Морской змей

На морских просторах всё тишь да гладь, И не знают волны хладных ветров, А в глубинах – жизнь – и рабы, и знать, То забытый самый из всех миров. Там девицы спали в траве морской И сплетали ткани из нитей сна, Совершенный был неземной покрой, Что творил забытые чудеса. Говорили им: «Не чета нам люд, И погрязла наземь в своих шелках, Они в море наше порой плюют, Но не знают, что мы храним в веках» То король глубинный так говорил, И блистала золотом чешуя, Он похоронил, что давно любил, Ведь лицом и телом был что змея. И свои полотна он не щадил, Изодрал все ткани, порезал шов, Волшебство иссякло, ведь царь убил Своих подданных счётом во сто голов. Вдруг испуг вонзился ему в хребет: «Значит, кровью с магией скреплены, Если каждый диву даёт обет, То и жизнь не стерпит его вины» Посерела мерзкая чешуя И в змеиной пасти родился крик: «Но ведь волшебство – это жизнь моя, Где же мне достать человечий лик? Их же кровь пунцовая, что коралл, Её вдоволь хватит на сотни лет, Сколько я уж подданных убивал, В них и капли крови той вовсе нет» Не тонут люди и корабли, Посему король был разгневан впредь, Чтобы вновь вскипели на дне угли, Надо было сильному умереть. Его свита молча шагала в храм, Где располагался морской алтарь, И на деле каждый осознавал – Изопьёт их кровь сам верховный царь. Только сил не хватит лишь для того, Чтобы море вмиг обратилось в шторм, Если те глубины – покой его, То владеет волнами Вихрь и Гром. Но желанье билось в морской груди, И ложились воины под кинжал, Кровь лилась как синий и мутный ил, А стихию царь всё не побеждал. И тогда воскликнул: «Мне жизнь свою За такое дело отдать не жаль, Если волшебство я восстановлю…» В его тело впились три сотни жал. Кровь смешалась – царская и рабов, Что единой вечно уже была, Государь исчез, но земной покров Почернел – и выскользнула волна. Говорили после: кипит вода, Поднимаясь с древних чужих глубин, Кровь морская прежде на всех одна, И течёт лазурью волшебный ил.