Сердце Скал

      — Благословите, ваше высокопреосвященство.       — Да пребудет с вами милость Создателя нашего, сын мой. — Кардинал, невысокий и полноватый, возложил руку на низко склоненную голову Дика и почти сразу же прибавил светским тоном, окидывая внимательным взглядом лицо и простую одежду своего посетителя: — Я бесконечно рад приветствовать у себя такого верного сына нашей церкви, как вы, герцог Окделл.       Повинуясь приглашающему жесту, Ричард сел в резное деревянное кресло. Рабочий кабинет магнуса Ордена Милосердия и кардинала-аудитора Святейшего Трибунала был просторным и светлым: в высокие окна лилось солнце, на стенах блестела белая краска, изящная мебель казалась одновременно прочной и воздушной. Картины на религиозные сюжеты дышали спокойствием и умиротворенностью, а святые на них смотрели холодно и мудро. В этой обстановке Дик казался самому себе нелепым темным пятном. Едва сняв с себя чужие пестрые тряпки (до чего же алатцы любят яркое!), Ричард не стал возвращаться к костюму оруженосца. К счастью, у Дома Ветра и Дома Скал был один общий цвет, поэтому он заказал себе черное платье, которое лишь слегка оживляло кружево рубашки.       — Что привело вас в Святой город, ваша светлость? — непринужденно начал разговор кардинал, усаживаясь назад в кресло, с которого поднялся, чтобы встретить гостя.       Дик вздохнул. Он осознавал, что его слова прозвучат странно, но все-таки ответил с предельной искренностью:       — Епископ Оноре, ваше высокопреосвященство.       До сих пор Агарис существовал в сознании Ричарда лишь картинками со старых гравюр, виденными им в детстве, но два дня назад, когда он миновал Северные ворота, расположенные на отрогах Танкредова холма, ему показалось, что Святой город смотрит ему в лицо знакомым взглядом покойного епископа. Дик знал, что в любом случае приехал бы сюда. Ни один эсператист не может проехать мимо Собора Ожидания, чей величественный купол возносился над всеми здешними дворцами и строениями, мимо знаменитой на весь свет капеллы «Ожерелье миров» и Базилики Блаженных. И все-таки дело было не только в них. Дик затруднялся выразить свои чувства, но кардинал смотрел на него выжидающе, и юноша заговорил, тщательно подбирая слова:       — Я был в Олларии, когда епископ Оноре приехал в столицу… и присутствовал на диспуте в церкви святой Октавии. Позже его преосвященство принял мою исповедь и очистил меня от грехов – впервые с тех пор, как я покинул дом. Когда я узнал о его смерти… Я не мог поверить, что его преосвященство избежал Октавианской резни только для того, чтобы стать жертвой подлого убийства!       Кардинал взглянул на Дика с ласковым участием. У него было приятное умное лицо, обрамленное седыми волосами, крупный, твердый подбородок, проницательный взгляд и подвижные, немного лукавые губы, которым удивительно шла благожелательная улыбка.       — Я знаю от брата Пьетро, — мягко сказал он, — что вы и ваш господин приютили у себя епископа во время погромов в Олларии. Вероятно, герцог Алва прислал вас узнать об обстоятельствах трагической гибели моего достойного брата?       — Боюсь, что нет, ваше высокопреосвященство, — ответил Ричард с небольшим замешательством. — Герцог Алва сказал мне, что он не интересуется агарисскими епископами.       Улыбка исчезла с губ кардинала. Он еще раз внимательно взглянул на Дика.       — Но вы приехали по его поручению?       — Монсеньор разрешил мне покинуть Талиг, — твердо сказал Ричард. — Но с какой целью он выдал мне это разрешение, мне неизвестно.       Взгляд кардинала стал испытующим. Он откинулся на спинку кресла и потребовал:       — Объяснитесь, ваша светлость.       — Я воспитан в истинной вере, ваше высокопреосвященство, — начал Ричард, с трудом контролируя голос, чтобы он не дрожал от волнения. — Мой духовник, отец Маттео, всегда призывал меня твердо полагаться на матерь-церковь. Я впервые в Святом городе. Я оказался здесь без совета и помощи и нуждаюсь в руководстве. Я приехал просить всего этого у епископа Оноре. Его преосвященство убит, это правда, но я надеюсь, что его дух продолжает жить в Ордене Милосердия.       Ричард устремил взгляд на орденский знак на груди кардинала, и преемник Юнния непроизвольно коснулся рукой небольшого серебряного голубя, едва выделявшегося на фоне светло-серой сутаны. Лицо кардинала слегка изменилось, приняв строгий вид Верховного аудитора.       — Продолжайте, — велел он.       — В прошлом месяце герцог Алва распорядился выслать меня в Алат, — просто признался Дик.       — В Алат? — спросил кардинал, по-видимому пораженный.       — Да, — подтвердил Дик. — У меня есть пропуск, подписанный монсеньором, но нет никаких других инструкций. Правда, на словах мне было велено ехать в Граши.       — В Граши! — воскликнул кардинал многозначительно. Определенно, он лучше Дика понимал распоряжения Алвы. Юноша открыл было рот, чтобы спросить о смысле предписания, но в это мгновение кардинал встал из-за стола и принялся расхаживать по кабинету.       — И что же? — спросил он, что-то обдумывая. — Вы были в Граши?       — Нет, ваше высокопреосвященство. На границе меня догнал мой слуга. Он сообщил мне, что за мной послана погоня, и что в Граши мне готовится западня. Поэтому я решил сначала отправиться в Агарис, чтобы просить совета у вас. Я подумал, что если Кантен Дорак не постеснялся убить святого, то со мной он тем более не станет церемониться.       Кардинал остановился.       — А почему вы подозреваете Дорака? — полюбопытствовал он.       — Я видел Октавианскую ночь, ваше высокопреосвященство. И… — неуверенно продолжал Ричард, вспоминая список, показанный ему эром Августом, — у меня есть другие основания считать, что Дорак намерен разделаться со мной.       Эр Август говорил, что Алва настоял на вычеркивании имени Окделлов. Но теперь, когда эр отрекся от своего оруженосца, у Дорака были развязаны руки.       Кардинал продолжал расхаживать по кабинету, машинально поглаживая своего голубя.       — Вы уже виделись с его высочеством принцем Раканом? — неожиданно спросил он.       — Нет, — ответил Дик с удивлением. — Я счел это слишком опасным.       — Почему? — повернулся к нему кардинал. — Разве ваш покойный отец не был его горячим сторонником?       — Ваше высокопреосвященство, — ответил Дик, немного сбитый с толку направлением, которое принимал разговор, — мой отец стал бы горячим сторонником всякого, кто помог бы ему остановить разорение Надора. Когда Надорские штаты не вотировали налога, которым обложил нас Дорак, их разогнали силой. Что оставалось делать моему отцу? Только взяться за оружие. Неужели мы должны называть своим королем того, чьи министры грабят старейшую провинцию страны, как варвары?       — Как же с такими мыслями вы могли стать оруженосцем герцога Алвы? — поинтересовался кардинал, останавливаясь прямо напротив Дика и пристально глядя юноше в лицо пронзительными голубыми глазами.       Ричард пожал плечами. Странный вопрос. Впрочем, кардинал, очевидно, не осведомлен обо всех обстоятельствах.       — Разве у меня был выбор? — сказал он. — После Лаик Дорак запретил брать меня в оруженосцы, и об отправке меня в армию никто не ходатайствовал. Дорак просто хотел унизить меня и выбросить обратно в Надор. Думаю, он надеялся, что я совершу какую-нибудь глупость, которая позволит ему окончательно разделаться с Окделлами. Что я мог сделать в ответ? Своими руками осуществить планы этого мерзавца? Если бы отказался, я сам загнал бы себя в ловушку, и все выглядело бы так, словно это моя вина.       Кардинал задумался.       — А что же герцог Алва? — спросил он. — Почему он сделал вам подобное предложение? Разве он тоже участвует в интригах Дорака?       — Я не знаю, ваше высокопреосвященство, — честно признался Дик. — Я много думал об этом, но так ничего и не понял… Иногда мне кажется, — прибавил юноша с горечью, — что тогда он просто хотел поиздеваться над графами Ариго и Килеаном-ур-Ломбахом.       Кардинал слегка вздрогнул.       — Почему именно над ними? — осведомился он.       — Они были готовы взять меня к себе, — пояснил Дик. — Но угрозы Дорака заставили их отступить. Думаю, монсеньор даже в мыслях не держал, что я могу принять его предложение. Он, должно быть, полагал, что я с возмущением откажусь, и поэтому планам Дорака ничто не помешает. Помнится, потом он даже сказал мне, что в этом деле я сделал больше него.       Кардинал недовольно покачал головой и снова прошелся по кабинету.       — А мне казалось, что у вас с герцогом Алвой возникло взаимопонимание, — медленно проговорил он. — Вы вместе прошли военную кампанию, и я даже знаю, что вас удостоили ордена по его личному представлению.       Ричард опустил голову: ему вспомнился последний мучительный разговор с эром.       — Я совершил непростительную ошибку, ваше высокопреосвященство. Я самонадеянно решил, что монсеньор начал прислушиваться ко мне, и подумал, что мы можем понять друг друга… Лучше бы я этого не делал!.. — вырвалось у него против воли. — Монсеньор полностью доверяет Кантену Дораку. А для Дорака хороший Окделл – мертвый Окделл.       Повисла короткая пауза.       — Итак, — резко сказал кардинал, внезапно возвращаясь к прежней теме, — если я правильно вас понял, у вас нет намерения видеться с принцем Раканом?       Ричард заколебался. Он решал этот вопрос всю дорогу, и в конце концов, пришел к выводу, что должен попытаться встретиться с маркизом Эр-При. Сразу же по приезде в Агарис он отправил Гиллалуна на поиски Робера Эпинэ. Но даже такие опытные люди, как отцовский телохранитель, порой совершают ошибки. Вместо того, чтобы нанять за пару медяков какого-нибудь местного мальчишку, тот пустился наводить справки сам. В итоге он успел узнать только, что маркиз Эр-При уехал, но куда, установить не удалось. Северная физиономия Гилла привлекла к себе слишком много внимания, и слуга счел за благо вовремя убраться.       — Я боюсь, — сказал Дик откровенно, — что если Дорак все-таки выследит меня, встреча с принцем может оказаться гибельной для моей семьи и вассалов.       Кардинал опять остановился.       — Чего же вы хотите от меня? — требовательно спросил он.       Ричард глубоко вздохнул, выдохнул и произнес решительным тоном:       — Меня увезли из Олларии в прошлом месяце, и с тех пор я не имел никаких известий оттуда. Я очень надеюсь, ваше высокопреосвященство, что новости о последних событиях прояснят намерения герцога Алвы относительно меня. У вас, конечно, есть свои осведомители. Не будете ли вы так добры рассказать мне, что происходит с монсеньором Первым маршалом Талига?       Кардинал постоял еще немного, а потом грузно опустился обратно в кресло.       — Когда вы покинули столицу? — сухо осведомился он.       — Меня увезли из Олларии в ночь на восьмое число прошлого месяца.       — И с тех пор вы не получали никаких известий?       — Никаких, ваше высокопреосвященство.       — Ну что же… — Кардинал принялся копаться в бумагах на своем письменном столе. — Я расскажу вам последние новости из Олларии, но при одном условии, ваша светлость. Вы, в свою очередь, должны будете поведать мне – совершенно искренне и без утайки, как сказали бы своему духовнику, какое отношение вы имеете ко всему этому.       Ричард гордо вскинул голову.       — Я никогда не лгу, ваше высокопреосвященство, — заявил он. — Все, что касается меня самого, я готов рассказать совершенно откровенно. Но есть некоторые тайны, которые принадлежат не мне.       Кардинал оторвал взгляд от бумаг и задумчиво посмотрел на Дика, словно оценивая его.       — Хорошо… К этому мы еще вернемся, герцог. Только прошу вас помнить, что новости из Талига доходят до Агариса с опозданием. Наши гонцы добираются от Олларии до Святого престола девять дней, так что о событиях последней недели я не в силах вам рассказать.       Всего девять дней! Однако! Оказывается, у Агариса налажена отличная эстафета в Талиге, а он даже не подозревал об этом.       Кардинал извлек из вороха бумаг какое-то письмо и выжидательно взглянул на Ричарда. В его ясных голубых глазах зажегся непонятный огонек.       — Итак, ваша светлость, вот вам ваши новости. Восьмого дня Весенних Молний, прямо в день вашего отъезда, в Новом королевском дворце в Олларии произошла крупная ссора между пятью Людьми Чести и герцогом Алвой. Состоялся вызов, дуэль была назначена на следующий день в ныне заброшенном Нохском аббатстве. Герцог Алва согласился драться со всеми своими противниками по очереди; самой последней должна была состояться дуэль на линии.       Ричард почувствовал, что холодеет.       — Кто… эти Люди Чести? — спросил он вмиг пересохшими губами.       — Оба брата королевы, брат герцога Придда, граф Килеан-ур-Ломбах и капитан Феншо-Тримейн. Линии требовал последний.       Ричард чуть-чуть потряс головой: у него перед глазами закружились какие-то странные серые мошки.       — А монсеньор… Герцог Алва… Он жив? — спросил он надтреснутым голосом.       Кардинал созерцал юношу с явным любопытством – настолько сильным, что ответил не сразу.       — Герцог жив, — наконец подтвердил он после короткой паузы (Дик, невольно затаивший дыхание, облегченно выдохнул). — Чего нельзя сказать о его противниках.       — Что?! — испуганно воскликнул Ричард.       — Все противники герцога Алвы мертвы, — жестко повторил кардинал. — Граф Килеан-ур-Ломбах и граф Ариго погибли на месте. Брат герцога Придда умер вечером того же дня. Капитан Феншо-Тримейн успел нанести своему противнику удар, который стал бы смертельным, но Алву спас медальон Повелителей Ветра, висевший у него на груди… Поэтому сейчас в Олларии сильно оживились слухи о том, что герцог – ставленник самого Леворукого… Что же касается графа Энтрага, то ваш господин просто зарезал его безоружного. Тот попытался бежать… Хотите сами прочитать донесение, ваша светлость?       Ричард не услышал последнего вопроса. Обхватив руками голову и зажмурив глаза, он тихонько раскачивался в кресле, стараясь удержать рвущийся из груди вопль. Кардинал смотрел на него взглядом сьентифика-естествоиспытателя. Столь сильное выражение чувств говорило о многом. Его высокопреосвященство решил выждать еще несколько секунд, прежде чем продолжать.       — Осталось только выяснить, ваша светлость, какое отношение вы имеете ко всему этому, — наконец, проговорил он, наблюдая, как Дик зарывается пальцами себе в волосы.       — Это я… Это я во всем виноват… — пробормотал Ричард, уставившись прямо перед собой диким обезумевшим взглядом. — Я хотел спасти их… И выдал… Выдал всех… Это я их убил! Создатель!..       И Дик в отчаянии рванул себя за волосы.       Во взгляде кардинала что-то промелькнуло. Сторонний наблюдатель мог бы решить, что это сочувствие. Он снова поднялся с кресла.       — Довольно, — сказал он, мягко отводя руки Ричарда и утешающе похлопывая его по спине. — Я вижу, что вы действительно нуждаетесь в совете и помощи. Вы не ошиблись, принеся сюда тяжкое бремя своих тревог и невзгод… Я приму вашу исповедь прямо сейчас, сын мой.