Когда

Когда Харли Квинн называет Флойда другом, он старается улыбаться искренней на ее безумный окровавленный оскал, не обращая внимания на очередную плеяду рассыпанных по стройному телу новых царапин и гематом. Угадать расположение - тоже игра в духе Джокера. Три шага вперед, столько же восьмерок бедрами - и многоточие из тринадцати капель крови на полу за ней шлейфом. Угадай где, найди под одеждой на глазок, мастер. А прикоснись - умри. Когда Харли Квинн передает ему пистолет, то Дэдшот почти не запоминает жесткими пальцами тепло ее ладони на рукоятке. Не к чему привыкать. Но он жмет на курок, и лицо перед внутренним взором расходится от пули с шуршанием фольги, потому что иногда ему и правда кажется, что Харли с Джокером из цветной бумаги, а внутри у них смешащий и смешливый газ. Когда Харли Квинн говорит, что ей скучно, и она пробегает торопящимися изящными пальцами к его маске, мужчина останавливает ее осторожно, потому что у него нет разрешения от себя или от него причинять Королеве вред. Она дует накрашенные губы, потом улыбается и смеется, ластится как кошка у ног, почти стекая расплавленной горячей сладостью по его телу. Но Дэдшот держит ее со спины крепко, перекрещивая невероятно тонкие, способные на многое руки и увещевая, что скоро за ней придут, а там - ненормальное веселье, мир настоящих красок и запахов, который вскружит светлую голову в мгновение ока. Харли дышит глубже, и он чувствует, кажется, само сокращение ее легких. Воздухом они дышат единым, так почему же такие разные? - Когда я захочу покоя, - Квинн выворачивает голову под немыслимым углом, и он сверху вниз видит ее голую длинную шею, - я обязательно приду к тебе. Дэдшоту остается считать цепочки крови по ее следам, помнить температуру руки и форму позвонков тонкой спины, прижатой к его груди. Дэдшоту остается только это когда, и он готов помнить ради него.