3.
20 апреля 2017 г. в 01:52
Они доиграли комедию до конца. После ужина Дик взялся за письмо к настоятелю, мучительно соображая, как бы половчее предупредить того о подлинных намерениях Паганаччо. «Капитан» не дал пленнику ни сургуча, ни воска, любезно заявив, что сам запечатает записку. Решение пришло само, когда Дик в задумчивости принялся выводить дату. «Канун ночи св. Гермия» – поставил он в правом углу листа, и в ушах у него как наяву зазвучал голос отца Канио, словно они все еще сидели вместе возле холеной гончей, которую достойный аббат готовил к празднику. «Я думаю, достопочтенный отче, – писал Ричард, кратко изложив суть дела, – что на Паганаччо можно положиться: он весьма напомнил мне того приятеля вашего высокопреподобия, о котором вы рассказали мне, когда я навестил вас на псарне».
Обещанная Жаном-коновалом суматоха началась в самый глухой предрассветный час. Впрочем, наверху, возможно, уже светало – летом в Гальтаре солнце встает в два часа, однако в пещере еще царила глубокая темнота. Большая часть ламп была потушена, костер почти догорел; охранники, поставленные стеречь пленников, откровенно спали на посту, хотя дозоры у выхода наверняка бодрствовали.
Шумиха началась с той стороны. Знахарь не соврал: услышав тревогу, Паганаччо поднялся и выбежал вон, а следом за ним, хватаясь за оружие, бросилось с десяток разбойников. Продравшие глаза охранники наблюдали за пленниками еще с четверть часа, но потом покинули свой пост и отошли поближе к выходу. Снаружи слышались приглушенные голоса и беготня: момент был удобный. Гиллалун, который за это время сумел незаметно размотать свою ногу и скрутить тонкое полотнище в некое подобие жгута, сунул в руку Дика конец импровизированной веревки.
Они быстро отвалили камень, закрывающий вход к катакомбы. Гиллалун, обмотавшись вокруг пояса, первым протиснулся в колодец, и Ричард, налегая всем телом, принялся осторожно спускать его вниз. Ему самому пришлось прыгать наудачу, но его-то ноги были целы, да и длина веревки показывала, что нижний ярус лежит не слишком глубоко. Дик сожалел только о том, что не может вернуть камень на прежнее место: это еще на полчаса сбило бы преследователей с толку.
Он спрыгнул благополучно. Гиллалун молниеносно смотал веревку и тут же на ощупь захромал вперед. Ширина коридора позволяла идти лишь поодиночке, и Ричард двинулся следом за ним, время от времени спотыкаясь о какой-то мелкий мусор под ногами.
Минут через десять Гилл остановился, наткнувшись на первое ответвление коридора, и принялся рыться в складках рясы в поисках светильника и трута. Вспыхнул слабый огонек. Ричард, забрав у Гилла плошку, поднял ее повыше над головой: отсюда свет уже не мог достичь колодца, через который они спустились. Покуда телохранитель пытался сориентироваться по компасу, Ричард осмотрелся.
Они находились в узком прямом коридоре, вырубленном в какой то вулканической породе – вероятнее всего, в туфе. Камень был достаточно мягким, чтобы легко поддаваться молотку, но и достаточно прочным, чтобы надежно держать своды. Туннель, в котором едва разошлись бы два человека, нигде, однако, не менял ширины – во всяком случае, так казалось в неверном свете фитиля. Здешний воздух, хотя и не свежий, тем не менее, был неожиданно чистым. Дик провел по стене рукой, и ему вдруг почудилось, что шершавый камень дышит, как живой, пропуская утреннюю прохладу с поверхности сквозь невидимые взгляду поры. Неожиданно ладонь юноши нащупала выступ, и он поднес тусклый светильник поближе к стене, чтобы осмотреть неровность. На уровне его плеча тянулась широкая доска правильной геометрической формы. Ее испещряли какие-то цветные пятна, и Дик повернулся к ним лицом, чтобы получше определить природу своей находки. В мигающем свете тени слегка расступились, и юноша едва не вскрикнул от неожиданности: прямо на него со старинного изображения глянули его же собственные серые глаза.
— Прародитель Лит, — благоговейным шепотом произнес Гиллалун, заглянув Дику через плечо. — Видать, абвениатское захоронение. Как пить дать, тут намалевана Божья охота, вашмилость! Глядите: Прародитель как раз скликает своих собак.
— Или святой Гермий зовет свою гончую, — усмехнулся Дик, вздыхая от облегчения и щурясь на безыскусно нарисованного двойника. К добру или к худу, подумалось ему, им встретилась древняя икона Победителя в день его церковного праздника?
Гиллалун на мгновение задумался.
— Это Лит, вашмилость, — всё так же шепотом вынес он вердикт. — Вон тут, в правом углу, виднеется знак Скал, а не символ Создателя. Абвениаты всегда так делают. Они ж поганые язычники и не веруют во всеблагого Творца.
Да уж, вера самого Гиллалуна была куда как шире!
Дик едва не уткнулся носом в стену, рассматривая выцветшее пятно, которое телохранитель определил как знак Скал.
— А все-таки эспера тут была, — пробормотал он задумчиво. — Позже ее закрасили, но очертания все равно проступают, видишь? — и Дик обвел пальцем контуры полустертой семилучевой звезды. — Похоже, когда-то это была эсператистская могила.
— Похоже на то, — признал и Гиллалун, придирчиво изучая рисунок. — Вы глазастее меня, вашмилость. Сталбыть, абвениатский покойник нашел хорошее местечко и выжил-таки из могилки доброго эсператиста! — В тоне телохранителя почудилось даже что-то вроде одобрения.
Ричарда передернуло от отвращения.
— Нам туда, вашмилость, — определил Гилл, сверившись по компасу. — И нам бы надобно поторапливаться.
Они пошли на север так быстро, как только позволяла больная нога Гиллалуна, «вылеченная» Жаном-коновалом. Туннели повсюду оставались одинаковыми: нигде не расширяясь, но нигде не сужаясь, они пересекали друг друга всегда под прямыми углами. В одних коридорах уходящие в стену могилы были вскрыты гробокопателями, в других остались нетронутыми. В этом последнем случае слабый огонек светильника выхватывал мраморные или алебастровые доски с надписями на старогальтарском и разнообразными эмблемами: то с изображением эсперы, то со знаками ушедших богов. Кое-где на отштукатуренной поверхности кирпичной кладки, закрывающей большие захоронения, появлялись росписи – может быть, эсператистские, может быть, абвениатские. Из-за недостатка света судить было трудно, но однажды Дику бросилось в глаза лицо Анэма, чьи длинные черные волосы развевались на нарисованном ветру. Бог подносил к губам охотничий рог. А может, это была икона святого Адриана?
Шум погони они услышали скоро: как видно, бандиты Паганаччо не долго искали заброшенный колодец. К сожалению, у преследователей было все, чего не хватало им самим: факелы, ножи и здоровые ноги. Мусор, устилавший каменный пол катакомб, предательски сохранял следы беглецов. Они ускорили темп, но минут через десять стало ясно: хромому Гиллалуну быстро идти не удастся. Ричард на ходу спешно изобретал план. Его верный телохранитель делал то же самое, поскольку они заговорили почти одновременно:
— Бегите, вашмилость, а я попробую увести…
— Бери наши пожитки, Гилл, и уходи, а я собью их со следа!
Гиллалун чуть-чуть растерялся: он не ожидал, что Ричард предугадает его мысль. Воспользовавшись его секундной заминкой, Дик ринулся в атаку.
— Со мной ничего не случится, — резко сказал он, — а ты нужен мне живым! Найди себе укрытие, погаси свет и выжди время, а потом иди на север в Молло и жди меня там.
Возмущенный Гилл открыл было рот, чтобы запротестовать, но Ричард не дал ему сказать ни слова.
— Я приказываю! — рявкнул он в полный голос. — Ты мой слуга! Или ты уже забыл, кто я такой, несчастный?
«Забыл, кто я такой?» – громыхнуло под сводами катакомб: должно быть, голос Дика случайно вошел в резонанс с горной породой и отразился от стен усиленным эхом. Обомлевший Гилл так и остался стоять с открытым ртом.
Его суеверие сослужило его господину хорошую службу: воспользовавшись смятением телохранителя, Дик повесил веревку тому на плечи, и, повернувшись к Гиллу спиной, нырнул в темноту коридора навстречу преследователям.
Юноша двинулся назад по туннелям, слепо доверившись собственному обостренному до предела чутью. «Никогда не старайтесь умничать в горах, ваша милость», – учил его некогда капитан Рут. – «Положитесь на инстинкты: они мудрее вашего разума». Славный капитан дал добрый совет. Отроги Мон-Нуара, в недрах которого змеились гальтарские катакомбы, хоть и не были похожи на Надорские ущелья, все же оставались подножием горы. Врожденный инстинкт вел Дика лучше бесполезного в темноте зрения. Он несся во мраке коридоров подобно летучей мыши, лишь каким-то чудом ухитряясь не размозжить себе голову при очередном повороте и производя при этом изрядный шум.
Бандиты услышали его. К счастью, они побоялись разбредаться по катакомбам и старались держаться все скопом. Ширина коридоров замедляла их движение, однако, обнаружив Дика, они немедля бросились следом за ним, крича и топоча и подбадривая друг друга гиканьем. Юноше казалось, что он превратился в лань, преследуемую сворой жадных голодных псов.
Его испугал азарт погони. В здравом уме бандиты не рискнули бы долго гоняться за беглецами по запутанному лабиринту. С их стороны умнее всего было бы вернуться наверх и как следует завалить вход в колодец, предоставив пленникам умирать от голода и жажды, плутая по подземелью. Но сколько времени пройдет, прежде чем эта простая мысль придет бандитам в голову? Насколько за этот срок сам Дик успеет отдалиться от Гиллалуна? Юношу тревожили эти мысли, пока он бежал по туннелям, поворачивая все вправо и вправо и вправо, следуя «правилу руки», которому его также учил капитан Рут – держать постоянно одно направление, если хочешь вернуться обратно.
Наконец шум погони начал стихать. Похоже, разбойники все-таки сообразили, что забрались слишком далеко.
Дик перевел дух, немного сбавляя темп и прислушиваясь. В нескольких коридорах от него разбойники спорили друг с другом, стоит ли рисковать заблудиться в этих кошкиных лабиринтах и не пора возвращаться обратно. Правая рука юноши нащупала очередной поворот, и внезапно в кромешной темноте туннеля забрезжил слабый и ровный золотистый свет. Выход! Слава Литу и Создателю, выход! Он уже недалеко от поверхности! Дик рванулся к лучу, отчаянно надеясь увидеть брешь в крепких старых стенах.
Коридор неожиданно расступился, превратившись в довольно широкое квадратное помещение с низким сводчатым потолком. Тонкий, как игла, солнечный луч пронизывал его из конца в конец, начинаясь где-то из верхнего угла одной стены и рассеиваясь у противоположной легким, как предутренний туман, облачком света. Краем глаза Дик заметил на этой стене какую-то роспись: фрагмент каменистой дороги и чью-то бесформенную тень, лежащую на ней.
Он отчаянно рванулся к углу, над которым сиял свет. Подспудно он уже понял, что отверстие, даже если он сумеет добраться до него, слишком мало для человека. Вероятно, луч низко стоящего рассветного солнца заблудился в какой-нибудь старой вентиляционной шахте, и казался ярким только из-за окружающего его мрака. Но Дик не в силах был отказаться от этого шанса. Ломая ногти, он полез наверх, цепляясь за выступы кирпичей, надгробные доски и фрагменты какой-то лепнины. Ему повезло: все четыре стены были украшены высокими арками. Ухватившись за верхний край, Дик подтянулся и ловко вскарабкался на одну из них. Низкий свод аркосолия нависал прямо над его головой. Дик потянулся к лучу и с трудом нащупал брешь: в него не пролезла бы даже мышь. От отчаяния из глаз юноши брызнули слезы. Отсюда до поверхности явно было не больше пары-тройки бье, и будь у него лом, он наверняка сумел бы пробить отверстие, достаточное, чтобы выбраться наружу. Но у него не было ничего, кроме собственных ногтей и зубов, ничего, даже кинжала! В приступе слепой ярости Дик со всей силы саданул по потолку кулаком. Тело его непроизвольно дернулось, ноги скользнули по арке, и, не удержавшись на краю, юноша с грохотом сорвался вниз.
Он рухнул плашмя, сопровождаемый градом падающих вместе с ним обломков, и крепко приложился головой о какой-то выступ. В глазах тут же потемнело и, боясь потерять сознание, Дик попытался перевернуться набок, хватаясь руками за нижний край ближайшей к нему арки. Прямо перед его носом снова возникла нарисованная каменистая дорога, по-прежнему освещенная бесстрастным предательским лучом.
— Они там! Они там! — завопили разбойники в нескольких коридорах от него. Их голоса прозвучали в ушах Ричарда неотчетливо, словно сквозь толщу воды, и так растянуто и неспешно, словно время внезапно замедлило свой ход и стало тягучим, как патока.
Двигаясь, как сонная муха, Дик тщетно попробовал подтянуться ближе к стене, чтобы попытаться встать. Бесформенная тень, лежавшая на нарисованной дороге, вдруг медленно зашевелилась в такт ему. Ричард помотал головой, желая стряхнуть кровь, текущую со лба на ресницы, и прогнать обморочный морок. Лучше не стало. Тень изменила очертания и выросла прямо у него на глазах, словно пробуждаясь от долгого сна. Вцепившись побелевшими пальцами в нижний край арки, Дик, затаив дыхание, наблюдал, как с нарисованной дороги поднимается в полный рост огромная черная дейта.
Он бредит. Вероятно, он уже умер, убитый бандитами, которые сделали свое дело и ушли, бросив его тело в древнем могильнике. Но нет: голоса разбойников все еще приближались, по-прежнему неспешно и тягуче, словно они плыли по волнам могучей неторопливой реки.
Дейта потянулась всем телом, зевнула во всю узкую длинную пасть, и на Ричарда в упор взглянули большие глаза – пронзительно-синие, как летнее небо над Гальтарой, как южное море в Агарисском заливе, как драгоценные звезды Кэналлоа… Как глаза его эра, Рокэ Алвы.
Гончая святого Гермия наконец-то добралась до него.
Каждого ждет расплата за свершенные им грехи. Гончая Лита, гончая Гермия пришла, чтобы покарать его за скверну, которую он взрастил в своей душе. Он не оправдал ничьих надежд. Он поклялся в верности убийце своего отца и предательски нарушил свое же слово. Он привел к гибели Людей Чести, ради спасения которых пошел на подлость и преступление. Он проклят, как был проклят Ринальди Ракан, как проклят отрекшийся от него бывший эр. А может, синеглазая дейта – воплощение души какого-то Алвы, сгинувшего в отрогах Мон-Нуара? Может быть, она мститель за монсеньора и его заколотого в начале Круга предателя-предка? Собака приведет к нему бандитов и будет спокойно смотреть, как зарежут последнего потомка Алана Окделла. Круг завершится. И это только справедливо. На каждого предателя-Окделла в конце концов должен найтись свой предатель-Алва.
— Я назову тебя Рамиро, — заплетающимся языком сказал Дик дейте. — Рамиро-предатель.
Гончая снова зевнула и сошла со стены, равнодушно пройдя мимо барахтающегося у края арки Ричарда. Странное дело: в аркосолии внезапно посветлело, словно вокруг разлились прозрачные серые сумерки, и Дик мог ясно видеть черный силуэт собаки, выделяющийся на фоне выхода. Время мигнуло, как масляный светильник, и снова обрело нормальный ход. Топот разбойников доносился уже из ближайшего коридора.
— Сюда! — орал один из бандитов. — Там что-то есть!
Гончая глухо зарычала, будто желая подтвердить его слова. Двое бандитов возникли у входа – Дик отчетливо видел их перекошенные лица; за их спинами виднелась еще одна голова, повязанная пестрым платком.
Все трое заорали одновременно.
— Тут обвал! Их завалило! — кричали бандиты, резво отступая. — Нужно уходить немедленно, пока целы коридоры!
Дейта пару раз рыкнула им вслед, но бандиты, казалось, не заметили огромной собаки. Они рьяно уносили ноги, судя по дробному топоту, эхом отдававшемуся у Дика в ушах. Ослабевшие пальцы юноши скользнули по камню, и, не удержавшись за арочный выступ, он окончательно свалился на пол, распластавшись в вековой пыли. Каменный свод над ним возвышался всё так же незыблемо, как и раньше.
Это обморочная иллюзия, смертный морок, подумал Дик почти равнодушно. Должно быть, в аркосолии и впрямь случился обвал и его раздавило камнями. Он умер, а смерть подобна сну. Так говорят все священники, так писал сам великий Дидерих. Он спит и видит сны…
Длинная морда дейты нависла над ним. Гончая внимательно разглядывала его своими пронзительно-синими глазами, и Дик понял: морок или нет, но она никому не уступит свою месть. Скоро острые зубы вопьются в его горло, и собака напьется горячей крови предателя. Дик ждал: сил на сопротивление у него не было. Ему хотелось зажмуриться, как испуганному ребенку, но это было бы недостойно Окделла. Не отрываясь, он смотрел в глаза своему призрачному врагу.
Гончая склонила голову набок и внезапно прошлась шершавым языком по лбу Дика, с удовольствием слизывая кровь. Потом юноша ощутил влажное прикосновение на лице, в волосах… Он не успел сообразить, что происходит, как вся его голова стала влажной от собачьей слюны. Покончив с принудительным умыванием, дейта подтолкнула Дика под бок и слегка подлезла под него, словно желая устроиться поудобнее. Ткнувшись носом в теплую мягкую шерсть, юноша вдруг понял: собака вовсе не желает ему зла! Вечный спутник Лита узнал своего повелителя. А может, это святой Гермий послал-таки непутевому потомку проводника и помощника. Дик даже всхлипнул от облегчения, зарываясь лицом в пушистый собачий бок.
— Я назову тебя Рамиро, — пробормотал он прямо в мохнатое длинное ухо мистической гончей, уже не задумываясь, является она его предсмертным бредом или нет. — Рамиро Верный.
И, раздавленный чувством глубочайшего покоя, охватившим все его существо, он наконец позволил себе потерять сознание.