Связь

Курт видел метки других людей. Плавные и витые или острые и рубленые буквы оплетали запястья почти всех его знакомых. Имена их родственных душ словно были высечены на коже, будто впитались едкой чёрной краской в покровы тела. Яркие, красивые, и, самое главное, заметные. Что было удивительно, даже у людей с тёмной кожей место вокруг метки, как правило, слегка светлело, чтобы их родственным душам было легче прочитать свои имена. Курт знал, как обычно встречаются предназначенные друг другу. Чаще всего это получалось случайно. Рукав человека сползал, пока он держался за поручень в метро, а его родственная душа случайно натыкалась взглядом на запястье; курьер должен был доставить пиццу, заказчиком которой был человек с крайне необычным именем, таким же, как и на его руке. В общем, сотни обыденных ежедневных ситуаций соединяли вместе десятки тысяч людей, так что обычно никто не тревожился по поводу встречи с тем-самым-человеком, если только она не откладывалась дольше, чем на пять-шесть лет. Да, если ты не встретил свою половинку за семь лет, это определенно становилось поводом для волнения. Правда, Курт не был уверен, что всё это подходит ему. Хотя бы потому, что он совершенно точно не ездил на метро и не заказывал пиццу, а в последнее время и вовсе почти не покидал институт Ксавьера. Даже если его родственная душа каким-то образом попадёт в Молл в одно с ним время, как она узнает его? Курт, бывало, часами рассматривал свои тёмно-синие запястья и гадал, насколько заметно будет её имя на них. Вряд ли они станут светлее. Во всяком случае, ни у Рейвен, ни у Хэнка он не увидел ничего подобного. Но бо́льшим вопросом было, решится ли Фортуна вообще связать его с кем-либо. В конце концов, многие не принимали его вид, пугались его, а что может быть хуже, чем быть отвергнутым своей родственной душой? В такие моменты он думал, что уж лучше вовсе остаться без имени, бывают же и такие случаи. Но всё же чаще Курт мечтал о том, что его родственная душа сможет принять его таким, какой он есть. Синим, трёхпалым и с жёлтыми глазами. Ведь бывают любители экзотики? Ему уже было не важно, девушка это будет или парень; в конце концов, даже священное писание было не против однополых отношений, если в их основе лежала связь родственных душ. Главное, чтобы он или она не упали в обморок при виде него. Курт не знал настоящей даты своего рождения, только примерный промежуток, когда это, скорей всего, случилось. Тем не менее, с его приближением он нервничал всё больше и больше, каждую секунду надеясь почувствовать не то жжение, не то покалывание, с которым появлялись метки на запястьях. Это случилось поздно вечером. Курт только вернулся в свою комнату из душевой, когда ощутил тянущую боль на запястье. Что-то похожее он чувствовал, когда наносил на свою кожу религиозные узоры. Как ни странно, первым делом он посмотрел на часы, а не на руку, чтобы точно запомнить дату и время своего совершеннолетия, а затем включил свет, приготавливаясь внимательно рассматривать сливающиеся с кожей буквы под лампой, но этого не потребовалось. Курт понял, с кем его связала судьба, даже не читая надпись, а только увидев её необычный серебристый цвет. Наверное, только один человек в мире мог заставить так окраситься своё имя на чужом запястье. И Курт был уверен, что на всей планете «Пьетро» — единственное не чёрное имя. Подумав немного, он телепортировался в комнату своей родственной души. Пьетро развалился на своей кровати и рассматривал своё запястье, которое, Курт понял только сейчас, до этого всегда было чем-нибудь скрыто. Из его наушников доносились громкие басы, но он сразу выключил музыку и снял аксессуар, как только увидел Курта у двери. — Пьетро… — Курт начал разговор, но остановился, не зная, как объяснить ему свой поздний визит. Однако спидстер, похоже, и без того всё понял. Пьетро подвинулся и похлопал по освободившемуся месту рядом с ним. — Присаживайся, обсудим, — его голос не искрился дружелюбием, однако Курт с удивлением отметил, что в нём нет брезгливости или презрения: скорее, просто усталость. Курт сел на указанное место и принялся нервно крутить кончиком хвоста. Губы Пьетро тронула лёгкая улыбка, когда он заметил это действие, но он быстро вновь стал непривычно серьёзным для себя. Пьетро протянул свою руку Курту. На запястье чьим-то ровным почерком было написано «Курт». Синим цветом. Курт показал ему свою серебристую метку, чем вызвал у Пьетро нервный смешок. — Ну и что мы будем с этим делать? — спросил спидстер спустя полминуты неловкого молчания. По мнению Курта, всё было очевидно, если только… Если только самый худший его кошмар не решил воплотиться: — Я тебе совсем не нравлюсь? — тихо спросил он. Пьетро вздрогнул и посмотрел на него так, словно спрашивал про себя: «Серьёзно? Да как тебе такое вообще могло прийти в голову?» — но вслух он ответил: — Нравишься… У тебя необычная, но приятная внешность, просто… — Пьетро отвернулся, замявшись; между ними повисла очередная неловкая пауза. — Просто что? — не выдержав, поторопил его Курт пару минут спустя. — Просто тебе всего восемнадцать, и у тебя впереди вся жизнь. Зачем я тебе? Ты ещё успеешь встретить кого-нибудь, кто оценит тебя. Кого-нибудь получше двадцатишестилетнего неудачника… Внезапно Курт рассмеялся, и Пьетро удивлённо уставился на него. — В таком случае мы просто идеальная пара. Посмотри на меня, большинство людей придерживаются совсем другого мнения о моей внешности. Зачем я кому-то кроме тебя? Пьетро завис на секунду, но затем как-то расслабился и принял свой обычный несерьёзный вид. — А хвост дашь потрогать? — спросил он, слишком любопытно рассматривая необычную часть тела. — Только не дёргай, — кивнул Курт и, чувствуя, что между ними испаряется всякая неловкость, протянул конечность Пьетро. — И что мы теперь будем делать? — поинтересовался он спустя несколько минут, чуть привыкнув к поглаживаниям хвоста. Пьетро пожал плечами. — А что обычно делают родственные души, когда встречаются? Закрепим нашу связь поцелуем, затем поспим, а с утра начнём лучше узнавать друг друга. Курт почувствовал, что краснеет: как-то об этой части отношений он раньше не слишком задумывался, но затем он быстро-быстро согласно закивал и сам потянулся к Пьетро, не желая оттягивать получение более новых ощущений.