The Call Of Spring

Хичоль не любил раннюю весну. Очень легко и категорично он заявлял об этом каждому, с кем хоть чуточку хорошо общался. В это время года все былое величие зимы сходило на абсолютный ноль, грязный и мокрый, совершенно отвратительный ноль. Явили себя на белый свет голые ветви деревьев, пожухлая скомканная трава, сонные насекомые то и дело сновали туда-сюда, умудряясь биться об его прекрасное лицо. После особенно веселых ночей, под самое утро, он еле-еле волочил ноги к порогу собственной квартиры, сбрасывал пропахшую насквозь свободной жизнью одежду и, наконец, валился в мягкую кровать. Тут и начинались радости ранней весны. Хичоль, будучи очень чутким по отношению к окружающим звукам во время сна, просто терпеть не мог громкие трели оживших птиц, хлюпанье грязных луж под чужими ногами или колесами, а также эти ужасные завывания мартовских котов, готовых иметь все на своем пути. И, конечно же, все это ему щедро раздаривала каждая новая весна. Говорить о том, что случалось с его одеждой во время пересечения проезжей части, просто нет смысла. Все шло к чертям. Весна была просто ужасающим временем года. По крайней мере, так казалось Хичолю. #np Katy Perry – Double Rainbow В тот жаркий летний день он умирал от скуки. Взять выходной было легко, но вот придумать, чем же занять себя на весь этот выходной - задача явно повышенной сложности. Провалявшись в кровати все утро и день, под вечер Хичоль все же решил прогуляться по округе, а заодно и прикупить каких-нибудь дорогих сигарет на черный день. Его квартира занимала 35 квадратных метров в невысоком доме у самой набережной. Местные называли ее набережной сожалений. Настолько разочаровывающее название она заслужила благодаря множествам утопившихся людей. Интересно, что причины самоубийства в большинстве случаев совпадали: «не смог уберечь друга», «не успел попрощаться с женой», «не доволен жизнью, которую сам построил». Прошагав у самой кромки воды, Хичоль лишь неопределенно хмыкнул и натянуто улыбнулся. Сможет ли он когда-нибудь сказать, что доволен собственной жизнью? Наверное, нет. Он связан опасной и ответственной работой по рукам и ногам, думать о чем-то эфемерном, вроде смысла существования, нет ни времени, ни сил. Завернув за угол, по направлению к табачному магазинчику, парень вдруг подумал, что неплохо было бы пройти сквозь парк. Летними вечерами тот был особенно красив, рыжие блики солнца отражались в воде маленького фонтана, белые цветы на кустах окрашивались в нежно-персиковый. В воздухе стоял острый запах мечтаний, казалось, прекрасный миг может длиться целую вечность. Тот вечер не стал исключением. Тогда в парке было непривычно пусто. Хичоль медленно шагал по мощеной плитке, залитой лучами прощающегося солнца, когда услышал шорох и резкий грохот со стороны одного из кустов. Человеком он был не то чтобы любопытным, но что, если там упала и поранилась прекрасная девушка? Развеселившись от собственных мыслей, парень ускорил шаг и настиг того самого куста, откуда и раздался ранее странный грохот. Увидев у самой земли сидящего на коленях парня, копающегося в груде непонятных черных деталей, он был чуть расстроен, но в то же время полон предвкушения и любопытства перед предстоящим знакомством. - Тебе помочь? Хичоль состроил самую дружелюбную мину из всех, на какие была способна его мимика. Мышцы лица слегка заныли с непривычки, ведь на работе ему запрещалось выражать эмоции. Однако сидящему парню, казалось, и этой скудной улыбки было достаточно, чтобы убедиться в добрых намерениях незнакомца, нагрянувшего так неожиданно. - Ох, да, если вам не сложно, не могли бы вы подержать эту сумку, - он чуть придвинул в его сторону скомканную черную сумку, смутно похожую на чехол огромной камеры, - пока я буду перекладывать детали внутрь. - Без проблем, - резко наклоняясь и раскрывая ее, еще шире улыбнулся Хичоль. Детали были быстро переложены в сумку, которая, в самом деле, оказалась чехлом для камеры. Груда непонятных деталей, соответственно, составляла ранее саму камеру, однако, как объяснил сам горе-фотограф, она выскользнула из рук, когда он был готов сделать самый удачный кадр. Сейчас они сидели на одной из резных скамеек, все в том же парке. Солнце все так же красиво заливало пестрящую зелень, но теперь под кустами залегали и глубокие тени. - Я, кстати, Кюхен. Извините, с моей стороны было невежливо просить вас об одолжении, даже не представившись. Кюхен неловко поклонился и крепче прижал к себе сумку с деталями. - Да ничего, правда. Я ведь сам предложил помощь, - беззаботно отозвался Хичоль, принявшись осторожно разглядывать нового знакомого. У того были красивые руки, в темно-каштановых волосах гуляли слабые блики уже практически ушедшего солнца. И было еще что-то. Что-то, что Хичоль не мог уловить, но так сильно чувствовал. - Я очень рад, что именно вы проходили мимо. Спасибо. Парень после своих слов, казалось, еще больше смутился и теперь блуждал расфокусированным взглядом по плитке под собственными ногами. Хичоль счел это очень милым и чуть сжал губы, чтобы не растянуть их в улыбке и не смутить Кюхена еще сильнее. - А что ты фотографировал, если не секрет? Хичоль чуть наклонился к лицу собеседника, чтобы проследить его эмоции. На секунду-другую оно застыло, но затем снова преобразилось неловкой полуулыбкой. - Это не секрет,…но я не люблю врать. А от правды вам может быть некомфортно со мной, - на выдохе пробормотал Кюхен, теребя пальцами шершавый чехол камеры. За их короткий диалог на улице заметно потемнело, парк утонул в сумерках, звезды по одной появлялись на чистом небе. Хичоль тихо рассмеялся, размашисто хлопая парня рядом по плечу. - Ну, так уж и быть, молчи. И перестань говорить так официально, я ведь не настолько старый. На лице Кюхена с этого момента не угасала мягкая улыбка. Они обошли парк чуть ли не полностью, растворившись в неторопливой беседе. Звезды и луна сияли до безобразия ярко, словно бы и солнце не садилось. Или это горела улыбка Кюхена? Уходя, Хичоль захватил страшно помятую карту памяти, клятвенно обещая восстановить. Во время их длинного разговора Кюхен прокололся, что не смыслит абсолютно ничего в починке фотоаппаратов. И тогда Хичоль вспомнил. Вспомнил, что где-то в запутанных коридорах их офисов стоит навороченный считыватель микрочипов. Наверняка, он вполне способен на чудо вроде восстановления информации с поломанной карты. Вот так, не смотря на странные неловкие препирания Кюхена, парень все же забрал ее с собой. - Я помогу тебе с картой, а вот аппарат чини сам. Все по-честному. На это другой лишь тяжело выдохнул и, вновь улыбнувшись, кивнул. По дороге домой Хичоль пребывал в прекрасном настроении. Рядом с Кюхеном было тепло, он все еще ощущал это внутри. Фонари на улице источали тусклый свет, набережная, мимо которой парень проходил уже второй раз, встретила его потоками прохладного ветра и бликами на воде. Однако отлично от первого своего прихода, теперь он думал, что обрести счастье намного проще, чем кажется на первый взгляд. (конец np) ………. Как можно тише ступая по мраморному полу, Хичоль корил себя за длинный язык и обещания, так легко раскидываемые этим самым языком. Добраться до считывателя и не нарваться на неприятности – миссия практически невыполнимая. Однако разочаровывать Кюхена в планы не входило. И вот, чудом избежав столкновения с одним патрульным и заговорив зубы другому, Хичоль, наконец, добрался до заветной комнаты. Она была невероятно узкой и темной, в нее без надобности никто не совался, а считывались карты и прочие устройства крайне редко. Путаясь в собственных внезапно влажных от волнения пальцах, Хичоль с трудом вставил кусок пластмассы в миниатюрное отверстие. Аппарат тихо загудел, и поднялась страшная куча пыли, парень, было, подумал, что точно задохнется прямо на месте. Однако местный считыватель не зря считался лучшим в городе, информация с коротким оповещением была списана с карты за считанные секунды, затем переформатирована и записана на новую. Быстро вытащив обе карты, Хичоль сорвался обратно на свое рабочее место. Уже сидя дома, Хичоль легко посмеиваясь и мягко нажимая на кнопку с тонкой стрелкой, неторопливо просматривал фото с карты. Свои фото. - Вот же милый засранец. ………… #np The Verve – The Drugs Don’t Work Хичоль понял, наконец, что почувствовал в первую их встречу. Он почувствовал тонкий запах. Запах весны. Кюхен пах весной и еще немного горьким кофе. Хичоль практически ничего не знал о нем, лишь то, что парень любит фотографировать. Любит фотографировать его, небо, солнце, а также деревья, но все же больше всего - его. Хичоль любил их редкие совместные вылазки за город. Туда, где нет никого, кроме них и природы, туда, где царит тишина, туда, где солнечные блики приятно щекочут щеки. Любил, как Кюхен гладил его по непослушным волосам и глухо шептал что-то вроде: - Разве может быть хен таким милым? Хичоль любил позировать для Кюхена. Он мог просто сесть на стул, одетый в домашнюю рубаху и свободные штаны, но для младшего сразу же становился моделью. Его неповторимой и единственной живой моделью. Он медленно менял положение головы, ног, рук, пока Кюхен с неподдельным восторгом в глазах непрерывно щелкал камерой. Все эти фотографии Хи обязательно дублировал для себя, некоторые даже печатал и ставил в жесткие железные рамки на камине. Хичоль никогда не думал, что когда-нибудь потеряет Кюхена. Но это так, сейчас он в тысячный раз жмет на кнопку вызова, чтобы в тысячный раз в ответ услышать монотонный женский голос. Хичоля ломает, он не может работать. Не может есть, не может спокойно спать. Но он не ищет, знает, что бесполезно. В их городе нет кладбищ, нет крематориев, люди просто пропадают, когда наступает их час. Хичоль, наконец, доходит до табачного магазина, обогнув парк с другой стороны. Покупает несколько пачек дешевых сигарет и бредет домой, теперь сквозь парк. Хичоль думает, почему же не признался Кюхену. Почему все же не сказал, что он единственное важное в его абсурдной однообразной жизни. Все потому, что слаб. Не смог. Не успел. Не осмелился. Он сожалеет. Слезы подступают незаметно, так, словно бы и не слезы это вовсе. Они все капают на жесткую ткань джинс, пока Хичоль сидит на той самой скамейке. В его руках быстро тлеет сигарета. …………... Толща воды – прекрасный собеседник. Ты говоришь с ней, а она слушает и молчит. Она все понимает и поэтому лишь заполняет собой твои легкие. Она забирает все твои сожаления себе и остается плакать в одиночестве. Ты же можешь быть свободен и отправляться в свою весну. Чтобы вновь увидеть его улыбающееся лицо.