Семён проснулся

В какой-то момент это произошло. Самая обычная вещь, самая простая. И единственная, пожалуй, все объясняющая: Семен проснулся. И хоть он давно этого ждал, смутно предвидя такой исход, но не мог по-настоящему быть готовым, как нельзя быть готовым к смерти. Для него это и было сродни смерти, но, увы, только в области его переживаний. Настоящая жизнь продолжалась, предлагая ему полный выбор дальнейшего курса действий. Первым делом, несмотря на весь шок от пробуждения, он поступил вполне разумно: не найдя телефон, он запустил в секунды пробудившийся компьютер и посмотрел дату. Это ничего не дало, ведь дату отбытия в «Совенок» он не помнил. Он не смог выяснить, сколько прошло с судьбоносной посадки в 410-й, но почему-то уже был уверен, что не больше дня-двух. Внезапная мысль осенила Семена, он быстро кликнул по иконке браузера, выбрал поиск по справочному сайту, и дрожащими пальцами набрал заветное имя. Его возбужденный разум затухал, а тело медленно оседало в кресле, сгибаясь под тяжестью неумолимых слов и цифр. Страница о Саманте была ровно такой, какой он боялся ее увидеть. Обычной и скорбной. Прошло несколько дней, неделя, две. Семен не считал. Целыми днями он плашмя лежал на диване, пытаясь переварить случившееся, и испытывая самую разную гамму чувств по этому поводу. В последние дни преобладала обида. Обида уже не за случившееся, не за свое внезапное возвращение домой, а за свои притупленные чувства и апатию. Его прошлое в «Совенке» и окрестностях постепенно тускнело, чего он никак не хотел допускать, но чему едва ли мог препятствовать. Признавая свое поражение, Семен желал только большой трагедии, всеобщего апокалипсиса. Он хотел безумного прощального пиршества. Он хотел жестоко покончить с собой, а потом ожить, и покончить еще раз. Но вместо этого он доедал последние крупы и макароны, а его самого поглощала обыденность. Он понимал, что его смерть — несчастного одинокого человека — лишь поставит окончательное клеймо ничтожности на всех его страданиях и стремлениях, сотрет их вместе с ним. Не будет его, не будет и без того ускользающей памяти о его «Совенке» и его Саманте. С этим он пока не мог согласиться. Семен обратился ко всемогущему Интернету. Он читал о Саманте и просматривал фотографии, раз за разом заливаясь слезами. Затем он искал информацию о «Совенке», а не найдя таковой — читал мистические истории о других лагерях. Разочаровавшись и в этом, он перешел на параллельные вселенные и путешествия во времени. Все эти поиски не проливали ни малейшего света на его историю, все больше разочаровывая Семена. Но он терпеливо продолжал искать. И его упорство было вознаграждено. В один из вечеров, когда он по привычке просматривал онлайн-карты какой-то дикой южной местности, ему вдруг пришла такая простая идея, что он хлопнул себя по лбу.  — Почему не сразу!.. — посетовал он, ища строчку поиска. Он ввел простенькое название деревни — вотчины старого сторожа, и поиск отозвался парой десятков результатов. Семен методично кликал по каждому, пока не остановился на предпоследнем. Здесь ландшафт показался ему знакомым: дорога, озерцо, лес. Семен повертел карту так и сяк, потом повел мышь наверх, и замер в радостном возбуждении: соседняя деревушка была тут! Он отчетливо вспомнил название, смотревшее на него с зеленого фона.  — Нашел!.. — воскликнул он.  — Делись! — с хохотом отозвались из-за стенки. Семен ответил крепким словцом, но не слишком громко, конечно. Подождав, пока соседи утихнут, он вернулся к изучению карты. Больше сомнений быть не могло. Все в «Совенке» произошло наяву, и только чья-то злая воля пыталась запутать Семена, вернув назад в затхлую комнату его тело, но не пытливый ум и относительно свободный дух. На карте присутствовал даже лагерь, только назывался он почему-то иначе: «турбаза „Молодость“». Семен сходу уверовал, что туда-то ему и надо, ведь переименования — дело обычное, а место несомненно то. Настоящее название могли спрятать от любопытных глаз, думал он, уже собираясь в поездку. Его цель лежала в тысяче с лишним километров, а Семен не был опытным путешественником, но в своем решении он не сомневался. Он знал, что ему нужно туда, и стремился в путь сию же минуту. В этой горячке он и вышел из дома: с комком денег в кармане, наспех собранным рюкзаком и без какого-то ни было плана. Наличности могло не хватить на дорогу, не говоря уже об обратной, но он не желал и думать об этом. Его путь лежал на вокзал. И скоро Семен сидел на плацкартной полке, мечтая о том, как он вернется в беззаботную сказку, едва ступив на ухоженные дорожки милого сердцу лагеря. Обратный путь, разумеется, не планировался. Дорога была неблизкой, и Семен не мог совсем уж игнорировать соседей по поезду. Невольно разговорившись с немолодым бородачом с соседней полки, он сам не заметил, как постепенно, слово за слово, выдал ему свою историю. Конечно, он многое опустил, и ни словом не обмолвился о Саманте, но суть сосед понял: Семен едет на Кудыкину гору в лагерь, который ему приснился. Но бородача этот факт совсем не смутил, напротив — он стал рассказывать одну за другой небылицы, которые затмевали историю Семена, и тому становилось даже обидно. Попутчик поведал, как в молодости охотился за «красновласой» тигрицей, как ловил шаровую молнию ведром, и даже немного нажился на акциях «МММ». А сейчас этот авантюрист направлялся искать клады. Окончательно убедившись, что имеет дело с сумасшедшим, Семен прекратил разговоры и вернулся к своим приятным грезам. Поезд пришел на конечную станцию, и здесь для продолжения пути надлежало пересесть на рейсовый автобус. Те ходили не слишком часто, но Семену повезло подгадать, и уже скоро он сидел на мягком высоком кресле, вполне наслаждаясь поездкой. Только две проблемы омрачали его дух: во-первых, удобный транспорт сворачивал за полсотни километров до цели, а во вторых — деньги решительно заканчивались. Третьей проблемой стало то, что Семен проехал свой поворот, и заметил это совсем не сразу. Сойдя посреди чистого поля, он грустно вздохнул вслед уходящему автобусу, и зашагал по продуваемой всеми ветрами обочине обратно к развилке. Уже к вечеру он добрался до поворота, а там и до заброшенной автобусной остановки, едва заметной в метровом сухом бурьяне. Семен уже выяснил былых у попутчиков, что общественный транспорт сюда не ходит, но зато здесь была хотя бы лавка, куда и приткнулся усталый скиталец. До темноты мимо прошла пара машин, но Семен даже не стал голосовать, подумав, что к ночи не следует искушать судьбу, и лучше переночевать на этой же лавке, где имелась хотя бы защита от ветра. Спать было до жути неудобно, и Семен много раз пожалел о своем решении, ворочаясь всю ночь. А к утру, в кои-то веки задремав, он пребольно свалился с лавки в холодную грязную лужу. Кое-как почистив одежду, Семен двинулся в дальнейший путь, на ходу доедая последние крохи из рюкзака. С припасами было покончено, а до цели было еще далеко. Хуже того, уже с утра он чувствовал боль в ногах, а дальше они ныли только сильнее. Мимо изредка проходили машины, но никто не желал подбирать бродягу — грязного и помятого, да еще и не слишком решительно голосующего. Семен шел пешком, отдыхал, и шел снова. Ближе к полудню дорога сжалилась над продрогшим путником, и ему был ниспослан щетинистый ангел — здоровый добряк на тракторе. Тот угостил Семена горячим кофе из термоса, а потом всю дорогу горланил какие-то песни под аккомпанемент зверского рева мотора, заставляя Семена подпевать. Тракторист довез Семена почти до самого лагеря, и покатил себе дальше, не слушая робких благодарностей. И вот, спустя почти сутки мучительного пути, Семен стоял перед теми самыми воротами. И этот вид, несмотря всеобщее холодное запустение вокруг, почему-то внушал ему надежду. Статуи стояли на привычных местах, ворота были такими же, как он запомнил, и скрипнули они совершенно по-обычному. Правда, надпись «Совенок» куда-то пропала, но Семен не удивился — это для маскировки. На скрип калитки спешила какая-то дородная женщина в китайском пуховике.  — На-не-хест? — радостно ухнула она, то ли спрашивая, то ли сообщая. Семен почему-то решил, что слышит какой-то пароль. Но отзыва он не знал, поэтому только пожал плечами.  — Три тысячи шестьсоть. Пятьдесять. — продолжала она, кивая сама себе в такт каждому слову, и высматривая в руках Семена, по всей видимости, деньги.  — Это за что? — спросил он.  — На аниме-хест? — уже помедленнее переспросила она. Семен нерешительно топтался на месте:  — Я… Нет. Это лагерь «Совенок»?  — Турбаза это, турбаза. Вам чего, мол-дой чел-век? Вы не аниме? — поинтересовалась женщина, подозрительно оглядывая гостя. Семен отвернулся от привратницы, желая оглядеться вокруг. Он примечал как знакомые домики, так и какие-то новые.  — Ну чего? Чего? — переминалась с ноги на ногу женщина.  — А вы знаете Ольгу Дмитриевну?.. Славяну? — спросил Семен.  — Никого не знаем. Платите или уходите — собеседница теряла терпение.  — Я тут раньше работал, понимаете? Когда тут был лагерь… Можно мне осмотреться?  — Плати и делай шо хошь два дня. Осматривайся, присматривайся… Но все плотют! — женщина протянула пухлую ладонь.  — Три тысячи? У меня нет таких денег… — признался он.  — Иди! У нас все занято до лета. Ходи-ходи давай! — женщина замахала на него руками. Семен попятился и был выдавлен грузной теткой за ворота. Та быстро закрыла их и замотала проволочкой. Какое-то время Семен стоял на месте, растерянно глядя на дорогу. Потом снова повернулся к лагерю. Привратница все стояла за калиткой, ожидая его ухода.  — Я могу еще с кем-то поговорить? — взмолился Семен.  — Ишь разговорчивый. Топай отсюда, пока Васька с тобой не поговорил. У нас тут важная публика. Квасплей. Конкурсы… — приговаривала она, презрительно посматривая на странного пришельца. Конкурсы стали самым веским доводом. И Семен сдался.  — Топай! — раздалось ему в спину. Но он уже топал и так. Бесконечная холодная дорога подхватила и повела его куда-то, как старого друга. В конец обескураженный, медленно брел он вперед и вперед, мысли путались в его голове. Ему думалось, что лагерь был самый что ни на есть тот. Вернее, когда-то был тот. Что сейчас он другой, и в этом другом нечего делать — в этом у него не было сомнения.  — Вот и все, — сказал он себе, — ничего нет. И тут же поспорил:  — Но как же так — все? Неужели я так и не найду ответа?  — Тебе конец. Вот твой ответ… — ответил он горькой усмешкой. А одеревеневшие ноги все шагали и шагали. Семен сам не знал направления, но со временем он осознал, что движется к деревне. Снова блеснула какая-то робкая надежда. Сперва ему это было как будто безразлично, но теперь с каждым шагом ему все больше хотелось добраться. И соразмерно этому рос страх не добраться. Попросту упасть и не встать. Или встать уже ночью, когда можно уже не вставать вовсе. Был уже тусклый вечер, когда впереди, далеко за рядами голых деревьев, мелькнула деревня. Семен добрался до своей новой цели, и был слегка горд за себя. Он понимал, что толку от этого может и не быть, что едва ли его ждет более теплый прием, чем в гадком лагере. Но он хотя бы добрался. Он дошел до дома сторожа и прислонился к забору, заглядывая в окна. Внутри горел свет, за столом у окна сидела молодая незнакомая женщина. Она показалась Семену красивой и почему-то очень грустной. Семен невольно залюбовался, все еще переводя дух. Он почти было решился пойти на контакт, но вдруг в доме тявкнула собачонка, и женщина встала и ушла. Семен тоже встрепенулся и пошел прочь. Второго унижения за день ему не хотелось. На глаза ему попался старый сарай. Недолго думая, он направился прямо туда. Знакомая дверь открылась с большим трудом, а также с неприятным скрипом. Семен поскорей протиснулся внутрь и подождал немного, прислушиваясь, не идет ли кто снаружи. Но в деревне было все тихо. Внутри было тихо тоже — сарай пустовал, и, судя по всему, уже давно. Семен поднял лестницу и полез на чердак — подъем стоил немалых усилий. Сена наверху не было, как и не было ничего, кроме остатков гнилой соломы. Но Семена это не интересовало — на этот раз он знал, зачем явился. Он добрался до одной из балок и запустил под нее руку, нащупывая потайной уголок. Старая балка слегка просела, прижав то, что ей было вверено хранить. Но Семен потянул как следует, и она со скрипом отдала сокровище. Это была деревянная шкатулка — старая и пыльная, как и все вокруг. Семен с нетерпением открыл ее, и чуть не вскрикнул от нахлынувших эмоций. Письма и фотографии — все было на месте, только состарилось лет на двадцать-тридцать. Семен опустился на колени, он медленно перебирал письма — одно за другим. По щекам катились слезы. Сперва он кое-как сдерживался, но когда добрался до фотографий, то окончательно потерял всякой контроль. Он рыдал, как ребенок, и так же искренне не понимал, что же в его, в их жизни приключилось, и как до такого дошло.  — Это я тебя предал… Где-то я тебя предал, — обращался он к фотографии. — Иначе не могло так все кончиться, правда ведь? Что-то попалась ему на глаза посреди раскиданных писем. Он потянул за кончик, и вытянул из-под соломы вполне длинную и приличную веревку. Он поднял глаза наверх — на большую балку над самой его головой. А потом еще выше — туда, где среди разошедшихся досок виднелось небо. —…Я к тебе. Семен принялся собирать письма и фото обратно в шкатулку, а потом спрятал ее на старое место. Веревка легла на балку, оставалось только найти опору. Но в пылу своих мрачных приготовлений Семен не заметил нечто важное.  — Ты висеть будешь? — раздался голос у него за спиной. Подпрыгнув на месте от неожиданности, Семен резко повернулся к лестнице. Там стояла девочка лет десяти, и с любопытством на него смотрела. У нее были короткие темные волосы, открытое лицо и большие доверчивые глаза. Одета она была в свитер, юбку поверх колгот и калоши, что скорее выдавало в ней местную.  — Висеть будешь? — повторила она свой странный вопрос.  — Может и буду. — огрызнулся пойманный с поличным, но ему тут же стало стыдно.  — Ну виси. Я не против. — спокойно сказала девочка.  — А почему ты не против? — обиделся Семен. — Хорошо тебе, когда люди мрут под боком?  — Не хорошо. Но если тебе надо… — потупив взгляд, ответила она.  — Мне-то надо. Но не могу же я теперь подкинуть ребенку труп. — будто оправдывался Семен.  — Я не боюсь. Я видела, как папа висит. Но мама сказала не бояться, и я не боялась… Ну, почти. — заявила девочка. — А сейчас взрослая уже — совсем не буду! Семену становилось все более неловко от слов этой девочки. Но в то же время, ему не хотелось терять ее компанию. Возможно, последнюю компанию в своей жизни.  — Как тебя зовут? Где ты живешь? — поинтересовался он.  — Лера. Мы с мамой живем вон там, — девочка показала в направлении дома сторожа. — Мы приехали из города, когда я была во втором классе. В городе сказали, что наш дом попадет в аварию… И нам сказали подметаться.  — Выметаться? Из аварийного дома? — предположил Семен.  — Да! — радостно кивнула Лера, — а нам было некуда под… выметаться. И тут мама вспомнила про этот дом. Тут ее прадедушка жил.  — Я тоже когда-то жил в том доме, — признался Семен. — И даже вот на этом чердаке немного. Девочка осмотрелась вокруг.  — Как же тут жить? — недоверчиво спросила она. Ее взгляд остановился на веревке. Семен поскорее смотал ее и спрятал за спину.  — Тут плохо и холодно. Ты поэтому висеть решил? Семен помотал головой.  — У нас в городе было тоже плохо и холодно, — продолжала Лера. — А папа старался придумать, что с этим сделать, целыми днями думал… Поэтому много пил. Но все равно не придумал. И повис.  — Очень жаль, — отозвался Семен. И это была правда. Сейчас ему почему-то стало так жаль эту девочку, что это чувство перекрыло даже жалость к себе.  — А ты ведь сможешь передать ему привет там! — оживилась она, — Ну, если только найдешь… Там ведь столько народу, в Аду.  — Да уж немало… Нет, вряд ли я его найду. И вообще.  — А я бы нашла. Иногда мне хочется туда. К папе. — призналась Лера. — Говорят, там плохо. Ну так и у нас не всегда хорошо…  — Не надо тебе туда. Никому не надо. — Семен размахнулся и зашвырнул веревку подальше. Та повисла на крючке под потолком.  — Уже не хочешь висеть? — удивилась девочка.  — Нет, — твердо ответил Семен. Серые глаза девочки смотрели серьезно. Ей был нужен более емкий ответ. И Семену тоже — для себя самого.  — Я потерял человека… — продолжал он, — из-за собственного эгоизма. Жизнь хрупка — это все знают… А ее жизнь была вдвойне хрупка. Это знал только я. Семен опустился на солому и продолжил исповедь:  — Это я должен был ее спасти. Но не спас. Ну да, это было трудно, очень… Нужно было какое-то чудо. Я должен был сделать все, но не сделал. Подумал, и так сойдет? — усмехнулся он, но вскоре вновь стал серьезным.  — Я дал волю эгоизму. Не знаю, это ли нас погубило, но я проявил слабину. Я могу винить судьбу, но и себя тоже буду. Всегда. Лера внимательно слушала, не перебивая ни словом, ни шорохом.  — И теперь, — заканчивал мысль Семен, — я все тот же эгоист. Все жду чего-то для себя, ищу чьей-то помощи. И так ведь всю жизнь, по сути. О других не думаю. Чуть труп вам тут не оставил…  — Ты бы долго висел тут. — мрачно сообщила девочка.  — Да разве такой человек заслуживает Саманты?! — возмутился Семен. — Нет, и никогда не заслуживал! А раз так, то и нечего ныть. Она на Небе, а я в грязи. Это нормально.  — Ну, у нас банька есть. — растерянно ответила она. Но тут же собралась с мыслями:  — Ты не расстраивайся, мы поможем. В деревнях все помогают. Это старики нам сразу сказали, как мы приехали. И они не врут, они правда.  — Спасибо, Лера. — улыбнулся Семен. — Спасибо, но нет.  — Нет? — удивленно переспросила она. — Я думала пригласить тебя к нам, с мамой познакомить. Она не прогонит. Ты голодный?  — Очень, — признался Семен, — и пить хочу. Но суть не в этом. Он поднялся с соломы и гордо выпрямился:  — Чем Я могу вам помочь? Через минуту они вышли из сарая. Через час Семен был сыт и в тепле. Он был очень доволен собой, ведь в нежданном месте он обрел друзей, и искренне хотел быть полезным. Такая идея понравилась бы Саманте. На сегодня он примирился с ней, на сегодня он мог отпустить себе грехи. Смысл жизни был обретен, хотя бы на один этот вечер. А там посмотрим.