала заслонять пелена, по щекам незамедлительно потекли соленые капли. И Джесси постыдно плотно сомкнул губы, не жалея выдавать свою слабость непрошенными звуками. Он не помнил, плакал ли когда-то после той ночи, когда спустили курок у виска его отца, кажется, не было ничего страшнее того гнетущего совестью ужаса, чем тот, что пережил мальчишка тогда, однако сейчас, сжимая обеими руками руль до побелевших костяшек и чутко прислушиваясь к тяжелому гортанному дыханию за своей спиной, он знал – хуже всегда есть куда.