Крысиное счастье

      Они часто спорят. По разным причинам, часто глупым и не стоящим даже толики внимания, до хриплых или осипших от подобного энтузиазма голосов, до головной боли либо у себя, либо у окружающего мира.       Заканчивался спор либо частичной капитуляцией одной из сторон, либо длительным, но хрупким перемирием, для которого нужна была лишь маленькая искра — и все завязывалось по кругу вновь.       В этот раз все закрутилось вокруг нужной частоты для межпространственного барьера. И, честно, Циско не знал, каким образом от частиц темной материи они перескочили к теме своих отношений и малого времяпровождения друг с другом.       — Это смешно.       — Интересно, почему я не удивлен, что, такого как ты, забавляет тема отношений? — Хартли отклоняется на спинку кресла, светит на устах колкой улыбкой и скрещивает руки на груди.       Циско устало выдыхает.       — Мы сейчас затрагиваем тему свободного времени, Хартли, не перекручивай.       — Если ты до сих пор не знал, тема нашего свободного времени напрямую касается наших отношений, Цискито.       — У нас дурдом с мета-преступниками, — Циско раздраженно хлопает ладонями по поверхности скрипнувшего стола, и Хартли поджимает губы, недовольно выдыхая. — О каком свободном времени вообще идет речь?       — О том, где мы впервые за… за сколько?.. За месяц, пять дней… — Рэтэуэй бросает взгляд на часы, висящие на стене напротив, и ядовито заканчивает фразу: — …двадцать два часа и семь минут отдохнем вместе, как нормальные люди.       Циско прикрывает глаза, пытаясь сдержать в себе вихрь эмоций, и только спустя пару глубоких вдохов-выдохов пытается насмешливо улыбнуться. Не выходит, не в его характере.       — Тебе не хватает моей назойливой компании здесь? Я польщен.       — Это ненормальный отдых, Циско, — Хартли шипит сквозь плотно стиснутые зубы, подскакивая со стула, и Циско не выдерживает, в пылу спора бросая:       — Может мне тогда вообще переехать к тебе?       — Отличная идея. Я поддерживаю.       — Прекрасно.       — Прекрасно.       Их разговор велся на переизбытке чувств и превышенном лимите нервозности.       Циско не был серьезен. А вот Хартли — был.       И, конечно, встречаясь уже несколько позже с Хартом в одной лишь футболке да боксерах на пороге своей комнаты, снятой в общежитии на пару с каким-то студентом, Циско просто не может ответить «нет, это сказано сгоряча» своей сияющей энтузиазмом и счастливой улыбкой звезде. Слишком редкими были моменты такого Хартли.       Циско хватило лишь на то, чтобы выставить Хартли за порог гостиной и кухни в одном флаконе и на скорую руку собрать все свои разбросанные по самым неожиданным местам вещи. За остальным он мог вернуться потом.       Несмотря на все представления и предрассудки о Хартли, он жил не в богатом районе, не в просторных апартаментах, и точно не с дорогостоящей мебелью и техникой. Последний раз Циско здесь был, когда он помогал с разработкой нового устройства, около четырех месяцев назад — Хартли тогда только-только помирился со своими родителями и вернулся в своем амплуа Дудочника завоевывать доверие Флэша и его команды. Как показывала история — удачно. Циско еще помнил, как с недоверием осматривал скромно обставленные, часто заваленные вещами и чертежами помещения и все пытался отыскать рычаг, что открыл бы проход в настоящие, достойные богатого мальчика апартаменты. Удалось отыскать только гору IT-схем и коробку еще теплой пиццы — Хартли, предусмотрительный засранец, подготовился.       Но тогда им обоим было не до знакомства с местом жительства Дудочника, и сейчас Циско чувствовал себя крайне неуверенно, шагая вслед за Хартли по узкому коридорчику на этаже.       Где-то отслаивалась штукатурка, где-то стены украшали рисунки и письмена уличных гениев и «филасофов». Тяжелый, пропитанный странными ароматами воздух терпимо, но неприятно давил на легкие, и на какие-то доли секунд в голову пробиралась мысль, что за укрытыми трещинами и засохшими пятнами дверями в самом начале коридора жили представители наркодиллерского бизнеса. Циско передернуло.       Хартли скосил на него вопросительный взгляд, чуть угасая в улыбке.       — Что-то не так?       — Запах, — Циско насупил нос, пару раз взмахивая рукой перед собой, и с опаской оглянулся на двери позади них. — Что у тебя за соседи на этаже?       — Химики, — обыденно пожимая плечами, парень на мгновение останавливается, оглядываясь на пресловутую квартиру, в то время как из нижней щели её дверей начал стелиться прозрачный смутной кондиции дымок. Циско понятливо, с глубоким недоверием и неохотой хмыкнул, на что Хартли окинул его более серьезным взглядом. — Я серьезно. Из Меркьюри Лабс. Они часто над чем-то экспериментируют, ничего вредного … Слегка взрывоопасно, но все остается в границах их квартиры.       Хартли невзначай взял под руку Циско, уводя подальше от заполняющего площадь белого облака вглубь коридора, где находилась одна единственная нужная дверь. Уже в конце, он обернулся, притягивая опешившего Циско к себе.       — Они единственные соседи на этаже. И… — Хартли ненавязчиво провел ладонями по чужим плечами, после пару раз ритмично постукивая по ним пальцами. — Я укреплял стены. Так что не будет никакого шума, никаких раздражающих факторов — никто не будет мешать.       Они не отказывают себе в обмене довольными улыбками и влажным, глубоким поцелуем. Циско опирается рукой на твердую поверхности позади Хартли и медленно скользит лаской по губам, в то время как Хартли мягко оглаживает темные пряди, посылая мелкие разряды по коже. Это всегда, как в первый раз — с надрывными задержками дыхания в груди, с покалыванием в кончиках пальцев и на покрасневших губах, до интимного трепета под кожей и блаженной пустоты в голове.       И Циско как никогда рад, что они рядом с квартирой.       Резко щелкает ключ в замочной скважине, и Хартли отрывается от губ Рамона, с довольной улыбкой чувствуя, как тот тянется за ним. Но парень отводит голову в сторону и с искорками игривости всматривается в недовольно нахмурившиеся от лишенного лакомства глаза напротив.       — Добро пожаловать домой, — Хартли дергает входную ручку и толкает двери вперед, впуская продушенный непонятным испарением воздух в квартиру, но Циско на мгновение зависает, пробуя в мыслях произнесенные слова.       Дом. Тепло, уют, любовь. Да, хорошо звучит.       Хартли проскальзывает в помещение, дергая Циско за собой за шлейку его рюкзака, и тот послушно делает шаг за ним, закрывая за собой двери.       Здесь ничего не поменялось: все тот же небогатый набор мебели, чуть темноватые, пастельные тона стен и фурнитуры. Разве что теперь везде царил порядок — это Хартли любил, даже на рабочем месте — и на стенах появились фотографии. Родители, команда Флэша, пару фотографий с семьей Снартов и Рори. Циско жадно осматривает прихожую и заглядывает в приоткрытые двери ближайших помещений, сравнивая со своими воспоминаниями из закромов памяти, но тут его окликает Хартли, и приходится вернуться к своим первоочередным делам. Теперь у него все равно будет сполна времени изучить каждый миллиметр этого жилья.       — Давай раздевайся, — Циско вмиг оборачивается в сторону Хартли, не столь удивленно, сколь обрадовано вскидывая брови и, облизнув губы, растягивает их в широкой улыбке, на что Дудочник на миг призадумывается. Обработка информации и парень неловко откашливается, стягивая губы в тонкую полоску и лишь слегка приподнимая кончики. — Обувь снимай, болван.       — Дурак, — беззлобно бросает в ответ Циско.       — Придурок.       — Недотрога.       — Вот это вообще мимо и не про меня, — Хартли усмехается, когда Циско делает шаг к нему и любовно чмокает в висок, и обреченно хватает его за глупую зеленую футболку с «Letʼs make a panda», прижимаясь к розоватым губам в коротком мазке.       Уже сквозь блаженный вакуум в голове Циско слышит его голос:       — Спальня — прямо через гостиную и вторая дверь справа.       Сам Рэтэуэй уплетается в противоположную сторону, оставляя инженера одного, с немного помятой футболкой и ожидающе приоткрытыми губами. Не недотрога, нет — динамщик.       Лишь после того, как досадный выдох вырывается наружу, Циско стягивает с себя осеннюю куртку и обувь, и, подхватив за лямку рюкзак, вышагивает свой путь в поисках упомянутой спальни. Гостиная — галочка, пройти прямо — галочка, вторая дверь справа…       — Почему у него все темное, фетиш что ли… — Циско тихо бурчит, распахивая черную дверь, и в один шаг переступает через порог, скользя взглядом по более светлой отделке, бежевым простыням на кровати, полочкам, платяному шкафу и…       На короткие доли секунды застывает, широко ошеломленно распахивая глаза, чтобы сразу после этого быстро махнуть обратно в гостевую, захлопнуть дверь и тяжело упасть спиной на её однородную поверхность. Рюкзак громко ударился об пол, спадая с чужого плеча.       — Хартли-и, — Циско повысил голос, чувствуя, как он нервно вибрирует, хоть это и было необязательно — у Хартли-то суперслух. — Проклятие… Рэтэуэй!       — Что случилось? — русая макушка, с печеньем во рту, показалась в дверном проеме гостиной, с небольшим недовольством осматривая источник крика, но натыкаясь на застывшие в нерешительности и озадаченности глаза, парень надкусил печенье, оставляя его у себя в руке, и оттолкнулся от стены, заходя в помещение. — Циско?       Циско на мгновение закрывает глаза и на выдохе выдает:       — У тебя там нашествие.       — Прости, что?       — Много, много, — Рамон переводит дыхание и быстро заканчивает: — очень-очень много крыс.       За мгновения в глазах Хартли обретает волю осознание, и он не удерживает в себе улыбку, безмолвно открывая рот в попытках дать какое-то объяснение, но при этом делая решительные шаги к Циско. В конечном итоге, уже возле парня, он смешливо выдыхает, и Рамон чувствует глубокий подвох.       — Я забыл тебя предупредить с утра, — Дудочник тянет вниз ручку и толкает двери вперед, несмотря на предупреждающий восклицательный звук, который издает Циско.       Двери немного скрипят. Свет позднего солнца из не зашторенных окон падает на них, немного заслепляя взор. Хартли проходит в спальню, тут же падая на колени и негромко свистя. Ранее разбросанная по всем имеющимся поверхностям толпа грызунов срывается со своих мест и бежит на зов. Черненькие, коричневенькие, песочненькие, почти золотистые — колорит шерстки создает мягкую гамму на самом Хартли, когда каждая вторая крыска начинает пытаться забраться по его одежде к плечам и лицу. И с осторожностью прислонившийся к косяку двери Циско очень пристально всматривается в открывшуюся ему картину, очень надеясь, что это не какой-то фарс и что на самом деле крысы не бросились на его парня, чтобы откусить для себя лакомый кусочек.       И ластятся они только чтобы усыпить бдительность. И облизывают его руки, потому что голодные. И хвосты.… О Боже.       — Ты чертов волшебник, колдовать вне Хогвартса запрещено, — с кислой улыбкой пытается как можно более поднесенным тоном пробормотать Циско, но от одного взгляда на крысиную орду по его телу проносится неприятная дрожь. Сколько их вообще? Один, два… восемь, девять. Десять.       Но Хартли ему счастливо улыбается и, пожалуй, он может немного побороться с возникшими сомнениями и брезгливостью. Он ведь не мог взять себе диких крыс, это декоративные, да?       — Иди сюда, — Хартли протягивает к нему руку, уводя другую руку с печеньем как можно выше от пытающейся её достичь черной мордочки, и Циско быстро мотает головой, скрещивая руки на груди. На это парень несколько расстроено хмурится, но за мгновение его глаза прищуриваются, а голос приобретает столь знакомые, недоверчиво-слащавые нотки. Как подло, — Ты ведь не боишься маленьких крысок, Цискито?       «Ага» — хочет ответить Циско, — «Не боюсь». И вместе с тем хочется добавить о том, что толпа крыс может во времени наравне со стаей пираний расправиться с каким-либо телом, или о том, что именно у крыс выявлена большая тяга к человеческой крови. Но вместо этого он поджимает губы и с обреченным вздохом делает шаг вперед, лишь после этого начиная маневрировать меж мелькающих между ног домашних питомцев своего парня.       Белый комочек, серый комочек… о, золотистый! Черный, коричневый, опять серый. Циско шатается на одной ноге, зависая в странной цаплиной позиции и, замечая свободное местечко, быстро переступает на него, пока какая-либо черно-бело-серая крыса его не заняла.       — Достижение разблокировано, — нотки гордости проскальзывают во все еще звенящем напряжением голосе, и Хартли по-птичьи склоняет голову на бок, с долей непонимания во взгляде. Следует безрадостное и лишенное энтузиазма дополнение. — Я не наступил ни на чей хвост. Юху.       В ответ звучит короткий хмык и, наконец, Циско присаживается на корточки, опуская руки на пол и чуть нервно осматриваясь по копошащимся грызунам. Но те, казалось, совершенно не замечали новый объект на полу, обегали его по кругу, конечно, но дальше положенного не лезли.       — Не так и страшно, да? — насмешливый тон вызывает на его щеках предательский румянец, и он, оскорбленный до глубины души, сбивчиво бормочет «Будто я боялся». Хартли тихо, тепло смеется, чешет чью-то шерстку и отламывает маленькие кусочки с печенья, угощая любимцев. Циско почти готов признать это милым. — Я взял их через неделю после прихода к вам. Все уличные.       — В-Все?       — Семья, — последняя крошка угощения уходит черной крысе на плече и Хартли довольно улыбается, стряхивая руки. — Им от силы был месяц, когда я нашел их в подъезде. Ну, большей части. Пришлось повозиться.       Рассеянный кивок, дерганная усмешка. Циско ерзает на своем месте и порывается отодвинуться от толпы как можно незаметнее и быстрее, даже задерживает дыхание, ощущая себя до жути невезучим шпионом на секретной базе злобного гения. И его невезенье весьма вовремя напоминает о себе, приветливо махая ручкой — что-то взбирается на его плечо.       — Хартли, — все тело Циско каменеет, и он очень надеется, что это сейчас пищала одна из крыс, а не он. — На моем плече, на моем плече, оно на плече…       Горе крысиный король весьма неудачно сдерживает смешок за плотно сжатыми губами и поднимает руки вверх.       — Спокойно, дыши. Глубокий вдох и выдох, — Циско нервно шипит, сцепляя зубы, но лишь он дергается на месте, как крыска раскачивается на его плече, цепляясь лапками за его волосы — очередной натужный скулеж вырывается изо рта механика. — Они не кусаются.       На протянутую Хартли ладонь грызун смотрит с интересом, отрываясь от изучения вкусных на вид прядей Рамона, и приходится её чуть-чуть подогнать, когда Циско начинает крупно дрожать.       — Лиза, ко мне, — Хартли присвистывает, и питомец послушно перепрыгивает на новую поверхность, вызывая облегченный выдох своей прошлой станции. Рэтэуэй гадко, с хитринкой улыбается и переводит руку вниз, к коленям побелевшего Циско. — Вот, возьми ее…       Циско не боится, нет. Это защитный рефлекс на средневековых переносчиков чумы и главных декораций многих постапокалиптических фильмов.       Но когда белые усики, как радиоантенны, вместе с мордочкой тыкаются в его кожу, кривая улыбка начинает постепенно сходить с лица — как минимум сейчас пробовать его на вкус это милое существо не собиралось. А после и вообще начала ластиться под пальцы. Циско аккуратно взял крыску под лапки, поднимая её наравне со своим лицом, и с долей недоверия взглянул на Хартли, который пытался снять со своей головы черный косматый мини-вариант чудища хоррор-фильмов.       Песочная, со светло-коричневыми кончиками шерстка, черные бусинки глаз и гуляющие при быстром дыхании быстрые вибриссы — и никакого тебе зубастого, кровожадного оскала и красного маниакального свечения в глазах. Циско все еще недоверчивым взором осматривает пузатенького (или это все шерсть?) грызуна в своих руках и, когда та уже начинает противно попискивать и ерзать в ладони, внезапно вспоминает одну деталь.       — Лиза? — Хартли выцепляет из своих волос крыс, черного и каштанового, со светлым пятнышком на спине, и довольно хмыкает.       — В память о днях, проведенных с Негодяями.       Циско понятливо мычит, опять возвращая задумчивый взор крыске.       — А если я её поцелую, она ведь не превратится в настоящую Снарт? — Хартли резко оглядывается на него, и Циско не может понять, чего в этом взгляде больше: желания рассмеяться с него, желания заткнуть или, что еще хуже, чем-то приложить по башке. Так что механик примирительно добавляет: — Просто спросил.       Хартли не верит, ну да, ну как же, щурит глаза за неприветливо взблеснувшей на свету прозрачной линзой очков и бросает недовольное:       — В твоих мечтах.       Вряд ли ему стоит знать, что было в мечтах Циско. Раньше! Конечно раньше, но как иногда хочется…       Лиза выскальзывает из хватки его пальцев, когда он опускает руку, и с последним пронзительным писком спрыгивает с колен, скрываясь среди сородичей. И Циско не прочь даже сказать ей «пока», раз она первая столь любезная с ним крыса, но…       — Твою мать! — на его пальце красуется аккуратный, красненький кровоподтек, а рядом, совсем рядом слышится злобное шипение, больше напоминающее хриплый насмешливый скрежет зубов. Циско жалобно взвывает. — Ты же сказал, они не кусаются!       В ответ на это Дудочник лишь несколько торжествующе фыркает и подхватывает пальцами вздыбившего белоснежную шерсть крупного пасюка, горделиво устраивая его на своем плече.       — Эти особенные, — Циско поджимает нижнюю губу и смотрит с такой обидой что, о нет, это запрещенный прием. Хартли раздраженно выдыхает и тянется к взрослому ребенку, поднося кисть его пострадавшей руки к себе. — Лен всегда действует агрессивно, когда незнакомцы прикасаются к Лизе.       — Снарт? Окей, да, ладно, это многое объясняет, — несмотря на все еще томящееся на лице недовольство, Циско расслабляется под почти нежными поглаживаниями пальцев его ладони и когда Хартли тянет его руку к себе ближе, запечатляя развязный мазок языка на кровоточащем пальце, он уже полностью попал под чужое очарование. — Я тут вспомнил…. Мы кое-что начали еще возле дверей и не закончили.       На лице Хартли возникает игривая, сладкая улыбка, и в том, как он потягивается на месте, видно лишь открытое приглашение и подначивание к действиям. И Циско не хочет отказывать, честно — он тянется вперед, надеясь опробовать вкус чуть приоткрытых губ напротив и…       И гребанное шипение вмиг вынуждает его сесть смирно, вытянувшись по струнке смирно. Как будто настоящий Снарт был здесь. Что это за дьявол?..       Циско упрямо смотрит в черные, боевые глаза белоснежного щура, что медленно, выжидающе водил хвостом по кофте Хартли, будто так и ждал момента прыгнуть с когтями на чужое лицо. Еще и другие крысы замолчали…       Циско поджал губы, на мгновение скользнув взглядом по, казалось бы, глазеющим именно на него крысам. Ха-ха, милые крыски, милые…       — Знаешь что? Я пойду, сделаю чай, — от греха и странной крысиной банды Негодяев подальше остается недосказанным. Циско, шурша одеждой, резко подскакивает на ноги и вприпрыжку удаляется к дверям, лишь возле них оборачиваясь для одинокого монолога. — У тебя ведь есть чайник? У тебя есть чайник. Я поставлю чайник, да…       Взмах черных волос в проеме — и Хартли с крысами медленно переглядываются.       — Вы ему понравились, — не в меру воодушевленно говорит Дудочник, встречая в ответ поддерживающий писк.       И не ему ли знать, когда его питомцам кто-то нравится. Жаль только Циско еще не привык к этой симпатии.       Это обнаруживается на следующее утро.       Одним из главных плюсов совместного проживания, Циско считал совместное пробуждение. Когда тело наполнено сонной негой и теплом, движения ленивые и совсем не нужные, если только не считать момента, когда нужно обнять лежащего рядом пользователя кровати и поплотнее прижать к себе.       И Циско хотел выполнить подобный утренний ритуал. Его глаза были все еще плотно сомкнуты, а под рукой или на руке так неудачно не обнаруживалось нужной упругой теплой кожи. Борясь с навязчивым влиянием царства Морфия, он неловко и бессильно полез пальцами по подушке, пытаясь нащупать хоть что-то отдаленно напоминающее нужное описание.       Наткнулся на голову. Точнее, волосы. У Хартли были мягкие, чуть завивающиеся пряди и столь приятные на ощупь, когда в них зарываешься. Одно удовольствие пропускать во время неспешного глубокого поцелуя светло-русые локоны сквозь свои пальцы.       В этот раз что-то пошло не так. На ощупь волоски были более жестковатыми, неохотно поддавалась ласкам и прикосновениям. Они казались немного колючими, если только не приглаживать их к основанию.       Циско все еще сонно, но уже недовольно пробубнил что-то несвязное и повел пальцами ниже, намереваясь обвести кончиками пальцев контуры гибкой, доступной шеи. Но его рука соскользнула обратно на подушку, ощупав простыни.       Странно. Там должна быть шея.       Медленно разлепляя глаза, Циско ожидал увидеть именно что пустое место, лишь с остатками тепла от тела Хартли (ведь спросонья его чувства могли и разыграть его), но уж точно не Это.       Это кротко почесало себя за ушком, прежде чем неуверенно принюхаться к разлепившему глаза человеку, и издало короткий, но различимый сонным сознанием свист:       — Пи.       Хартли едва ли словил выпавшую из рук тарелку, сдержав в себе порыв закрыть уши от истошного визга. О, его уши…. Даже стабилизаторы не помогли.       Он в мгновение ока оставил всю посуду и бросился в спальню, на ходу подхватывая скромно умостившуюся на тумбе биту. Времена темные, любые средства самозащиты хороши…. Вот только угроза для Циско явно не нуждается в таких радикальных методах.       Хартли застывает в открытом проеме, держа на плече пресловутое средство самозащиты, и пристально скользит взглядом по комнате, пока не останавливается на стянувшем на себя все одеяло Циско, который лежал на самом, самом крайнем уголке кровати, и на мельтешащей по кровати золотистой, со странным начесом шерсти на спине крыске, которая наверняка в тысячный раз пожалела, что решила разбудить парня своего попечителя.       Бровь Хартли вскидывается в вопросительно-охреневшей манере, прежде чем он выдыхает смешок.       — Ты понравился Акселю.       Циско ответил рассерженным взглядом.       — Я могу создавать удивительные вещи, видеть видения и бороться с мета-людьми, — медленно, звенящим от напряжения голосом начал Циско, но бросив взгляд на застывшего в конце кровати пасюка все же сорвался на повышенный, отдающий шалящими нервами тон. — Но к пробуждению с красноглазым существом с именем террориста в одной кровати меня жизнь не готовила!       Хартли морщится, массируя ушную раковину.       — Я, наверное, тебя удивлю, но и к первым трем пунктам она тебя не готовила.       — Ха-ха, она бы подготовила, если бы кто-то предупредил заранее об… «этом», — Циско наконец отцепляется от простыней и указательный пальчик с упреком тыкается в сторону навострившего уши и вставшего на задние лапки беззаботного крыса.       Рэтэуэй мило улыбается, на мгновение скосив глаза на своего любимца, но вернувшись к Циско, выжидательный взгляд которого однозначно должен был прожечь в нем дырку, заискивающе сдвинул брови и чуть опустил, как бы виновато, голову, пробуя наугад:       — Прости?       Циско хмыкает и ерзает на своем месте, на секунду отводя взгляд. И возвращается, заметно оттаяв. Но не остановившись, нет-нет.       — Ты просишь прощения, но ты делаешь это без искренности.       — Угх, — с прокатившей по телу брезгливой дрожью неприязно выдает Дудочник и закатывает глаза, не смотря на разочарованное мычание Циско. — Серьезно?       — Это классика, — Циско довольно улыбается и поспешно добавляет. — А кофе для морально пострадавшего…       — Морально пострадавший физически здоров — так что вполне пройдет за кофе на кухню, — один-ноль в пользу Крысолова и Циско разочарованно поджимает губы надеясь на этот коронный финт, но Хартли уже исчезает в дверном проеме — два-ноль.       — А как же романтика? — бросает он вслед и, даже не обладая сверхслухом, слышит что-то сродни «обойдешься». Свинство. Рядом раздается натужный писк, и Циско честно не знает, как не заметил передвижение красноглазика к себе — но вот, сидит прямо перед ним и, по видимости, так и хочет подобраться ближе. Циско предостерегающе бормочет. — Даже не думай.       После всего, тот все же залазит под его руку. И нет, это не три-ноль.       По крайне мере, Циско хочет так думать и когда весьма мирно завтракает с Хартли и крысиной семьей, и когда в последующие дни пытается работать в гостиной. Конечно же, Дудочник не предупреждает его о некоторых привычках своих питомцев — Циско сам с ними знакомится, когда смотрит сквозь аккуратно прогрызенную дырку в одном из чертежей. Или когда отворачивается всего лишь на каких-то пару минут от рабочего стола, что бы потом обнаружить пустую тарелку из-под галетов.       Все спокойно, это только первые дни. Циско привыкает к крысам, крысы привыкают к Циско. Гармония. До этой ночи.       Круговорот мета-людей в природе начал закручиваться со слишком большой скоростью, даже для Барри, и вся команда буквально ночевала в С.Т.А.Р Лабс., по-очереди мониторя ситуацию. Очередь Циско прошла, его сменил Хартли, и как бы ни хотелось остаться рядом со своим парнем — все тело буквально кричало о нормальном домашнем отдыхе. Но ничего, Хартли оставался только на ночь, и утро было бы в их распоряжении.       Так думал Циско, быстро заходя в темные, ночные аппартаменты, проклиная всех на свете за отсутствие электричества в доме именно в этот день. Еще и соседи опять что-то химичат во тьме ночной, украшая коридор бюджетными дымовыми спец-эффектами.       Подсвечивая путь лишь одним, держащемся на последнем издыхании телефоне он впервые был столь благодарен Хартли и его педантичности — не приходилось играть в игру «о сколько вещей ты спотыкнешься». Путь к спальне не составил трудностей и, лишь оказавшись там и освобождая себя перед платяным олдскульным шкафом от теплой толстовки, что уже казалась второй кожей, его телефон издал прощальный «бип» и погас, погружая спальню в глубокую темноту.       — Проклятие, — Циско раздраженно выдохнул, устало массируя глазницы и отбросил толстовку куда-то в сторону. По последовавшему глухому звуку — на пол.       Разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и намереваясь прошлепать прямиком к кровати, которая находилась как раз напротив, Циско останавливается. Смаргивает пару раз, надеясь, что ему кажется. Но нет — ярко полыхающих в мутной мраке парных огоньков только прибавилось.       Красные и желтые, они немигающе уставились на него, оккупировав пространство кровати и двери. И как-то не вовремя вспомнился ужастик начала двадцать первого века про генетически модифицированных крыс.       «Химики», говорил Хартли. «Ничего вредного», говорил Хартли. А это что?!       Нервный смешок разорвал тишину.       — Хе-хе… хе… Понял, — он как можно тише отступил к шкафу следя, чтобы ни один светящийся фонарик не сдвинулся с места. — Понял, на коврике не было написано «Добро пожаловать».       Под давлением его рук скрипит дверца, и Циско вжимает голову в плечи, пытаясь закончить все как можно тише. Шаг — глухой «бум», еще шаг, и механик начинает прикрывать за собой дверцу, укромно умостившись в не так уж и заваленном вещами шкафу. После всего, если выбирать между восемью часами в неудобной позе и сном в компании крыс-мутантов — он выбирает первое. Он ведь не один из глупых героев хоррор-фильмов, которые так и норовят влезть в какую-то задницу? Циско умный, Циско все понимает…       А еще Циско очень надеется, что крысы не умеют открывать дверцы шкафов.       Но засыпает он все равно только под утро.       Входные двери тихо открываются, и Хартли устало, заплетаясь в ногах, заходит в квартиру. Хочется принять горячую ванну, хорошенько поспать и полежать в объятиях Циско. Впрочем, это все можно и соединить. Хартли улыбается мыслям, медленно проходит к спальне, намереваясь разбудить Рамона парой нежных поцелуев. Но кровать оказывается пуста. Точнее, на ней умостились его сонные крыски, но никаких следов парня.       — Циско? — Хартли бросает клич по квартире, прислушиваясь к звукам, но в ответ звучит тишина. Дудочник хмурится, выглядывает в прихожую — да, обувь стоит на месте. — Циско?       Шлепая босыми ногами из гостиной на кухню и потом в ванную, Хартли пребывает в глубоком замешательстве — что за игра в прятки?       Его десяток крысок уже проснулся и послушно бегал за своим попечителем. Так что, после возвращения в спальню, Хартли присел на пол и поднял перед собой на руки Барри, рыжевато-коричневого пасюка со светлым кривым пятнышком на шерстке, внимательно и серьезно всматриваясь в его черные глаза.       — Циско? Где Циско? — невразумительный добрый чих не дал никакого ответа и Хартли осмотрел других крыс, что внимательно смотрели на Дудочника. — Ну?       Лен флегматично чесал лапкой свою шерстку, не отдавая должного внимания ситуации; матерый, крепкий крыс Мик с переливчатым пепельно-коричневым окрасом и ярко-рубиновыми глазами вольно отсиживался возле стального товарища, лишь внимательно следя взглядом за каждой прошедшей рядом крысой. Черный Марко пытался на пару с Акселем вскарабкаться по одежде Хартли на желанную вершину — плече. И ни от кого из них помощи не следовало.       Шкряб, шкряб.       Хартли резко обернулся, осматривая комнату. Его глаза остановились на Лизе, что настойчиво водила коготками по деревянной дверце шкафа.       — Что такое, Лиза? — Хартли поднялся на ноги, подходя к крыске, и бережно отодвинул её в сторону, когда она начала крутиться возле него.       Открывая дверцу, он явно не ожидал увидеть свернувшегося клубком Циско.       Переварив увиденную информацию, Хартли неуверенно наклонился вперед, осторожно трогая плечо своего парня и внимательно следя как недовольно напрягается складочка бровей на его лбу.       — Циско, — механик почти никак не реагирует на мягкий зов, лишь что-то невразумительно, еще во сне бормочет, и Хартли делает попытку номер два. — Циско, что ты забыл в шкафу?       Он терпеливо ждет, пока Рамон беспокойно выдохнет сквозь губы, повертится в узком и неудобном пространстве и наконец пробормочет единственное:       — Крысы… Крысы заставляли меня танцевать степ…       Хартли поспешно прикрывает рот рукой и возводит взгляд к потолку, не зная, у кого ему просить сил и терпения.       А еще пытаясь вспомнить, где лежал его телефон — такой компромат нельзя упускать.       После этого Циско не знает, стоит ему быть благодарным Хартли за то, что тот продержался целых два дня, прежде чем рассказать о случившемся Барри и Кэйтлин, или злиться, что он вообще это разболтал.       Прошла неделя с его переезда в эту квартиру и да, здесь было намного лучше, чем в паршивом общежитии. Здесь было тепло, больше места для работы, да и Хартли был под боком раз от разу надоедая коронным сарказмом. Но крысы. Крысы были проблемой.       И Хартли говорил ему — «ты привыкнешь», но вот что-то шел по счету седьмой день, а Циско не чувствовал должного привыкания. Может чуть-чуть. К отдельным особям.       Вечером он сидел за рабочим столом, копаясь в деталях одного прибора. Рядом стояла тарелка с галетами, на которую он каждый десяток секунд бросал взгляд — крысы и за пять секунд могли стащить что-то. Из ванной доносился звук воды и Циско тоже не раз отвлекался на глупо лезшие в голову фантазии.       Но тихий, заискивающий свист привлек его внимание. Циско оторвался от настройки проводов и посмотрел на стоящую на задних лапках в паре сантиметров от его рабочего места Лизу, что явно принюхивалась к столь аппетитно уложенным на тарелке галетам.       Циско усмехнулся.       — Неа, даже не пытайся. Нет, — парень отвел взгляд, чтобы не попасть под очаровывающий взгляд песочной крыски. Однозначно, с именем она переняла и весь шарм настоящей Снарт, которому с днями Циско все сложнее было противиться. Так что, неразумно скосив еще один взгляд на Лизу, механик попытался побыстрее её прогнать взмахами руки, пока он не сдался. — Шу-шу.       Лиза невольно зашевелила вибриссами, сделала пару неловких шажков ближе, вновь становясь на задние лапки, и опять издала жалобный, просящий звук, на который Циско, с глубокими сомнениями, самобичеванием и упреканием своих слабостей, поддался её влиянию.       — Ладно, но только никому ни слова…— маленький надломанный кусочек печенья перекочевал в лапки радой лакомству крыски и Циско с неприкрытым интересом наблюдал, насколько быстро исчезает усилиями грызуна кусочек печенья. Меньше трех секунд. На ожидающий взгляд он снова отламывает кусочек и только хочет его передать, как вдруг, с внезапным озарением, переводит ладонь чуть выше, зависая с печенюшкой над крыской. — Сидеть? Сидеть.       Со второй команды питомец послушно садится и Циско отдает её награду, не брезгуя погладить мягкую шерстку.       — Хорошая девочка.       Но стоящий в куче деталей прибор манил его вернуться к работе и, прикусывая в зубах свой галет, Циско начал приставлять верхнюю крышку на нужное место, размещая шурупы по местам. Чтобы после, в попытке нащупать лежащую сбоку отвертку, обнаружить лишь пустую пустоту.       — Где отвертка? — он осматривает все рабочее место, переворачивая с ног до головы каждый листочек, схему, коробку из-под пиццы или комикс, до которых чистоплюйство Дудочника еще не добралось. Пусто. Приходит черед нырять в разнообразные скопления предметов по комнате. Но тоже безрезультатно — хотя, он нашел свою счастливую красную футболку с маленькими молниями. — Черт возьми, где она?       За его спиной слышится шорох. Без какой-либо уверенности, но с долей чувства «что-то здесь неладно» Рамон обернулся и с промедлением в шаге направился обратно к столу, наблюдая за разворачиванием слаженной командной работы между Миком и Снартом (он не мог называть этого белого дьявола иначе), что медленно, но планомерно катили к его рабочему месту…       Отвертку?       Циско завис в обработке процессов в своей голове.       — Так, — следует растерянное утверждение. — Это что-то новенькое.       Циско с сомнением поднимает со стола прикаченную отвертку и прищуренным взглядом скользит по усевшимся перед ним крысам. Его и Белоснежного дьявола взгляды встречаются точно так же, как и в первую встречу. Пасюк едва заметно, опасливо виляет хвостом, в остальном теле пребывая в доскональной неподвижности, и Циско совершенно не хочется испытывать его терпение и свою реакцию — крысы прыгают быстро.       Он разламывает свое печенье на маленькие куски и только собирается протянуть их крысам, как Снарт начинает угрожающе шипеть и вздыбливать шерсть — Мик меланхолично стоит в сторонке, лишь повернув морду в сторону товарища, но не собираясь поддерживать его в этой затее.       — О, да ладно, дай мне хоть шанс, а не как твоя взрослая копия, — Циско хмурится, но руку, тем не менее, не отводит, и, лишь когда Снарт начинает заметно остывать в своем праведном гневе, спрашивает наперед. — Не будешь кусаться?       Крыса, конечно, ничего не отвечает. Но и не шипит, что тоже хорошо. Циско опускает перед ними открытую ладонь, позволяя забрать со своих рук угощение, после чего чувствует маленький, едва ли ощутимый прикус чужих зубок на уже зажившем после недельного казуса пальце — Снарт скашивает на него черный взгляд, как будто напоминая предупреждение, и только после этого уплетается в сторону, дабы закусить куском печенья.       Циско победно улыбается. И, знаете, ему приходит в голову гениальная идея.       Когда Хартли выходит из ванной комнаты, вытирая волосы махровым полотенцем, он слышит тихую возню в гостиной. Ничего особенного, можно подумать, но голос Циско слышится все более отчетливо, с игрой разнообразных интонаций, и Хартли с удрученностью предполагает, что его парень опять засел за пересмотр всех сезонов Доктора Кто или прохождения на компьютере всех шутеров вселенной Звездных Войн.       Но точно не играется с крысами.       Хартли с ярко отпечатавшимся на лице приятным удивлением и непониманием застыл в дверном проеме, наблюдая, как за игривым звучанием голоса механика пара крыс постепенно спрыгивает с построенных лесенкой книг и коробок. Сам Циско, сидя на полу, пытается тренировать еще двойку-тройку крыс, что мельтешатся рядом, при этом широко улыбаясь.       И Хартли не хочет это прерывать, тихо стоя, прислонившись к косяку, до тех пор, пока Циско его сам не замечает.       — Хартли! Нет, стой там, — брюнет тут же вытягивает руку, вынуждая Дудочника, с растянувшейся на губах ласковой улыбкой, вернутся на прошлое место зрителя.       Циско довольно кивает.       — И смотри. Лиза. Лиза, круг! — светлая крыска вопросительно смотрит на него, когда слышит тихий свист, и после этого, с маленьким опозданием, делает кружок на месте, устремляясь за своим хвостом. Циско гордо хмыкает, гладя подставляющегося грызуна. — Хорошая девочка.       — Невероятно… — наконец издает Хартли, слегка качая головой и осматривая Циско непонятным для последнего взглядом. Брюнет вопросительно вскидывает бровь, все еще не переставая улыбаться, когда слышит: — Я ревную тебя к своей крысе.       На щеках проступает заметный румянец и Рамон коротко взволнованно выдыхает, поспешно отводя свое внимание обратно к крысам.       — О, смотри еще, — он поднимается с колен, но нагибается вперед, выставляя руку в согнутом состоянии перед собой, и громко присвистывает. — Барри, ко мне.       Пасюк в несколько ловких, быстрых прыжков оказывается рядом и, не мешкая, запрыгивает на протянутый локоть, грациозно устраиваясь на задних лапах. Звучит радостный писк, но он явно исходит от Циско.       — Я чувствую себя пиратом со своим верным попугаем, — выпрямляясь, подобно взволнованному подарком ребенку говорит механик, прежде чем встать в горделивую позу, выпятив вперед грудь и вытянув вверх свободную руку с отверткой на манер шпаги. — Айааар, на абордаж!       Барри поддерживающее радостно пискнул, Хартли тихо хохотнул, а Рамон намеренно поиграл бровями, даря улыбку своему парню и добавляя:       — … твоей задницы, — честно, Циско не знал, кто его за язык-то дернул добавить еще хоть что-то. В его оправдание — в голове это звучало лучше.       Все вокруг стихло. Даже крысы, предатели, перестали шуршать. Хартли смотрел на него с ошеломленно-смущенным выражением «что ты только что сказал» и Циско не придумал ничего лучше, как нервно усмехнуться.       — Про-о-ости, это было очень неуместно.       В конце концов, Хартли отталкивается от дверей и Циско взволнованно облизывает губы, не в состоянии отвести взгляд. Его лицо и без того уже было залито стесненной краской и неловкая улыбка красовалась на устах, в то время как Рэтэуэй медленно направлялся к нему, с этим странным смешанным выражением на лице, снимая со своего плеча полотенце.       И когда он оказался достаточно близко, нарушая личное пространство, Циско открыл рот:       — Про-…       — Тшш, — Хартли быстро приложил палец к его губам, зачаровывающее заглядывая в смятенные глаза напротив, и изящным движением набросил полотенце на шею Циско, притягивая за его оба конца голову парня к себе, чтобы горячо выдохнуть. — Готовьте свою команду, капитан. Бой будет не из легких.       И тут же отошел, обдав взъерошенного, растерянного механика потоком ветра. Циско следил за его соблазнительной походкой до самых дверей спальни и…. О, окей, он стягивает футболку, Циско, пора спешить.       Но напоследок Рамон с до глупости счастливой улыбкой до ушей поворачивается к все так же сидящему на его локте Барри и подмигивает ему.       — Я же говорил тебе, что сработает.       Потом ему действительно нужно спешить, ведь такое заманчивое предложение он не намерен упускать.       После всего, он уже ужился с Хартли. Оставались только его питомцы, но почему-то Циско чувствовал — это не будет проблемой.