В его аромате - север

-Гермивона,-хрипло, тяжело и низко обратился Виктор. Почему-то её имя давалось ему особенно тяжело, даже осилив английский, выучив массу слов, он никак не мог убрать злосчастную "В" из этого слова.-Гермивона. Девушка поморщилась. За такое ужасное произношение её имени она была готова убить его. Убить и...расцеловать. Грейнджер давно уже не раздражало его особенность в отношении её имени, она даже находила в этом свой лоск, "изюминку" - как говорят магглы. Это словно его кодовое слово, личный пароль для их отношений. Ну, вроде "зайчика" или "котика", но более возвышенное. Хотя это "Гермивона" было отвратительным на слух, девушка терпела, с каждым днём всё больше разубеждаясь в том, что сможет его изменить. -Виктор,- она устало посмотрела на его лицо, чуть тронутое щетиной, с обветренной кожей, которая приятно царапалась, медленно перевела взгляд на глаза, которые, как всегда смотрели с нежностью, своей грубоватой, но нежностью, которую Крам дарил только ей.-Я понимаю, что мы оба устали, может пойдём спать наконец? Он радостно кивнул. Их ежедневные вечерние занятия были ему неинтересны, в основном он только молчал, смотрел на Гермиону своими тёмными, глубокими, словно Чёрное озеро, глазами. При этом положив свою руку ей на руку, в очередной раз удивляясь, как эта девушка может быть настолько тёплой, что согревает их обоих. Гермиона резко встала, поправив кофту, которая помялась. Иногда она задумывалась о том, что бы было, если бы тогда соревнование волшебников не свело их вместе. С того времени прошло уже два года, и сейчас ей было всего 16, но за твёрдой сильной спиной Виктора она чувствовала себя в безопасности. Ей даже нравилась его молчаливость: она считала, что в отношениях кто-то должен быть сдержаннее, спокойнее. И такую уверенную в себе, активную и слабую Гермиону "разбавил" хмурый, молчаливый и мощный Виктор. После его возвращения в "Дурмстранг" она ещё долго писала ему, всегда на отрешенные темы, вроде квиддича или английского языка, ни разу не написав о том, как скучает, как он, намертво засевший в её голове, мешает спать, есть и жить своей жизнью. Ни разу она не упомянула о том, что ждёт его возвращения, что ждёт лета для встречи с ним. Иногда она и сама думала, что не умнее морской звезды, которая безумно красива, но не имеет мозга из-за отсутствия головы. Спустя год им всё-таки посчастливилось встретиться. Та самая "госпожа судьба" свела их вместе на матче по квиддичу. Виктор проявил себя превосходно, как и полагалось. А после матча они встретились и...больше не расставались. Жизнь в его мире, пропитанном холодом, мраком и унынием показалась ей адом. Тепло и уют родного Хогвартса теперь казался ей призрачным, словно далёкая звезда, которая существует, но дотронуться до неё никогда не будет возможным. Но постепенно сменив гнев на милость, она привыкла. Привыкла к тому, что ночью нельзя выйти на улицу и подышать свежим воздухом, поймать лёгкий ветерок и просидеть так до рассвета. Вместо этого можно было поймать резкий порыв ветра, который сносит и прибивает, словно гвоздями, к земле. Да и Виктор никогда не отпускал её ночью, положив свою огромную сильную руку ей на талию, словно приковав. В постели с ним было тепло, даже жарко, словно в пекле. И в этом тепле нуждались они оба. Покинув гостиную, они направились в спальню. Тёмные шторы плотно закрыты, не пропуская лунный свет. На кровати лежат несколько шкур животных, словно это средние века. Но только так можно было согреться, и Гермиона привыкла, хотя сначала это показалось ей диким и ужасным. Виктор потратил немало времени, чтобы снять всю свою одежду, которая была многослойной. Повернувшись к кровати, где Грейнджер уже ждала его, он улыбнулся. Она такая хрупкая, словно самый дорогой фарфор. С момента их свадьбы прошло уже шесть месяцев, а она всё также стеснялась. И сейчас, прикрытая одеялом до шеи, раскинув свои шикарные медовые волосы по всей подушке, она краснела, словно школьница. Крам привычным движением тяжело опустился на кровать, придвигаясь к ней. Она жадно вдохнула его аромат, в котором ярко слышался шум моря, гул ветра и сила севера. Гермиона любила этот запах, он был таким родным, уютным, превосходным, таким, от которого кружилась голова. Нежно гладя её волосы, он робко поцеловал её шею, наслаждаясь молочным шелком кожи. Девушка блаженно закрыла глаза, прикусив губу. Его робкость и грубоватость движений ей нравилась, это было прекрасно. Спускаясь ниже, он без сомнений потянул на себя одеяло, а она пыталась удержать его, но посмотрев в глаза Виктору поняла, что это бесполезно, что нечего бояться. Оставшись обнаженной, какой всегда ложилась спать, она покраснела. -Ты преквасна. Эти слова рассмешили её, она притянула его лицо на один уровень к своему, нерешительно целуя в губы. Нерешительность - их черта Могла ли она поверить, что этот молчаливый загадочный болгар станет для неё миром, центром Вселенной, что она влюбится в его грубые черты лица, в его холодные сухие руки, в его низкий грудной голос, который она слышала чаще всех, но всё же редко, могла ли? Молчание - золото. А она бы сказала "Молчание - любовь". До сих пор она не поняла его души, он так и не смог раскрыться. Зато открыла ему всю себя, рассказала обо всём, всём, что жило в ней. Теперь это живёт в нём. Зато в очередной раз проводя рукой по его плечам, напряженным и мощным, по его груди, на которой растёт целая сеточка чёрных, как смоль, вьющихся волос, по его волосам, в которые она так часто запускает руки, оттягивая пряди при поцелуе, каждый раз она чувствует, что всё сделала правильно. Что это - её дом. Засыпая у него на груди каждую ночь, она вспоминает Гарри, Рона, Джинни и готова плакать, тихо, чтобы он не услышал. Странно делать такой жизненно важный выбор: ты либо выбираешь любовь, которая стоит на карте, которая значит всё, либо друзей и своё окружение, с которыми можно болтать до рассвета, перебивая друг друга. Она плачет не из-за неправильного выбора, а из-за ситуации, ведь бежать некуда, и бросить Виктора было бы отвратительно, да она и не смогла бы. Поэтому север стал для Гермионы домом, а "Гермивона" её именем. Но ради запаха моря, который въелся в душу, в голову, застрял где-то там, в сознании, она отгоняла эти мысли, улыбаясь, всматриваясь в его лицо, едва освещенное догорающей свечой. И понимала, что любит его до потери пульса. Что теперь так же ненавидит магию, как и он. Что потеряла себя. Что растворилась в нём.