Ночью

Если Люциану снится что-то кроме привычной пустоты, то это Сенна. Ночью, когда отзвуки выстрелов в его собственной голове сменяются /неисполненными/ клятвами, к нему приходит образ любимой и /навсегда/ потерянной, и Люциан не может сказать, хорошо это или плохо, но Сенна рядом, а большего ему и не надо. (Хотя бы во сне.) (Хотя бы ненадолго.) (Сенна...) Она смотрит на него; смотрит без укора или ненависти, с каплей тоски, разбавленной в океане такой же, как у Люциана, любви, и он утопает в глубине её глаз, потому что это лучше, чем забывать. Он и не забывает — испещрённая ужасами память навсегда запечатлела образ Сенны, и есть многие вещи, которые он уже не помнит, но есть и то, что не забудется никогда. Она всегда молчит, потому что, наверное, то, что снится Люциану, не может говорить; он молчит тоже, но лишь из-за того, что невероятно тяжело что-то сказать /и ещё тяжелее не услышать ничего в ответ/. Если Люциана тяготит вина, он не успевает рассыпаться в извинениях, потому что Сенна — его лучшая и как-трудно-поверить-что-больше-не-живая Сенна — чувствует, и по улыбке на её лице Люциан понимает, что она не прощает его, потому что изначально ни в чём и не винила. Сенна всегда является не одна; за ней, вокруг неё, перед ней — бесчисленные призраки, во множестве которых он узнаёт души, что он(и) спас(ли). Есть и те, кого он видит впервые, и это лишний раз напоминает о том, как далеко до завершения их общей миссии. Сенна является за гранью в прямом смысле этого слова: между ними проведена самая обычная черта, но по сторону Люциана — ни души. Интуитивно он понимает, конечно, что лучше бы им и не нарушать очерченных граней, иначе как ещё объяснить то, что они ни разу не прикоснулись друг к другу. Люциан не ведает страха и наяву, что уж говорить о сне, но когда куски сырой земли под её ногами выстилаются в бездну, а он безуспешно вглядывается в каждый миллиметр лица Сенны, но за темнотой не находит родного взгляда, Люциан сильно напрягается. Но на него всё ещё смотрят — смотрит бездна изумрудным огнём давно погаснувших знакомых глаз. Ждёт. Зовёт. И тогда Люциана сдавливает знакомое неприятное чувство. (Если бы мы вернулись вместе.) (Если бы я был сильнее.) (Если бы.) Но он твёрдо стоит на своём; Сенна сияет для него и плачет за него, Сенна не винит, а Люциан поклялся. Когда помутнение проходит, а под ногами жены снова земля, она чуть склоняет голову набок. Сенна осторожно (из любопытства?) протягивает ему руку, но Люциан знает: за черту — нельзя. Не сейчас. (Но потом; подожди, подожди, подожди.) Руку она понимающе убирает. И перед тем, как раствориться солнечными лучами, улыбается с гордостью.