Мелодия души

Глава третья Анджела должна была петь на Новогоднем балу во дворце. Она должен был спеть пару арий, а затем веселиться среди гостей. Бальный зал королевского дворца был роскошно отделан, и при этом всюду огромное количество зеркал — любой угол просматривался, казалось, с нескольких точек одновременно. Это создавало странный, завораживающий эффект. Королевское семейство выглядело очень достойно: королева Амалия, которой было тридцать шесть лет, все еще была чудо как хороша, особенно вечером, при свечах.Рождение ребенка восемь лет назад не испортило ни ее фигуры, ни цвета лица. Но что-то будто глодало ее, не давало расслабиться. Король был младше супруги, и эта разница видна была особенно хорошо благодаря взглядам королевы — она смотрела на мужа так, как смотрят на любимых младших братьев, за которыми привыкли присматривать. Место любви в жизни венценосной пары было — но любовь эта была родственной, а не пламенной страстью. Впрочем, много ли властителей могли похвастаться дружбой и миром в семье? За все надо платить. За возможность управлять народами платят привязанностями. Принц Август оказался очень похожим на отца, и это сходство давно заставило примолкнуть все злые языки. Он был открытым, смышленым, очень смешливым — ребенок, растущий в атмосфере любви и заботы… Принца вскоре увели спать, а перед этим он трогательно поцеловал сначала мать, а затем опустившегося на колени отца. Бал открывали Октавий и Амалия. В партнеры на полонез Амалия в в этот раз выбрала английского посла, Октавию досталась его супруга — как финальная точка во взаимно подписанном недавно мирном договоре и заверении в вечной дружбе двух монархов. Танцевал он также нечасто, как посещал оперу. Удовольствия он от этого не получал — даже по прошествии лет ему казалось, будто он чувствует всем телом уничижающий взгляд отца. Тот всегда так смотрел, когда от Октавия требовалось быть в чем-то наравне со слышащими. «Ну, как мой ущербный наследник справится?» — говорил этот взгляд. Если бы ни эта изматывающая борьба за доверие и любовь отца, в которой Октавию приходилось сражаться с умершим, а значит, идеализированным старшим братом, он вряд ли считал бы себя намного отличным от других людей. Его вполне устраивало то, что у него есть. Амалия обожала танцы, и не пропускала ни одного, едва успевая отдышаться между турами. Ее бальная книжка была заполнена до отказа. Король же, как обычно, был окружен придворными, поддерживая остроумно-язвительную беседу с людьми, которые, называя себя его друзьями, его не любили, да и которыми он сам отнюдь не восхищался. Впрочем, при дворе было пять или шесть действительно умных и честных людей, но их не было ни слышно, ни видно на этих блистательных сборищах. Для разговора с ними было другое время и другое место. Благодаря развешанным по стенам зеркалам Октавий мог вести оживленную беседу, не вертя постоянно головой от одного собеседника к другому. Разговор зашел о колдунах и гороскопах, которые король порицал и против которых воевал со свойственным ему упорством. — Нет, это не веселая забава для пресыщенных умов, -говорил он, людям, обожавшим на тайных вечерах вызывать дух Цезаря, или Карла Великого, и платившим за сеансы якобы исцеления по сотне золотых за раз. — Это опасное и глупое занятие. Легковерная толпа кричит о случайных совпадениях, и умалчивает о чудовищных ошибках. Посудите сами: что предсказывают гадатели? Набор повседневных событий. Путешествие, болезнь, потерю друга или родственника, получение наследства, какую-нибудь встречу, интересное письмо и другое, самое заурядное. Но вдумайтесь, на какие катастрофы, на какие горести обрекают людей слабых и впечатлительных ложные откровения этакого великого мага. Влюбленный изведется ревностью, мать оплачет живого сына, всего лишь не приславшего вовремя письма… Анджела, привлеченный голосом короля, сама не заметил, как подошла поближе. Гадателей она не любил с детства, было за что. Голос короля, хриплый, неувереный, какой-то дрожащий, будто бы спокающийся на нектоых словах, можно было бы назвать неприятным, если бы не спокойная и доброжелательная интонация. Была в нем однако какая-то искусственность, неправильность, не дававшая чуткому музыкальному слуху расслабиться. Где-то она уже слышал этот странный, едва уловимый акцент. Король совершенно неожиданно обернулся и спросил её: — А что вы думете о гадателях и колдунах, госпожа Анджела? Анджела совершенно растерялась. Ее мнением редко интересовались. Она пришла сюда чтобы усладить слух почтенной публики, и по сути она ни чем не выше лакея или горничной — служит для увеселения. И все же она ответил честно. — Мой отец был очень суеверен и ревнив, ваше величество. Старая цыганка предсказала ему, что моя мать ему изменит. Он ей поверил. Убил ее, а затем себя. У меня нет причин любить предсказателей. — Вот! — сказал король, снова обращаясь к собеседникам. — Вот перед вами человек, пострадавший от этих аферистов. Требуются ли вам еще доказательства? А затем сказал Анджеле с подкупающей искренностью, которая когда-то завоевала ему любовь простого народа. — Мне очень жаль, маэстрина, что вам пришлось пережить такое горе. Прошу простить меня за то, что я невольно всколыхнул неприятные воспоминания. Анджела смущено сделала реверанс. — Не могу ставить вам это в вину, ваше величество. Вы чрезвычайно добры ко мне. — Вы росли в приюте, маэстрина? — Да, ваше величество в одном из scuola dei mendicanti, в приюте при церкви, каких так много в Италии и откуда выходят все знаменитые артисты обоего пола, ибо ими руководят лучшие учителя. Меня хотели сделать монахиней, но я не сбежала, и стала актрисой. — Его величество обожает опекать всех кого может, — ступил в беседу красивый кавалер в камзоле раза в два дороже королевского, почти граничащего с дурновкусием. Титул короля он произнес с едва заметной насмешкой. — Впрочем кому, как не моему дорогому кузену заботиться о слепых, глухонемых и слабоумных… Глаза короля сверкнули гневом, но он легко обрел равновесие и равнодушно ответил: — Ты должно быть выпил лишнего, дорогой кузен Генри, раз позволяешь себе говорить такие глупости! Все наши подданные равны и имеют право на достойную жизнь, на возможность самим обеспечить себя и обрести человеческое достоинство… мы не варвары и не язычники, способные оставить на морозе или сбросить со скалы калек и стариков… Генри в ответ поклонился, пробормотав под нос: — Уж кому как не тебе радоваться этому обстоятельству. Анджела, почувствовав, что высокородные кузены вот вот разругаются в пух и прах, поспешиал сменить тему. Она не поняла, к чему были нападки королевского родственника, и почему тот достаточно остро отреагировал. Анджела был слишком занята лихорадочным поиском способа прекратить ссору. Придворные, стоявшие рядом не вмешивались, лишь перешептывались. — Ваше величество, во время одной из прогулок по Бриару я набрела на одно из опекаемых вами учебных заведений, и даже видела вас там, если вам будет угодно вспомнить об этом. — Да, действительно, я припоминаю, что видел вас там, маэстрина. В первых числах октября, верно? — Как же учатся глухонемые студенты, ваше величество? — Глухие. — спокойно ответил король. — Глухие. Немота — это совершенно иное явление. Почти любого глухого можно научить говорить. А если и нет — у нас есть свой язык, благодаря господину господину аббату л' Эпе. «Почему он сказал «у нас»? — подумала Анджела.- «Неужто так сопереживает беднягам… » — И при вашем скромном участии, мой дорогой супруг, — улыбаясь, заметила подошедшая королева. А затем обратилась к Анджеле. — Господин аббат лʼЭпе, основатель французского Института глухих, был у нас года три назад в гостях, и был удивлен достижениями Октавия. Король поцеловал руку жены. — Без тебя я бы ничего не достиг, — ответил он. — Поразительно! — воскликнула певица. — Иногда я поражаюсь глубине своего невежества, и тому какие глубины скрывает мир от непосвященного и необразованного обывателя! Как же на этом языке общаются, ваше величество, прошу простить мое нахальство… Либо король — святой, либо очень хорошо притворяется. Нельзя просто быть настолько участливым и добрым человеком особенно при столь высоком положения, при котором легче развить присущие натуре пороки, а не добродетели. — Ваш интерес вполне понятен, — с улыбкой ответил он. — Смотрите. Он сжал руку в кулак. — Это «а», — пояснил король, а затем соединил безымянный и большой пальцы. — А это «н». Прикрыл безымянный и мизинец большим пальцем: — Вот «д». — Соединил пальцы щепотью. — Вот «ж». Приложил большой палец к указательному и среднему, образовывая круг. — Это «е». — Потом король сделал рогатину из указательного и среднего пальцев и опустил их. — А это «л». А вот снова«а». Ну, что я сказал? — Анджела! — выдохнула она. Увлеченная новыми знаниями, она совсем забыла с кем говорит. — Но если произносить таким образом все слова, уйдет слишком много времени, поэтому эта азбука используется для имен собственных и географических названий. Обычно один жест означает одно слово или даже понятие. Смотрите! Руки короля задвигались с невероятной быстротой, будто сражающиеся змеи… руки у Октавия били красивые, с длинными, » музыкальными » пальцами. Это зрелище было завораживающим. Королева Амалия совершенно спокойно переводила сказанное: — Нам говорят, что музыкой Орфей деревья, скалы, реки чаровал. Все, что бесчувственно, сурово, бурно, — всегда, на миг хоть, музыка смягчает.* — с поразительной легкостью расшифровала она движения рук супруга. — Я бы хотела научиться этому языку! — едва слышно прошептала Анджело. Она просто высказала свои мысли вслух. — Вы? — удивился король. — Зачем? Анджела встрепенулась, не поняв что высказала свое желание вслух и достаточно громко, чтоб король его услышал. — Это чудесный и очень красивый язык! — с жаром ответила маэстрина, прижимая руку к сердцу. — А у меня мания учить красивые языки, ваше величество. — Мне пора идти, — ответил король, благосклонно улыбаясь. — Мне было очень приятно поговорить с вами, госпожа Анджела. Надеюсь, вы посетите какой-нибудь из моих интимных вечеров. На них правда не поют, а только разговаривают, но возможно, вам не будет скучно. Анджелу приглашают не скрасить вечер, а просто поговорить? Такого еще не было ни при одном дворе… Она склонилась в низком реверансе. — Я буду счастлива, ваше величество! Король еще раз благосклонно кивнул, и оставил Анджелу одну с ворохом самых чудесных впечатлений. *** — Она тебе нравится, — сказала королева поздним вечером, после окончания бала, когда король зашел в ее покои выпить чашечку успокаивающего настоя. Октавий удивленно взглянул на нее. — Нравится? — переспросил он удивленно. — Мне? Амалия торжествующе рассмеялась. — Ты даже не спросил, о ком я говорю! Октавий пожал плечами. — Вздор. Она интересный собеседник, очень искренний и неглупый человек. Вот и все. Амалия пересела на подлокотник кресла, в котором сидел ее муж. — Послушай, милый, — сказала она, ловя взгляд Октавия. — То, что ты желаешь любить, совершенно естественно. Твой отец давно в могиле, он не выйдет из нее, что бы наказать тебя… чем бы он не сумел тебя напугать… Октавий помотал головой, от волнения переходя на жесты. — Почему ты не расскажешь мне, что тогда случилось? — «Не могу», — ответил он жестами. — «Я не хочу об этом говорить». В покои королевы вошел, используя потайной ход, Ламетри. Король поднялся, и пожелал Амалии спокойной ночи. Ламетри принялся расчесывать густые волосы своей возлюбленной. — Октавий показался мне расстроенным. — сказал он, целуя Амалию в плечо. — О чем вы с ним говорили? — Мне кажется, он влюбился, — задумчиво ответила королева. — Или вот -вот влюбится. Ламетри отстранился. — Влюбился? — спросил он, снова проводя гребнем по волосам. — В кого же? — В Анджелу, — непосредственно ответила Амалияб и тут же вскрикнула и схватилась за волосыю — Мишель! Ты чего?! Больно же. — Прости, Амалия, прости, — ответил Ламетри, целуя королеву. Руки у него странно подрагивали. Примечание к части * Шекспир