Fragments

«Твой "красный" – это не цвет, это радиация». Люди обычно называют это аурой, но Кагари предпочитал излучение. Подходило гораздо больше. Он хорошо запомнил тот день. По-детски большие карие глаза, светлая кожа, строгий костюм, ровная спина. И слишком много света. Девушка-из-другого-мира. Из другого, потому что в этом, где жизнь человека принадлежит совершенной системе, таких не бывает. Не должно быть. Аканэ. Сияющий красный. В её внешности не было ничего от имени. И в то же время оно ей по-настоящему подходило. Потому что это был действительно её цвет. «В этом ты вся». В двадцать один год Шусэй считался латентным преступником на службе у Бюро Общественной Безопасности. Каратель. Таким был его приговор. Клеймо, которое отравляло ему жизнь столько, сколько он себя помнил. Эта девушка – полная его противоположность. У неё было будущее. У него – только сегодняшний день. Почти как насмешка. А ведь они почти ровесники… Она смело встречает внимательный, почти сканирующий взгляд; игнорирует насмешки и, лишённые даже малой доли приличия, комментарии в свой адрес. Это раздражает… раздражает ли? Возможно, нужно было сказать «задевает». Но game over в игре с собственной головой – не его стиль. Работа. Разговоры ни о чём. (Не)случайные прикосновения. Кривые улыбки. Кажется, так могло бы продолжаться вечность, но… …навязчивые мысли о том, что ещё могут делать эти губы, кроме как складываться в упрямую линию – реакцию на очередную выходку с его стороны – слишком похожи на галлюцинации. Шусэй сходил с ума и прекрасно отдавал себе в этом отчёт. «Почему бы не на этом самом столе?» Разбросанные в беспорядке бумаги, смятая одежда. Обнажённое, такое хрупкое, на первый взгляд, тело. Срывающийся шёпот, соскальзывающий в стоны… В конце концов, он не в том положении, чтобы бояться своих желаний.

***

На Аканэ не действовал алкоголь. В отличие от него. По крайней мере, он хотел, чтобы она так думала. Изображать пьяного – чуть более шумного, чем нужно – почти подростка, словно бы впервые попробовавшего что-то крепче кефира. Следить, как на мраморных щеках постепенно проступает едва заметный румянец, на пухлых губах появляется улыбка… Цунэмори снимает пиджак. Жарко. Парень криво улыбается, тут же скрывая этот прокол под очередным приступом смеха. «Как просто». Она была права в тот самый первый раз. Текила никого не оставляла равнодушным. Нужно лишь немного подождать. – Кагари, ты часто жалеешь о своих поступках? Парень вздрагивает от неожиданности, но тут же находится, надевая привычную маску беспечности. – Не вижу смысла жалеть о том, что совершил по собственной воле, sweety.

***

Кожа Цунэмори хранит тонкий аромат туалетной воды. «Тёплая. Такая тёплая». Девушка не сопротивляется, когда он склоняется к ней за поцелуем. Наоборот, подаётся навстречу… желая этих прикосновений? Шусэй не задумывается о том, почему она так поступает (и какую роль во всём этом сыграл алкоголь). Здесь и сейчас эта девушка его. Остальное не имеет значения. Для неё боль мешается с удовольствием. Для него мир становится на пару тонов ярче. Дыхание срывается. Слова стираются шёпотом. Аканэ выгибается в его руках, поддаваясь ощущениям. Отдаваясь ему. Поцелуи. Укусы. Пальцы сжимаются на нежной коже так, что обязательно останутся синяки. Её ногти оставляют царапины на его спине. Ночь длится вечность. И всего мгновение. Аканэ. Кагари в очередной раз думает о том, что это имя ей очень подходит. Красный – это не цвет. Это радиация. Она создана, чтобы принести в его жизнь разрушение. Разрушение для затянувшегося сейчас.