Как выжить, если ты Эш Ландерс!?

Pov: Эш Утро после моих ночных рассуждений началось с заложенного носа и больного горла. Вика во сне хмурилась и быстро дышала, не ощущая всей прелести простуды. Я решил попробовать пошевелиться и осторожно сжал пальцы. Неужели… Не понимаю. Почему получается так просто? Даже в прошлом, когда у меня выходило вернуть себе управление, я прилагал немало усилий. Но сейчас будто Вики и вовсе нет в теле. Сердце застучало. Я тут же поднялся, но сразу рухнул обратно от резкой головной боли. — Вам нужен постельный режим. Дорсель всё ещё здесь. Конечно, он просто не мог никуда уйти без моего приказа. — Я не мог. Человек всё ещё занимает ваше место. — Он подошёл ближе с ложкой в руках. — Откройте рот и скажите «а». — Чего? — Не успел удивиться я, как ложка тут же оказалась у меня во рту. — Красное. Я сделаю горячее молоко, а вы ложитесь обратно. И почему он стал таким заботливым? Как сумел освободиться от влияния Анджелы? Точно ли ему можно доверять? Не хочется расстраивать Вику, она то считает, что мы, наконец, смогли найти друга. За это время её слишком часто предавали. Не знаю, сможет ли она после всего, что произошло, доверять людям. Мне только на руку, если нет, но отчего-то я хочу вовсе не этого. Вика — девушка не из нашего мира и не нашего века, для неё лучше будет вернуться к себе. У неё там родители, лучшие друзья, любимые фильмы, школа. И счастливые воспоминания. Множество счастливых воспоминаний, которые иногда мелькают у меня голове. Нам всем будет лучше, если жизнь вернётся в прежнее русло.

***

Я ещё никогда не чувствовал себя настолько обессиленным. Энергия улетучилась, стоило неумехе открыть глаза. Раньше мне не приходилось болеть, и, как оказалось, это не очень приятное состояние. Точнее сказать, абсолютно отвратительное. И молоко, любезно вскипячённое Дорселем, совершенно не способствовало выздоровлению. — Апчхи! — Вика утёрла нос рукавом кофты, — чёрт побери, чего так хреново то, а? — Не зови окаянного, коли не хочешь призвать его, — проговорил я, чувствуя, как щекотится в носу. — Аа… аапчхи! — Вика достала из подмышки градусник (с температурой 37 и 4) и передала его Кейзу, — Да, Господи, ты же сам чертыхаешься чаще, чем дышишь. — Мне можно. Я — служитель Света. На запросы ангелов в Аду не отвечают. — Бывший служитель Света. И падший ангел. — И не произноси имя Господа всуе, а то станешь, как тот мальчик, который кричал «овцы, овцы», а ему никто не верил. — Там вообще-то волки были… — она взяла кружку молока с табуретки и сделала несколько глотков. — Да? Ну, я не особо разбираюсь в книгах смертных. — Перед тем, как весь Лондон сжечь, следовало бы разобраться, знаешь ли. — Перед тем, как попадать в моё тело, надо было разобраться, как им пользоваться. У ангелов очень сильный иммунитет, мы просто так не простужаемся, знаешь ли. — Может, я и разобралась, а на тебя кто-нибудь порчу навёл, вот и всё. Пошли в церковь, помолимся, отмоемся и сразу вылечимся. Вика сжала кружку сквозь рукава кофты и всхлипнула. По пальцам тут же прошлось тепло, будто кто-то взял мои руки в свои. Как странно — чувствовать. Все шесть месяцев я провёл будто в карете, которой управлял кто-то другой. Но сейчас всё меняется, и то, что произошло утром, тому прямое доказательство. — У меня бабушка всегда говорила, что Святая вода лечит, — она шмыгнула и утёрла нос платком, — не знаю, поможет или нет, но я сейчас что угодно выпью. Дорсель положил Вике на лоб холодное полотенце, и я облегчённо выдохнул. До этого на нашей голове можно было приготовить яичницу. — Не надо что угодно пить, — сказал кукольник, пытаясь приготовить куриный суп. Он положил целую курицу в большую кастрюлю и пытался запихнуть туда же нечищеную картошку, — я схожу за лекарствами в аптеку. — Чего? Я этими вашими опиями и прочей хернёй травиться не буду! — Вика протестующие завернулась в одеяло, — У вас же тут ни найза, ни эргоферона, вообще ничего. Ну, нет, увольте, лучше уж лопух к носу приложить. — А разве не околодоржник? — Я припомнил, как бабушка прикладывала Вике на разодранную коленку листок странного происхождения. — Не околодорожник, а подорожник. — Такие растения в Лондоне не растут, — Дорсель давил на картошку точно так же, как Вика давила на мою психику. Стремительно и неумолимо, — а одним молоком вы не вылечитесь. — Неумёха, слышишь, а это идея, — девушка явно не поняла, о чём я, и нахмурилась, — я про Святую воду. — Ты, блин, серьёзно? Я же просто пошутила… — Нет, правда, Святая вода должна нас вылечить. Тебя, как человека, ищущего спасение, и меня, как Ангела. — Мне настолько хотелось избавиться от болезни, что тело само собой дёрнулось вперёд, и я не сразу заметил, что откинул Вику на задний план. Послышался звон. Кружка упала, молоко разлилось по полу. Белова быстро задышала, схватившись руками за одеяло, и потянулась обратно. — Извиняться не буду, — произнёс я. — Это ожидаемо, — тихо отозвалась девушка и наклонилась, чтобы собрать осколки. Пальцы её тряслись.

***

Pov: Вика. Ни разу ещё такого не происходило. Почему я расслабилась? Почему потеряла бдительность? Из-за болезни? Я просто плохо себя чувствую, и именно поэтому позволила Эшу управлять собой. То есть, ему управлять им. То есть ему — собой. Интересно, он меня слышит? Вдруг мы постепенно отдаляемся друг от друга? Престаём быть одним целым? А если Эш вдруг полностью займёт моё место, куда я денусь? Где он сейчас находится? Куда я попаду после того, как отделюсь от его тела? — Вы пораните господина, — Дорсель стал собирать осколки за меня. Его пальцы покрывались ссадинами и кровью, но он будто вовсе не чувствовал боли. — мне не больно. — Ты слышишь мои мысли? — Я не могла отделаться от желания обротать и перебинтовать кукольнику руки. — Я слышу. И слышу господина внутри вас. Как-то двусмысленно это всё звучит… — Хотя бы не выгляжу душевнобольной, — улыбнулась я. — Выглядите, — кукольник взял веник и осторожно сложил оставшиеся осколки в совок. Эш расхохотался: — Теперь нас двое против тебя. — А ты чего ржёшь, а? Раз уж я так выгляжу, то и ты так выглядишь. Он ту же замолчал, обиженно хмыкнув. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. — Давай я всё-таки помогу тебе убрать осколки, а то в церковь тебя с такими ранами не пустят, — я встала и подошла к ящичку с красным крестом. Кстати, наверно, стоит вам рассказать, где мы вообще временно живём. Наше помещение — скромная маленькая квартирка. Одна комната, совмещённая с кухней, точнее сказать, вся комната и есть кухня. Стол, стулья, потрепанный жизнью ковёр, одна кровать возле стены, туалет и ванна на этаже. В душ я вообще заходить боюсь. Как и выходить в коридор. Там постоянно шныряют туда-сюда довольно подозрительные личности. — Сказала та, что находится в розыске уже несколько месяцев. — Блин, Эш, не влезай, пожалуйста, дай рассказать нормально, — я осторожно вынула осколок пинцетом и положила его на платок. — Да рассказывай, мне то что. — Спасибо, — Так вот. Как объяснил Дорсель, это старая гостиница, давно заброшенная, которую теперь наполняют люди без определённого места жительства, путешественники без денег и маленькие беспризорники без родителей. Хозяева умерли, наследников нет, государству плевать, вот и заросла когда-то полная веселья гостиница плесенью и паутиной. Лучшее место, чтобы спрятаться и придумать план действий. — Спасибо, — кукольник оглядел свои руки в бинтах и пошевелил пальцами, — вы сказали купить «зелёнку»? Что такое «зелёнка»? — Брильянтовый зелёный, — я нахмурилась. Так, подождите, а когда она появилась вообще? Не то чтобы я особо знала историю медицинских препаратов… но в «Тёмном дворецком» никто раны зелёнкой не мазал. А чем мазали? Спиртом? Что-то я вообще не помню. — Фенол* ваш или как его там, он токсичный, как мой бывший. И свинец* тоже. — У тебя был молодой человек? — Спросил Эш. — Да, а тебя это удивляет? — Конечно, удивляет. Ты ни разу о нём не думала. — Ой, а зачем о таком думать? Всплывёт ещё… Так, стоп. Мы не об этом. Знаешь, купи спирт, чем ниже процент, тем лучше. — Осторожно взяв ладонь кукольника, я заметила, что кровь почти остановилась. — Врач из меня так себе, что запомнила на уроках ОБЖ, то и сделала. А я на них аниме в тетрадке рисовала… — Что ж, это ожидаемо, — передразнил Эш, а я закатила глаза.