Я гуляю во время твоих перекуров

Уже который вечер подряд наблюдаю за одной и той же девушкой. Сам над собой смеюсь, сам себе напоминаю маньяка, но каждый раз, как по будильнику, иду на ту же скамейку и смотрю, не в силах отвести взгляд. Ее восхитительные золотисто-русые с легкой рыжиной волосы горят в лучах заходящего солнца. Чуть неуверенная быстрая походка странным образом притягивает взгляд. Местами потертый песочного цвета рюкзак с клыками на молниях набит вкусняшками. И режущая душу грусть в глазах. Так всегда бывает, когда она гуляет одна. С подругами веселится. Причем так, что громкий грудной смех красавицы-блондинки как по волшебству заставляет меня улыбаться даже после самого отвратительного дня. Любуюсь ей, сам себя проклиная. Девчонка совсем, лет четырнадцать-шестнадцать, а так манит. Без пошлости и грязи. Просто не могу наглядеться. Как психопат жду вечеров и задыхаюсь от странной тоски, когда не вижу ее огня. Или от страха, когда поздно вечером идет куда-нибудь одна. Или от гордости и счастья, когда она кого-то отшивает. Вздыхаю, не выныривая из воспоминаний, и затягиваюсь в очередной раз. — Кто ж тебя расстроил-то так, девочка? Явно же какой-то мудак, — погруженный в себя, не замечаю, что вслух задаю вопрос. И замираю, так и не поднеся зажженную сигарету к губам. Неясный страх и легкая паника впиваются в грудь. Она услышала. Как на зло, проходила мимо моей скамейки. Вздрогнула, скосив сейчас серые глаза на меня. И неожиданно остановилась. … Точно расстроена. В радости они ярко-зеленые, как летняя листва. Либо голубые, когда она романтична… — Прости, что напугал, — отмерев, говорю. Голос слегка охрип, заставляя откашляться. — Я не маньяк и не педофил, не бойся. Просто давно за тобой наблюдаю. Интересная ты. Притягиваешь взгляд, — неловко улыбаюсь и все же затягиваюсь. Руки слегка дрожат. А девчонка смотрит на меня безмерно удивленными глазами. И все равно не убегает. Странно. Обычно от мужчин она летит. Мысленно усмехаюсь. Мужчина нашелся. Парень, тебе семнадцать. — Вы не напугали меня, просто удивили, — вдруг проговорила она запинаясь. И тут же покраснела, словно испугавшись своей смелости. Тряхнула золотыми волосами, заставив их скрыть большую часть лица. Давно заметил: она стесняется своей внешности. Не понимаю, правда, почему: красивые черты лица, чувственные полные губы, прямой нос, черные брови и длинные ресницы. Кожа немного проблемная, как и у всех подростков, но разве это навсегда? Мысленно фыркаю: девчонка. Маленькая и неуверенная в себе. — Чему ты удивляешься? И давай на ты, я еще не настолько старый, — спрашиваю, под конец слегка усмехаясь. А сам почему-то вздрагиваю, когда она чуть улыбается в ответ. — Нечасто людям есть дело до моих переживаний, — говорит, смущаясь и пожимая плечами. — Я привыкла все скрывать. Не думала, что мои эмоции так заметны. — Не очень заметны, — тут же успокаиваю ее. Замолкаю, злясь на чересчур быстрый ответ. Но она вроде не испугалась, поэтому продолжаю. — Тебя выдает только походка. Озадаченная, она поднимает голову и смотрит прямо мне в глаза. Секунда, не более, но этого достаточно. Словно шаровая молния в сердце. … Какая она красивая… — А что с походкой? — чуть хмурится и поджимает губы. Совсем немного, как и всегда. Она зажата в проявлении эмоции. Только улыбка у нее широкая, яркая, часто смущенная, будто она стесняется себя и того, что так открыто улыбается. Хотя и не всегда. На сосредоточенном лице ярко-ярко зеленеют глаза. Я замечаю это, когда она скользит по мне взглядом. — Идёшь медленнее, чем обычно. Голова опущена. Волосами зарываешься вся, будто в коконе. Обычно ты ходишь быстро, сильно размахивая руками. А сегодня не так, — отвечаю, склонив голову к груди. Будто стыжусь наблюдательности, всю жизнь являвшейся предметом моей гордости. На секунду поднимаю на нее взгляд и тут же опускаю. Чувствую, как кровь приливает к ушам и смущаюсь еще больше. Тебе семнадцать и ты давно не мальчик. А перед незнакомой девчонкой краснеешь, как полный дурак. — Ты маньяк что ли? Следишь за мной? — спрашивает, немного отойдя. Смотрит настороженно, как волчонок. Глаза опять сереют. От этого становится больно. С трудом сдерживаю желание взять малышку за руку и вернуть назад. Хотя бы на полшага ближе к себе. А вместо этого улыбаюсь, поднимаю руки и со смехом говорю: — Честное сериаломанское, я не маньяк, не убийца и не прочий гад. Всего-навсего заядлый курильщик. — И поэтому ты знаешь обо мне больше моих родаков? — скептически смотрит. В глазах, медленно зеленеющих, легкое раздражение, брови приподняты, четко очерченные губы сжаты. Волевой подбородок опущен и руки скрещены на груди. … Красавица. А я правда почти маньяк. Но вреда точно ей не причиню, никогда!.. — Ты гуляешь стабильно во время моих перекуров, — смеясь, отвечаю. Она не верит и не поднимает взгляда, хотя и не убегает пока. Опять больно. Вижу, что хочет убежать. — Так кто этот мудак? — спрашиваю будто невзначай. Осматриваю дорогу за ее спиной, школу, машины, цветы. Что угодно, лишь бы не выдать себя. Молчание затягивается. Идиот. Сжимаю зубы до скрипа. Кляну себя последними словами за неуемное любопытство и неясную, глупую и нелепую ревность. И вдруг она словно вспыхивает. — Да блин, фигня! Я привыкла уже. Общались нормально, а теперь, блин, одни смайлы, еда и «как дела»! — ледяная принцесса оживает. Теперь она точно соткана из языков чистого огня. Глаза пылают злостью, болью и обидой, кулаки сжимаются, а с губ — ясно чувствую — так и рвется мат. — Расскажешь? — спрашиваю, чувствуя, как счастьем светится все внутри лишь от того, что она ответила. — Да нечего рассказывать! У него куча телок всяких, а я не могу ни с кем другим общаться, хотя и становится уже наплевать! Этот козел, он меня малой постоянно называет, бесит жутко! Блин, почему я не родилась хотя бы на неделю раньше! И сейчас шла, а он даже не поздоровался, хотя и видел! Блин, раз ему на меня плевать, почему я должна относиться иначе?! — словно и не слыша вопроса, продолжает златовласка. Вновь бурно размахивает руками, закладывает длинные волосы за уши и ходит из стороны в сторону. А я, едва сдерживая радостный клич, улыбаюсь: вот она — та звездочка, которую я привык видеть. Сияет, как с подругами, пылает эмоциями. Такая живая. … Милая, обаятельная, трогательная… -… гулять! — вдруг говорит она, а я понимаю, что пропустил больше половины фразы. И что мне ответить твоим испытывающим ярко-зеленым глазам? — Пойдем гулять? — уже тише и смущеннее повторяет она. Снова закрывается, опускает голову и гаснет. Отходит назад, стыдясь своего порыва и лепеча: — Хотя, ты, наверное, занят, да и что это я… я… я даже имени твоего не знаю, возраста, а ты меня… — Игнат, — вскакиваю и протягиваю руку, улыбаясь во все тридцать два. Секунду спустя сам смущаюсь, как мальчишка, но не убираю раскрытую ладонь. А рот не закрывается: — Мне почти семнадцать, не пью, курю, не обижаю девушек, девушки нет, рисую, играю на гитаре и скрипке. Хожу в спортзал. Учусь в Архитектурно-строительном колледже на архитектора и буду счастлив, даже если просто провожу тебя до поворота, — выпаливаю на одном дыхании. А она молчит. Стоит и странно смотрит на меня. Проклинаю свой напор последними словами, костерю себя, клянусь всю жизнь молчать и даже бросить курить, как вдруг… Прохладная ладонь касается моей. Неловкая улыбка и тихий грудной голос: — Я Полина, и мне пятнадцать. Долгий взгляд глаза в глаза. … А я не могу не влюбляться…