Старшая школа Счастливой Гавани

Тим сонно помешивал марево из хлопьев, залитых молоком, когда в новостях показали мужчину, превратившегося в маленького мальчика с ударом молнии и выкриком «шазам!». Тиму было восемь, он собирался в школу и именно в это утро он узнал, что Хомо Сапиенс делят планету с Хомо Супериор. (0) Впрочем, вместе с ним об этом узнал и весь мир. То знаменательное утро повлекло неслабый каминг-аут и чудовища массово повалили из шкафов. Фигурально выражаясь. Хотя иногда случалось и буквально – именно так они и поняли, что Дэмиан не совсем человек – Уэйн-младший просто вывалился из секции стеллажа с посудой, после того, как случайно переместился туда (семья в это время обедала в этой самой столовой и воочию лицезрела эпичный баблопад фамильного фарфора). Ладно, может быть, они не чудовища. Не совсем, по крайней мере. Долгое время думали, что пришельцы; но теория отпала после пары официальных заявлений. Меты больше походили на супергероев, срисованных с комиксов, вроде Капитана Америки или Людей Икс, с натяжкой напоминали персонажей фэнтази, типа, фей, каких-то духов. Даже богов. Буквально вчера президент беседовал с правителем Атлантиды, как вам, а? Никто не знал, кто они, даже, собственно, они; точно было известно только, что веками все это пряталось по углам, забивалось в щели, скрывалось в морях и лесах; сейчас же вдруг решило, что пора жить дружно и заявило о себе. Реакция человечества стала абсолютно предсказуемой – социум ощерился миллионом орудий и началась повальная шестилетняя бойня; урон вышел приличным для обеих сторон. Титаническими усилиями был достигнут хлипкий баланс, держащийся чуть ли не на слезах и молитвах. И вот уже два года как идею мира с суперами активно продвигают: все вдруг поняли, что ядерная война уничтожит и человечество, а по-другому одержать верх никак не получится. Теперь мета-люди демонстративно использовали свои чудо-способности на благо всей планеты, с улыбкой помогали восстанавливать последствия войны, радостно навещали сирот в приютах и милосердно спасали бездомных животных. У них появился собственный канал на ТВ, печатное издание, море интернет-блогов и активисты, продвигающие права. Кажется, на волне ажиотажа даже готовился законопроект социальной карты, но пока мало было понятно, что принимать за «нормальное» состояние здоровья, потому что, ну… Хайме имел способность наращивать на своем теле невесть что, Уолли, чтобы выжить, приходилось жрать за четверых, Кэл мог дышать под водой и зарабатывал неслабое кислородное голодание, если находился на суше более четырнадцати часов кряду. В общем. Люди все еще пытались осознать все это, не то чтобы подогнать под какой-то стандарт. Официально происходящее было красиво, позитивно и обнадеживающе. Что старались не вертеть по ТВ, так это то, что хоть народные массы активно сподвигали на толерантность и понимание, социум поддавался дрессировке слабо и митинги оскорбленных, требующих «огня и меча» проходили повсеместно. За два года зафиксировали около сотни случаев суда Линча и это только в Северной Америке. Люди боялись того, что не могли понять или хотя бы взять под контроль (да, именно в такой раскладке). Нередкими были и вспышки со стороны самих суперов – многих нихрена не устраивало, что они за каким-то чертом вдруг должны кому-то нравиться (и это вполне справедливо – они жили на планете веками). Недовольство расшатывало слабый нейтралитет, грозя рецидивом кровавой бани, но не свергало ситуацию в пучину ада. По крайней мере, пока. Тим Дрейк был третьим приемным сыном промышленного магната, филантропа и посла доброй воли Брюса Уэйна, все эти годы активно продвигавшего идею мира и процветания. Мистер Уэйн потратил действительно немало времени и сил на то, чтобы вечно тушить бесконечно тлеющий костер народного волнения и успешно интегрировать суперов в человеческое общество. Из его кармана выделялись впечатляющие суммы на благотворительность, вводились программы помощи, переговорам не было конца, а сам он попал в первую тройку рейтинга наиболее влиятельных людей последнего десятилетия по версии журнала Forbes. Чаще всего для большего визуального эффекта успешного человека с крепкой семьей, по званым банкетам Уэйн таскал с собой Селину и Дика; пару раз он пытался взять Джейсона, и это почти стало катастрофой – даже у Дэмиана миролюбивая улыбка получалась лучше, а родной сынуля Брюса был той еще пироженкой. Тима тоже обошло – слишком мал, а каждый вечер мог закончиться терактом каких-нибудь экстремистов и Брюс боялся его потерять. Тим мешает марево из хлопьев, залитых молоком, и думает, что все, в общем-то, логично. Есть Брюс Уэйн и его безупречное семейство (о том, что Первый Гражданин Готэма в курсе как убить каждого из суперов и всех их в совокупности никто, естественно, не знал), есть Барри Аллен с восхитительной женой и племянником, есть Кларк Кент и его наследники. У Короля Семи Морей был Калдур, Диана растила Кассандру; Куин имел опеку над Артемис. Берем толпу человеческих детенышей, толпу детенышей суперов, помещаем в некоторые естественные декорации, добавляем максимальное количество отпрысков из семей активистов с обеих сторон, все улыбаются, машут и вуаля. Нехитрый рецепт как удержать равновесие еще какое-то время. Дик разменял двадцать пять, Джейсон в колледже за сотни километров; Дэмиан все еще улыбался так, что у беременных начинались преждевременные схватки, но после разговора с Брюсом, пообещал (попытаться) перестать расчленять людей взглядом. Тим просто подходил без всяких там если. Вот теперь час настал. Дэмиану едва исполнилось шестнадцать, Тиму шестнадцать уже как полгода. Ювелирно. Лучше не бывает. Тим теребит уголок тетрадного листа и воровато косится на Гарфилда. Логан был дивным эльфом или кем-то еще – Тим так и не решился спросить – его уши имели острые края, он мог менять форму, а когда улыбался, виднелись едва заметные (но заметные) клыки. Они сидели через парту, Тим не расист или ханжа, ничего такого, но, ну, знаете, зеленый парень. – Эй, все будет окей, – говорит Уолли, склоняясь ближе к его плечу. – Он отличный чувак. Тим знал о Уолли все с младенчества, чего Тим о Уолли с младенчества не знал – Уэст был супером (волна после «шазам-момента» поправила это недоразумение, спасибо огромное). Сначала, конечно, случился шок, но потом стало как-то даже все равно – кроме того, что Уолли, оказался быстрым (теперь хоть понятно, куда девался весь фаст-фуд, который он непомерно поглощал), Уолли все еще был Уолли. Война раскидала их по разные стороны баррикад, но они продолжали держать связь в переписке, а когда ситуация поутихла, снова стали пересекаться. Вживую разговор склеился не сразу, но они переступили и через это. Тим осторожно осматривается: детей суперов понапихали будь здоров, из собравшихся со «стороны» Тима были, разве что, Артемис, Карен и Дэмиан (о том, что Уэйна-младшего логичнее бы засунуть в другой лагерь никто и не подозревал); еще несколько представляли из себя отпрысков парочки бизнесменов, вертящихся вокруг Брюса и Олли в принципе, что бы они не городили. Ну, а по сверхъестественному контингенту… большинство время от времени мелькали в новостях, многие знакомы еще по военным репортажам, а остальные – Брюс его никуда бы не отпустил без подробного досье на каждого будущего одноклассника (и информации как его убить, но этого никому вне семьи знать тоже не стоило). Кроме того, когда Дик ушел в свободное плаванье, а Уэйн, по понятным причинам, перемахнул через Джейсона, на званые вечера в качестве мебель-сына стал ходить Тим; так что, они знакомы даже лично. В какой-то степени. Из коридора доносятся обрывки запального обсуждения оптимальной позиции для съемочной группы и звукозаписывающего оборудования. Пресса, конечно. Сегодня дебютный учебный день – такое обязательно должно оказаться в новостях. Тим чувствует себя актером, выгнанным на сцену с четким нароком соответствовать; и он уверен, что остальные ощущают себя так же – мышами, заброшенными в стеклянный лабиринт. Малолетние творцы мира во всем мире, оборжаться можно. – Красный код, – вдруг говорит Уолли, а его взгляд становится извиняющимся. – Очень красный. – Нет, нет, нет, Уэст не смей, – тараторит Тим, пытаясь схватить его за руки, – Уэст, чтоб тебя! Но Уолли уже испаряется, разумеется, в направлении туалета. Черт бы побрал его нечеловеческий жор и вполне понятные последствия. Не то чтобы все происходящее сильно давит на мозги или Тиму страшно, просто… Место в двух партах от него занимает Хайме, окутанный своей синей фигней. …скорее, немного стремно. Тим смотрит на Дэмиана – Уэйну скинули год и он будет обучаться на ступень ниже вместе с пятнадцатилетками, но на сегодняшних фото должны засветиться все; так что согнать всю кодлу в один класс – идея идеальная – и к черту здравый смысл. Дэмиан поднимает на него глаза, удерживает контакт пару секунд и скашивает взгляд на дверь, которая тут же приоткрывается. В класс заходят абсолютные звезды – дочь Принс и сын Кента; пресса, под стать знаменитым родителям, налепила клички и им – Чудо Девушка и Супербой. Очень обнадеживающе, как раз в духе удобрения почвы светлого будущего. Тим тихо хмыкает – удивительно насколько в сложившемся антураже Кассандра и Коннор напоминают пресловутую сахарную парочку из красотки-чирлидерши и капитана футбольной команды. Определенно, неповторимый будет год. Он утыкается носом в учебник, будто там сокрыты все тайны вселенной, а не страница скупого введения в курс биологии и едва не чертыхается, слыша как за ним падает рюкзак. Кассандра занимает одну из первых парт – Тим ее видит – так что, остается Коннор. Мда. Тим понимает, что лучше бы сидеть смирно, но все же не удерживается и незаметно косится назад. – Эй, ты можешь повернуться. Я ничего тебе не сделаю. Или не так незаметно. Он мысленно отвешивает себе пинка и оглядывается – Коннор почти лежит на столе, перекрестив запястья под подбородком, его глаза всего-то в паре десятков сантиметров от лица Тима. – Привет, – улыбаясь, говорит он. – Я Коннор. – Я знаю, – сухо сообщает Тим. – Мы знакомы. Из журналов, в которых они засветились, счастливо пожимая друг другу руки с разных сторон кадра, можно собрать башню высотой с Уэйн Энтерпрайзес. – Да, просто… – Кент заминается, кажется, будто ему немало неловко. – Мы ведь не знакомы на самом деле, просто представлены. – Это не одно и то же? – Мне всегда казалось, что нет. На запястье Коннора оранжевый браслет – такие обязали носить всех, кто выпадал из рамок «человека банального». Цацка не подавляла способности, не содержала в себе датчика отслеживания (в этом Тим сомневался, но официальная версия была в том, что не); браслет вообще никак не влиял на носителя, просто служил знаком. Этаким клеймом: да, я ненормальный. Идея казалась Тиму отвратительной, но человечество никогда не было стыдливо в своем желании достичь максимального комфорта в любой ситуации. Нарисовать над всеми неугодными огромную мигающую стрелку? Почему бы и нет, действительно. – Так… что? – несмело подталкивает Коннор. Он отводит глаза, создается впечатление, что Кент борется с желанием закрыть рукой чертово уродское украшение. Коннор – Супербой, на него постоянно пялятся, но он все не может привыкнуть. Тим знает, каково это – на него таращатся не меньше. – Я Тимоти, – говорит Тим, что-то же нужно сказать. – Ну, сын Брюса и Селины Уэйн. Все дела. – Моих родителей зовут Кларк и Лойс, – оживившись, говорит Коннор. – А сестру – Кара. Тим молчит, оценивая; прикидывая варианты. Они все тут на большой сцене и, конечно, понимают, какая роль каждому отведена. Изображать благожелательность и толерантность, вовремя улыбаться и вообще делать вид, что все зашибись. Их обоих это особенно касается – ведь именно семейки Уэйн и Кент стали иконами новой эры, и толкали телегу равноправия особенно усердно. Собственно, ради него, Дэмиана, Кары и Коннора всю кухню и затеяли, остальные просто антураж. – Ты не обязан со мной общаться, – говорит Тим. – Это ничего не изменит. Коннор хмурится, обдумывая его слова. – Дело не в твоих родителях, – говорит он. – Дружелюбие изображать не обязательно. Это… довольно интересный взгляд на ситуацию. – Ты предлагаешь мне общаться с тобой не только потому, что у меня нет вариантов? – медленно проговаривает Тим. У него их действительно нет – хочет он, не хочет, ему придется помогать Коннору с домашним заданием, обсуждать расписание, в свободное время играть в волейбол и прочая эта студенческая хрень. Как и Дэмиану вечно мельтешить вокруг Кары – они в одной параллели. Как удобно все сложилось: Коннор и Тим, Дэмиан и Кара. Вся затея кажется чуть ли не благословенной звездами. – Возненавидеть меня ты всегда успеешь, – пожимает плечами Коннор. – Можно попытаться начать не с отвращения… а дальше, как получится. Классные перспективы. Шикарные. – Ты умеешь летать и вполне способен собственным телом остановить экспресс на полном ходу, – иронично говорит Тим. Коннор откидывается на спинку стула, неосознанно верча в пальцах ручку. Тим уже почти уверен, что он ее сломает – ну, чисто так, в качестве акта устрашения, как Коннор говорит: – Мне нравится синий и все, что крутят по «Дискавери», – он замолкает, а потом, подумав, добавляет. – Кроме обезьян. Ненавижу обезьян. Туча колких комментариев касательно трупа ручки моментально вылетает из головы. – Синий, как… небо? – бормочет Тим. – Не знаю, – отзывается Коннор. – Больше как море, я думаю. – Ты был на море? Это не должно сбивать с толку, но сбивает. В смысле. Семейство Кент могло поехать на пляж и загорать там под зонтиками и плавать с маской и все такое, чем обычно занимаются на отдыхе тривиальные парочки с детьми? Кларк Кент, он… что можно сказать о человеке, в прошлом месяце голыми руками поднявшим со дна океана чертов затонувший авианосец? Коннор неопределенно ведет плечом. – Проездом? – предполагает Тим. – Эм, – тянет Коннор. – Пролетом? – Ты летал над морем? – Я постоянно нарезаю круги над Метрополисом, почему я не могу нарезать круги над водой? Коннор мотает ручку по столешнице, слабо подталкивая ее пальцами. – А ты что любишь? – пробно продолжает он. Э. Ну… – Читать, – брякает Тим, так ничего и не сообразив. – Какие книги? – Да все подряд, начиная от инструкции по приготовлению блинов из готовой смеси до научных трудов о теории суперструн, – рядом бахается Уолли, принося с собой запах мыла и неслабый катарсис сгустившейся неловкости. – Он тот еще зануда. Привет, Кон. Тим фыркает, но больше никак не комментирует такое мнение о его тяге к знаниям. – Уэст, – улыбается Коннор. Взгляд Кента соскальзывает с Уолли куда-то за Уолли – Тим оборачивается – у преподавательского стола стоит Дина, привлекающе держа ладонь над головой. – Минуточку внимания, – произносит она, хмуро сверяясь с записями в руках. – Начало через пятнадцать минут. Тимоти и Коннор на две парты ближе, по центру, пожалуйста. Дэмиан, Кара, вы сюда. Косясь в свои листы, она быстро рассаживает собравшихся в необходимом для благополучия потомков порядке, раздает указания, что должно и не должно быть на столах. Уолли оказывается по-соседству с Артемис, Хайме избавляется от своей чрезмерной синеватости, но полученная иллюзия нормальности тут же убивается Гарфилдом, занимающим место сзади. Меган устраивается справа от Калдура, Кассандра подбоченивается к Карен. Менее звездных студентов распределяют вокруг получившегося ядра. В классе появляются трое визажистов, быстро избавляющих всех недостаточно идеальных от жирного блеска и кругов под глазами (Логана пробуют причесать, но результат все равно удручающий); заносят записывающее оборудование, один из ассистентов устанавливает светоотражающий зонт, на преподавательском столе образуется горшок с цветком. Тим открывает учебник на случайной странице и сдвигает ближе к Коннору, склоняясь через проход. Кент подползает, будто всерьез заинтересованный в написанном. Кара подтягивает стул вплотную к Дэмиану и опускает подбородок на его плечо. Уэйн каменеет, но сразу же немного сдувается, пытаясь казаться более расслабленным. – Сначала фото, потом видео, – говорит незнакомый мужчина, настраивая огроменный фотоаппарат. – Смотрим в камеру. Тим послушно рисует улыбку. Реальность жизни такова, что почва приносит хороший урожай только тогда, когда ее удобряют огромным количеством отборнейшего дерьма. Спустя пять часов игры в «морская фигура на месте замри», Тим заталкивает монетки в паз для мелочи; последняя ехидно выпадает из пальцев и откатывается, теряясь под автоматом с напитками. Блин. У него больше нет налички. – Можно? – несмело спрашивает Коннор. Тим оборачивается на невесть откуда взявшегося Кента, смеряет безучастным взглядом и опускает глаза на стык машины и пола. Коннор, так и не дождавшись никакой реакции, кончиками пальцев цепляет торговый ящик и легко накреняет его в сторону. Автомат зависает, опасно балансируя на двух ножках. – Я удержу,– говорит он. – Обещаю. Тим прочитал о стадиях принятия еще в детстве, ну, депрессия, гнев, торги, что там еще? Похрен на самом деле – не вариант. Для начала Тим решает забить, а потом уж придумать, откуда взять болт размером с галактику, который придется ему на все это положить, чтобы наконец-то никак не реагировать на такие вот фокусы. Наклонившись, он выуживает мелочь из комков застарелой пыли; даже набирается еще на две банки – не первый он такой неудачник. Коннор возвращает автомат в естественное положение, Тим добрасывает монету и тыкает кнопку. Он подбирает выпавшую банку колы и прижимает к своему виску; шок от холода вышибает все мысли, на секунду скрадывая и зудящий головной нудеж. – Спасибо, – говорит Тим. Коннор передергивает плечами, типа «не вопрос». Помимо имен суперам придумывали и всякие отличительные фенечки, будто всерьез хотели окончательно обратить в пресловутых комиксовых персонажей. В основном это были узнаваемые броские логотипы, в трико пока что никого не засовывали (может быть, пресса думала, что костюмы перегнут палку, может быть, положение хлипкого мира еще не было настолько отчаянным и все впереди). Тим смотрит на футболку Коннора – огромная фирменная S, вписанная в неправильный пятиугольник. И что это значит? Совершенство? Сумасшествие? Суши? А, нет, он же Супербой, так что, должно быть, это Супер. Тим ни разу не видел его в чем-то не-Суши. У Коннора вообще есть одежда без этого принта? – Выпьешь со мной кофе? – спрашивает Коннор. – Кара пригласит Дэмиана. Тим рассеянно трет висок покатым углом банки. – Лучше бы ей этого не делать, – говорит он. – Почему? Дэмиан уродился довольно энергичным парнем, шило в заднице росло вместе с ним и к четырем годам стало понятно, что если не организовать Дэмиану занятие, Дэмиан найдет куда приткнуться сам (и обычно это заканчивалось массовыми погромами, чего только стоит люстра прабабки Брюса, которую Альфред втайне оплакивал до сих пор). В итоге в свои едва-шестнадцать Дэмиан имел черные пояса в таком количестве единоборств, что если обмотать его всеми одновременно, получилась бы (очень злобная) мумия. Кара, конечно, впечатляюще сильная, но не стоит недооценивать Дэмиана. Серьезно, чудовищная ошибка. – Слушай, я не знаю, что вам рассказали о нас, но Дэмиан ненавидит всех. И вы не исключение. Он вышвырнет ее в окно. – Кара умеет летать, – замечает Коннор. О, ну это меняет дело. – Тогда, – тянет Тим, – Лучше бы ей не делать этого при репортерах. Кент хмыкает, оценив сарказм. – Меня ты тоже вышвырнешь в окно? – улыбается он. – Это не семейное, – качая головой, возражает Тим. – К тому же, очевидно, вариант едва ли возымеет эффект. – Мне ожидать наемных убийц или что-то в этом духе? Тим щурится, раздумывая. По версии Брюса, все супер-трио с легкостью выводилось из строя газом с кодовым названием «криптонит»; он решает не шокировать Коннора такими широкими энциклопедическими познаниями. – Жидкий азот, – наконец говорит Тим. И попадает в яблочко или где-то близко: Коннор смотрит с немалым удивлением и едва заметной ноткой восхищения. Так обычно смотрят на каких-нибудь растатуированных психов с пирсингом во всех вообразимых местах – охренеть как стремно, но в чем-то действительно круто. – Ты сам спросил, – пожимает плечами Тим. – Завтра после уроков? – Да, – кивает Коннор. – Подходит. Дэмиан подтягивает коробку и вспарывает ножом упаковочную ленту. Семья Уолли жила в Централ, Артемис из Старлинг, Кларк Кент и иже обитали в Метрополисе. Все остальные тоже были неравномерно размазаны по всей Америке и для того, чтобы устроить общий учебный процесс, пришлось не только провести тотальный ремонт школы (добавить титановые перекрытия во избежание, например), но и оборудовать общежитие. Таким образом, Тим оказался в одной комнате с Дэмианом. Хотя Уолли обрадовал бы его больше, Дэмиан тоже не был таким уж плохим вариантом. Всмысле, да, он мудло, но мудло знакомое; родное что ли. Семейные ценности Аддамсов. Дэмиан осматривает содержимое и невпечатленно зафутболивает коробку под кровать, переходя к следующей. Тим расставляет книги. – Что скажешь? – спрашивает он. – Блондинка меня бесит, – отзывается Дэмиан, выпутывая из стрейча мишень для дартса. – Она хочет подружиться, – в поисках розетки Тим залезает за кровать. – Коннор, кстати, тоже. Да где же? Боже, как он ненавидит переезжать. За всю бытность в поместье Уэйнов ему дважды приходилось менять комнату из-за ремонта (кстати, спасибо, Дэмиан) и собирать-разбирать коробки тот еще отстой. – И почему мне должно быть не насрать? – спрашивает Дэмиан. Он вытряхивает из пакета метательные ножи и один за другим вписывает в только что закрепленную мишень. Ну, да, кстати, дартс был не совсем его темой. Уэйн-младший питал некоторую слабость к старому доброму холодному оружию. Тим секунду раздумывает подать заявку на смену соседа сразу, но решает потерпеть пару-тройку дней (исключительно для приличия). – Ты не в духе, удивительно, – с иронией фыркает он. – Особенно непредсказуем сегодня. – Захлопнись, Дрейк. Хотя все усыновленные носили двойную фамилию, Дэмиан никогда не использовал свою в отношении братьев, будто обрисовывая грань, подчеркнуто указывая, где их место. Да он и по именам-то никого не звал, кроме, разве что – иногда – Джейсона. Но Тодд был совсем другой историей. – Между прочим, Перси Джексон и Эльфаба в моем потоке, так что тебе не должно быть так уж некомфортно, – замечает Тим. (1) Он вскрывает еще одну коробку – о, одежда. Дэмиан тоже доходит до шмотья, перекладывая любовно отглаженные Альфредом стопки в шкаф. Параллельно туда отправляется пара точильных камней и катана – Уэйн, кажется, выгреб из поместья все свое жуткое клинковое дерьмо. – Мне перепали Зеленый Гоблин, Метабарби и Оптимус Прайм, – саркастично ухмыляется он. – Готов поменяться. Гарфилд, Кара и… – Ты сравнил Хайме с трансформером? – уточняет Тим. – Он может наращивать на теле всякие робо-хреновины, – Дэмиан даже оборачивается, недоуменно приподнимая бровь. – Ты не знал? Возможно, досье на Рейеса Тим читал не так вдумчиво, обнадеженный тем, что личное знакомство от этого освобождает. Надо будет все-таки изучить – Дэмиан вполне способен накрысить на него Брюсу, ну, чисто для того, чтобы Тиму пришлось терпеть на себе этот Отцовский «ты меня разочаровал» Взгляд. Лицо Дэмиана становится скептичным – конечно, он понял, что Тим схалявил. – Я в душ, – говорит он, отбирая нужную одежду. – Не трогай мои вещи. – Как будто они кому-то нужны, – закатывает глаза Тим. – Я предупредил, – и Дэмиан выходит за дверь. Тим вздыхает, возвращаясь к коробкам. Дэмиан заходит в комнату, ероша отросшие волосы полотенцем, он проверяет оставленный на тумбе телефон и хмуро отбрасывает его на одеяло. На Уэйне линялая футболка с выстиранным принтом «Сверхъестественного» на несколько размеров больше, чем следовало бы. (2) Тим удивленно вскидывает брови – они, конечно, не семья педантов, но отжившие вещи выбрасывали без особых сантиментов и увидеть Уэйна в чем-то настолько убитом… Альфред бы в обморок упал. Откуда у Дэмиана вообще эта ветошь? И почему она такая огромная? Дэмиан замечает его пристальный взгляд и одаривает Тима таким же хирургически-неприятным вниманием. – Скажешь до утра хоть слово и, клянусь, ты пожалеешь, – мрачно сообщает он. – И что же такого случится утром? – Я просплю будильник. Но Дэмиан не просыпает; более того – он забирает мотоцикл Тима, пока сам Тим пытается продрать глаза и оклематься, толком и не отдохнув. Кстати, Уэйн не впервой проворачивает этот финт с байком – в Готэме он вечно его таскал, полностью игнорируя праведное возмущение законного владельца. Боже, младшие братья такие гандоны. В результате, пока Тим разбирается куда какой автобус идет, проходит хренова куча времени и в школе он появляется только к четвертому уроку. Вот же дерьмо. Он скользит пальцем по расписанию, пытаясь найти, что же такого пропустил; проблему решает Дэмиан. – Три часа углубленной алгебры, – тыкая в нужный столбец, ехидно пропевает Уэйн. – Не захлебнись слезами. Вот без чьих комментариев Тим бы точно прожил долгую и, несомненно, счастливую жизнь. – Козел, – говорит Тим. – Мог и разбудить. Опаздывать в первый действительно учебный день – это как-то… лучше, конечно, чем падение метеорита и геноцид какой-нибудь африканской страны, но все равно отстой. – Зато ты выспался, – легко пожимает плечами Дэмиан и по нему видно, что Уэйну было бы похрен, даже если бы Тим умер во сне. Тим просматривает расписание, толком ни за что и не цепляясь: биология, химия, история… ну и скукотень. Он знает школьный курс вдоль и поперек – заочно дописывает диплом в Готэмском Университете – но кого это волнует, когда мир нуждается в спасении? Палец Дэмиана прижимает завтрашний урок по физике, который ведет… Джейсон Питер Тодд. Давление на лист становится настолько сильным, что оставляет вмятину. Логика была проста – Дик всю жизнь пропадал с Брюсом, по старшинству пальма няньки переходила Джейсону. Детство Тима текло довольно тихо и мирно в компании интернета и малинового чая, в досмотре нуждался только вечно неуемный Дэмиан. И хоть Джейсон, в основном, занимался тем, что в тайне от Брюса тусовался с какими-то подозрительными гопниками, свои обязанности по опеке Уэйна-младшего он исправно выполнял (когда Дэмиан подрос, они неслабо спелись и тусоваться с подозрительными гопниками в тайне от Брюса начали уже вместе); а потом Джейсон свалил в закат, никому ничего не объясняя. Это случилось два года назад, с тех пор в поместье Тодд появлялся только по очень большим праздникам и, на сколько Тим знал, так ни разу и не пересекся с Дэмианом. Зомби-Эдди, мерзко скалящийся с футболки Уэйна, вдруг выглядит особенно злобно. (3) – Может быть, это не он? – робко предполагает Тим. Дэмиан прижигает его «ты что, дебил?» взглядом. Ну да, глупое предположение. Джейсон, конечно, не профессор, но объяснить детям пару истин сумеет. Проблема-то не в этом. Нереально даже представить реакцию Дэмиана, возможно, уже завтра Счастливая Гавань войдет в историю как второй Чернобыль. Прямо сейчас Тим хочет оказаться в другом городе на другой планете в другой галактике на другом конце вселенной. И то слишком близко – никаких гарантий, что не зацепит ударной волной. Уэйн снова переводит внимание на расписание, смотрит некоторое время, а потом разворачивается и молча уходит. Тим провожает его взглядом – Дэмиан тих и это очень и очень плохо. Он готов поклясться, что слышит щелчки таймера обратного отсчета. По пути на следующий урок Тим замечает, что школа полна народа и дети не похожи на специально отобранных и одобренных – это ординарные люди, выбравшие учебное заведение по предпочтению или месту проживания (или те, чьи родители спешно не настрочили заявление на перевод, как только узнали, что власти планируют здесь устроить). Некоторые носят браслеты, но большинство – нет. Суперов на планете хоть и достаточно, но значительно меньше, чем людей; похоже, здесь тенденция тоже сохранятся. Толпа всех форм и раскрасок – дресс-код так и не ввели. Изначально планировалось придумать отличительные костюмы, даже дизайнера наняли, но идею замяли – предстояло изображать обыденных американских школьников, а не воспитанников академии какого-нибудь Святого Патрика. Девчонки щеголяют ультракороткими юбками, парни – потертыми джинсами, Тим в невзрачной комфортной бежевости и Дэмиан с кричащей символикой Iron Maiden, из массы не выпадают. Впрочем, находится и то, что из картинки выделяется – охрана. За весь путь набирается с десяток мужиков в черных костюмах с рациями и припрятанным оружием; и вот это вовсе не похоже на декорации обычной американской школы. Перестраховка. Никто не знает, чем все может обернуться. Тим думает о мышах и лабиринте. Звонок ловит его на одном из лестничных пролетов. Тим чертыхается – и тут опоздал – но упрямо достигает класса. Учителя еще нет – ох, отлично – он занимает единственное свободное место – перед Коннором, потрясающе. Кент тянется в его сторону. – Что случилось? – с тревогой спрашивает он. – Уолли пытался дозвониться, но ты не брал трубку. Тим вытаскивает из кармана телефон: три пропущенных, черт. Уэст вопросительно приподнимает голову с другого конца класса. – Проспал, – говорит Тим. – Я уж думал, свалил обратно в Готэм, чтобы выключить утюг. Ты такой рассеянный иногда, – хмыкает Уолли в метре от Тима. Тим отшатывается, даже не сразу соображая как. Гребаная суперскорость, боже, он никогда не привыкнет к выкрутасам этих чудо-деток. Уэст отступает, прекрасно понимая его реакцию, лицо Коннора становится еще более тревожным. Тим собирается с мыслями – нужно что-то сказать, что-то о том, что все нормально (все нихрена не нормально) – но дверь с грохотом открывается, прерывая бубнеж скучающих студентов, и в класс заходит учитель. Уолли моментально исчезает; преподаватель некоторое время смотрит на очаровательно улыбающегося уже со своего места Уэста, а потом поднимает взгляд на собравшихся. – Так… что я у вас преподаю? Аудитория наполняется удивленными шепотками, студенты переглядываются. Тим и сам ошеломлен – вот это да. Учебный процесс продумывали до мелочей, разбирали до деталей, изучали вплоть до микробов и… так и было задумано? Учитель переводит взгляд на стеллаж, заполненный всякими канцелярскими принадлежностями: бумага, краски, кисти, есть пара багетов и уйма карандашей. Рядом с его столом стоит статуя едва одетой безрукой красотки, на подоконнике – бюст античного кого-то-там, а стены увешаны плакатами с кругами цветовых сочетаний, таблицами оттенков, набросками различных фигур и репродукциями знаменитых картин. Очень намекающий интерьер. – Рисование, – говорит Артемис, когда реакции не следует. – Мистер Уилсон? Мистер Уилсон от этих новостей выглядит так, будто его зашвырнуло в параллельную реальность, где с неба валятся грибы, носки не остаются без пар, а в качестве президента выступает бобер Деггет (и, судя по выражению глаз, при переходе по голове его огрело чем-то беспощадно тяжелым, предположительно, задницей единорога Чарли). (4) – Сэр? – с беспокойством произносит Артемис. – Ну, конечно, – широко раскидывает руки мистер Уилсон. – Рисование, – и из его лица уходит всякое недоумение, полностью вытесняясь предвкушением грядущего веселья. Веселья? Он вытаскивает из-за пояса пистолет и опускает его на стол; еще одна беретта отправляется туда же. Жестом фокусника Мистер Уилсон достает с лодыжки армейский тесак и под кокетливым углом втыкает его рядом с огнестрелом. На рукояти ножа болтается милая розовая кисточка, напоминающая серпантин с детских велосипедов. Композицию завершают небрежно натрушенное бумажное конфетти и противопехотная мина, появившиеся из выдвижного ящика стола. Впечатленный перформансом класс обмирает настолько, что слышно как в соседнем кабинете биологии из крана капает вода. Не хватает разве что фанфар. Уолли едва уловимо мурлычет «та-да». Вот теперь все окей. – Урок первый: натюрморт, – налюбовавшись, весело провозглашает Мистер Уилсон. Охренеть можно. Это точно есть в плане? Мистер Уэйд «можно просто Уэйд» Уилсон оказывается довольно милым мужиком с ужасающим чувством юмора – половина студентов так и не отходит от первой шутки, как прилетает еще с десяток. Час проходит в мазюканье – мало кто здесь Пикассо – под аккомпанемент из его подколок и историй из жизни, содержанием хлипко балансирующих на грани между россказнями обычного среднестатистического жителя мегаполиса и фантазиями озабоченного сумасшедшего (на середине урока подключается Уэст, небылицы дополняются заговором масонов и доритос-убийцами). В получившемся сюре Тим даже расслабляется: он не в восторге от изобразительного искусства со своим-то образованием, но атмосфера урока и причудливые гипнотические потеки акварели делают свое дело. Опус «она оказалась кальмаром» так вообще пробивает на смех. Кажется, впервые за последние дни, он наконец-то спокоен. Следующая по расписанию геометрия проходит скучно. Химия тоже. Что нового вообще здесь можно узнать? Тим заходит в библиотеку и, когда возвращается в холл, школа заметно пустеет: остаются только учащиеся младших классов; видимо, дожидающиеся факультатива. Тим переводит взгляд на часы. Неплохо бы успеть забросить вещи в общежитие, перед тем как встретиться с Коннором – он не особо рад гонять чаи с Кентом, но слово есть слово. На этот раз автобус довозит без происшествий, лифтом Тим поднимается на нужный этаж, где, завернув за угол, внезапно влетает в стену (с утра ее точно не было, да какого черта). Он неграциозно шлепается на задницу, рядом тут же опускается Коннор. – Прости, я не заметил тебя, – с сожалением говорит он, передавая отлетевшую сумку. – Ты в порядке? Тимоти? Тим с отвращением кривится – полное имя бесило еще с детства, каждый раз передергивало официозом и высокопарностью. Для друзей он был Тимом, чужим людям же представлялся полным – чтобы не забывать о том, что рядом далеко не семья. – Я ранил тебя? Это не стена, – отдаленно думает Тим – Это Коннор. Мальчик, чтоб его, из стали. Тим трет ушибленный локоть и проглатывает шестиэтажную конструкцию своих мыслей по этому поводу. Вздохнув, он тихо выцеживает: – Нет, все в поря… – Ты свалил и оставил меня одного! Он удивленно моргает, поворачиваясь в сторону крика – дверь их комнаты за поворотом в конце коридора, расстояние метров в пятнадцать, но Дэмиан вопит действительно громко. Вот он, взрыв: первая волна, раз стены еще стоят и ничего не полыхает. Эвакуация здания уже началась? Надо валить, срочно, пока Дэмиан не дотянулся до шкафа со своим нежно любимым металлоломом и не превратил всю общагу в Сайлент Хилл. (5) – Я вернулся, как только узнал, – едва различимо отвечает Джейсон, – Что ты здесь. Тим слышит и его тоже, значит, разговор происходит в коридоре. В коридоре. Они что совсем придурки? – Дело не в том, что меня засунули в этот цирк, Джейсон, а в том, что ты свалил! Это потому что я выродок? Вся эта хрень с перемещениями, какие-то гребаные порталы, поэтому? Тебя ведь тошнит от ебучих псеводоинопланетян, я такой же, да? Голос Дэмиана впервые настолько яростный. Нет, не верно. Отчаянный. – Подожди-ка, – приподнимая бровь, медленно говорит Коннор. – Твой брат, он… Блять. Даже табуретка сложит два и два; сколько людей поблизости, кто еще мог это слышать? – Жидкий азот, – чеканит Тим. – Только попробуй закончить фразу, и завтра для тебя не наступит, клянусь, я убью тебя. Коннор послушно захлопывает рот, получается с немало комичным клацаньем, не заглушаемым даже грохотом истерично долбанувшейся о косяк двери. Он молчит, но недолго. – Секрет за секрет, – предлагает Коннор. – Кларк Кент не мой отец. Что. – Дядя. Лойс вообще никто, Кара не сестра, а племянница, – продолжает он. – Но в таком свете мы мало похожи на образцовую семью, так что пришлось переиграть. У семьи Уэйн не было шкафа, заполненного скелетами, у них набрался целый анатомический музей и маленький нюанс Дэмиана – далеко не жемчужина коллекции. Возможно, безупречные Кенты тоже имели парочку грязных тайн. Тим пристально смотрит на лицо Коннора: он не выглядит как человек, который лжет. Больше как человек, который непомерно устал от всего происходящего и с радостью свалил бы осваивать сельское хозяйство на Юпитере, лишь бы не участвовать в этом пиздецки веселом шоу. – Уолли подтвердит, если ты не веришь. В комнате что-то разбивается (остается только надеяться, что Уэйн не додумается швырнуть в голову Тодда ноутбук Тима), слышен треск ткани (шторы?), после – тишина. Тиму мерещится хруст стеклянной крошки и тихий вой, будто кто-то плачет, но когда он фокусируется на звуке, отголосок пропадает. – Кроме нас четверых, этаж пуст, – говорит Коннор. – Стены и пол укреплены десятисантиметровой сталью и звукоизоляционной прослойкой. Больше никто не знает. Тим трет лицо, запускает пальцы в волосы, пытаясь стряхнуть с себя хоть часть всего этого кошмара. Боже. – Мне нужен кофе, – выдавливает он. – Здорово, – невесело улыбается Коннор. – Мы за ним и идем. Кент втыкает вилку в кусок торта, оставляя ее стоять вертикально. – Мы не выродки, – говорит он, смотря на десерт без всякого аппетита. – Мне плевать, что ты думаешь, но мы не выродки. На самом деле, он прав. Дэмиан – неперевариваемая капризная задница, каких еще поискать, но точно не монстр. Уолли не чудовище. Коннор… тоже. Чтобы творить хаос и убивать напропалую не нужно уметь дышать под водой, носиться с космической скоростью или швыряться мотоциклами. Не обязательно даже иметь стандартный комплект из двух рук и ног. Или оружие. Люди тысячелетиями мучили, душили, топили и избивали друг друга, прекрасно в этом преуспевая без каких-либо изысков. Для того, чтобы причинять боль необходимо лишь желание, прочее с легкостью опускается. – Я знаю, – говорит Тим. – Я никогда не считал вас такими. – Ты боишься, – и Коннор не спрашивает, он утверждает. – Что произошло? Ну да, у всего есть причина. Ничего не происходит просто так. Исключений нет. – Во время войны… – тихо говорит Тим в успокаивающий цвет смеси молока и кофе, – Мне десять было, когда экскурсионный автобус… там был человек. Он вышел на дорогу и стоял в огне. Он улыбался и полыхал как костер. Тим закатывает рукава насколько возможно, приподнимает водолазку, открывая живот. Выбралось всего пятеро, трое погибли в больнице. – Они сгорели заживо, – говорит он. – Тем, кто задохнулся дымом, повезло. Он быстро одергивает одежду, замечая косые взгляды других посетителей кафе; чужое любопытство напрягает – Тим горбится, натягивая рукава до самых кончиков пальцев, прячет поврежденную кожу, пристыжено утыкается в чашку. Лицо уцелело только потому, что Тим закрывался руками, а после прошел через четыре пластические операции; в остальном он такой весь – зарубцованный и смятый как промокшая бумага. Прощай навеки, купальный сезон. – Вид открытого огня приводит меня в ужас, приступ паники могут вызвать даже свечи, – продолжает Тим. – Я не то, что боюсь вас, это глупо, я понимаю. Но не просто забыть такое, знаешь. Коннор обводит пальцем скрытую тканью полосу шрама, повторяющего изгиб вены на тыльной стороне запястья. Тим цепенеет, но руку не убирает, наблюдая за бережными неспешными движениями. За прошедшие годы он наизусть выучил причудливый рисунок собственной кожи и соскользнувшие на линию пульса прикосновения все еще отслеживают спрятанные изломы. Коннор не использует свое мета-зрение – глаза Кентов вспыхивали от этих штучек, он просто… Каким-то немыслимым образом запомнил каждый из них. – Мои родители погибли при бомбежке, – говорит Коннор. – Мы тогда в Смоллвиле жили. Смоллвиль обратили в пепел в первый год войны, остался лишь выжженный остов. Тим читал сводки – кроме Кентов не уцелел никто. Это даже не Хиросима – ее можно было восстановить, и сейчас город процветает. Смоллвиль же больше никогда не будет заселен. – Я, Кара и Кларк – мы жаропрочные, – усмехается Коннор. – А они были людьми. Обычными. Мы рождаемся от обычных людей без приставки супер. Мне тоже было десять. Тим автоматически прикидывает даты и хмурится – время не сходится. – Тебе разве не шестнадцать? – спрашивает он. – Восемнадцать, – криво улыбается Коннор. – Каре четырнадцать. Практически никто не подошел по возрасту, пришлось работать с тем, что нашлось. А, ну да. План имелся, детали подогнали. Коннор будто только замечает, что его ладонь до сих пор покрывает чужое запястье; он быстро убирает руку и, лишь бы куда-нибудь себя деть, выдергивает вилку из торта, втыкая ее обратно под прямым углом, образуя крест следами от зубцов. Во время движения рукав куртки задирается и на свет выглядывает браслет. – Почему ты терпишь все это? – кивает на украшение Тим. – Он вообще снимается? Коннор тоже смотрит на свое запястье. – Внутри запаянное металлическое кольцо, – с отвращением говорит он. – Если только срезать. Думаю, могу сорвать. – Но? – намекающе тянет Тим. Коннор обводит пальцем цифры, выбитые на плавной дуге – порядковый номер. Остервенелая человеческая жажда тотального контроля пронумеровала и проштамповала всех суперов, дотошно занесла в реестр и время от времени наведывалась на дом в лице сотрудников Департамента Экстранормальных Операций. Теперь мир был таков. – Я не хочу никого убивать, – после долгой паузы говорит Коннор. – Достаточно. Последняя война стала уникальной в том, что впервые за всю историю человечества оружие в классическом определении этого понятия использовали не обе стороны, а только одна (ну, если не брать в расчет Войну с Эму – это подпортит статистику). (6) У людей были автоматы и минометы, и ракеты, и гранаты и еще много разных прекрасных вещей, у метов этого не было. Оружием стали они сами. Есть некоторые факты, которые можно сказать о Конноре: он сильный, быстрый. Умеет летать, слышит на кучу километров и может делать дыры в чем угодно одним только взглядом. Список длиннее, это так, часть. Кстати, даже оцарапать Коннора задача не из легких – если он такой же, как Кларк, (а он такой же), Коннор способен пережить взрыв ядерной бомбы, лениво сидя на этой самой бомбе. Вполне вероятно, что он намного опаснее парня, спалившего автобус Тима. А еще у него есть племянница, которая, в пересчете на годы войны, была совсем малюткой. Даже если Коннор уродился пацифистом до мозга костей (что не так – за этим явно к Кларку), никаких шансов, что он не защищал Кару, пусть зная, что она неразрушимая, как и он сам. Тим ни разу не был на поле боя. Всмысле, да, он пострадал в инциденте с экскурсией, но в открытых действиях участие ни прямо, ни косвенно, по понятным причинам, не принимал. Он мало что знает о военном деле, но представляет, что такое артиллерийский обстрел или авианалет – новости крутили каждый час. Картинка живописная даже если смотреть на черно-белом ламповом телевизоре чьей-нибудь глухой древней бабули, не то что оценивать происходящее в Full HD и Dolby Surround личного присутствия. Голливуд рыдает кровавыми слезами. (7) Смоллвиль уничтожили не ради скуки – город разнесли в пыль, потому что там жили Кенты. Зная на что они способны, семью пытались ликвидировать в первую очередь, получилось плохо, но попыток не прекратили, и Кенты все шесть лет варились в самых сливках замеса. Шесть лет. Одному богу известен весь масштаб кошмара, который пришлось пережить Коннору только для того, чтобы выжить и все ужасы, которые он был вынужден сотворить, чтобы сохранить остатки того, что ему дорого. Вилка падает с резким звоном, выкорчеванный из торта кусочек влажно шмякается на стол. Коннор дергается от звука, его глаза едва уловимо бликуют красным, но свет тут же пропадает, восстанавливаясь в синеву. Тим смотрит на испачканную кремом столешницу. Ну и свинство. – Ты ведь не любишь сладкое, да? – с легкой улыбкой спрашивает он. Дело не в аппетите: Стефани умудрялась трескать конфеты и под Техасскую Резню Бензопилой. (8) Сахарные наркоманы те еще извращенцы. – Вообще, нет, – несмело подтверждает Коннор. Он немного расслабляется, интуитивно ощутив смену атмосферы. Или возможно, улыбка Тима обладает каким-то волшебным действием, а он и не знал. – Зачем ты вообще его взял? – со смешком спрашивает Тим. – Раз изначально не хотел есть. – К кофе принято что-то брать, – пожимает плечами Коннор. – Не знаю. А, необходимость соответствия, привет, мы знакомы. Как важно теперь быть тем, кем тебя хотят видеть. Война потрепала обе стороны, но в итоге прогибаются именно меты, хотя, по сути, силы и права равны. Ради того, чтобы бойня не повторилась, они готовы принять унизительные условия и изображать из себя невесть что. Но не люди. Конечно, не люди. Зачем мировому правительству играть в альтруизм, когда можно надавить сильнее и урвать кусок сочнее? Перед интервью Коннор предложил выбор ему, но себе его не оставил. Он предпочел соответствовать, но ничерта это не добровольное решение. Насколько долго он врет, вот так, даже в мелочах? Тим решает попробовать кое-что, в чем Коннор не сможет стемнить: не успеет. Даже с его скоростью. – KFC или Макдональдс? – броско спрашивает он. – Макдональдс, – так же быстро отвечает Коннор, интуитивно перенимая темп. – Блинчики или вафли? – продолжает Тим. – Блинчики. – Янкиз или Ред Сокс? – С бейсболом к Уолли, – закатывает глаза Коннор. – Не моя тема. – Алая Ведьма или Черная Вдова? – Чувак, – взгляд Коннора становится немало озадаченным. – Не обладая никакими способностями, Вдова наваляла такому списку, что проще назвать тех, кому не прилетело. Что ты ожидаешь услышать? – Алая Ведьма может искажать время, – веско напоминает Тим. – И манипулировать вероятностью. Она круче. – Супершпионы, – тоном «не спорь со мной, женщина» сообщает Коннор, – Спецагенты. Государственные секреты, работа под прикрытием, тайные личности. Тимоти, ты ведь не серьезно, да? Извилины царапает от обращения, мозг истошно вскрикивает, протестуя против неоправданного насилия. – Я Тим, – прежде, чем осознает, говорит он, – Прекрати звать меня Тимоти. – Да, но ты сам… И это возможность отменить поспешное решение, слить все на тормозах, потянуть одеяло на себя. Тим ее не использует. – Уже нет. Они определенно поладят. В процессе Тим схлопочет инфаркт или два – он едва не родил, когда глаза Коннора полыхнули этим смертельно опасным блеском – но они точно поладят. Тим возвращается в общежитие чуть позднее девяти; комната не выглядит местом эпичного побоища, ноутбук, хвала небесам, тоже нетронут. Пропадает набор декоративных казенных тарелочек (боже, посуда, которую вешают на стены, они нормальные вообще?), на стеллаже сумка со спортивной формой Дэмиана – кажется, в его расписании была физкультура. Угол ковра лежит неровно, шторам хана. Сам Дэмиан где-то пропадает. Переодеваясь и раскладывая сумку, Тим отдаленно отмечает все это, после – падает на кровать и, зарывшись в одеяла, закрывает глаза. Хватит на него впечатлений на сегодня, пора уже дать шанс завтра. Он просыпается в четыре утра – черт, лег слишком рано – и половина Дэмиана снова пуста, а из ванной доносится шум воды. Этот парень вообще спит? Дэмиан заходит в комнату и сразу же безошибочно замечает его пробуждение. – Я брал твой мотоцикл, – суша волосы полотенцем, говорит он. Тим малочленораздельно мычит – вот уж удивил. – Не верну еще неделю, – продолжает Дэмиан. – Может, дольше. – Будь осторожен, – сонно бормочет Тим. – Брюс кастрирует меня, если узнает, что ты гоняешь без прав. – Я нормально вожу, – предсказуемо взбрыкивает Уэйн. – Ни разу даже не поцарапал. Когда он поворачивается, чтобы повесить полотенце на крючок, в комнату проникает больше света – Тим недовольно промаргивается – на Дэмиане огромная футболка с едва читаемым принтом какой-то фразы про байкеров и шлюх. Вещь кажется отдаленно знакомой. – Да, но сестренка в родне тебя мало обрадует, – закрывая глаза руками, бубнит Тим. Боже, кто-нибудь, убейте все лампочки, пожалуйста-пожалуйста. – Как будто что-то изменится, – хмыкает Дэмиан. Только дайте Уэйну хоть намек на намек и он непременно вас опустит. Ну, конечно. Тим зевает и отворачивается, снова проваливаясь в сон. На этот раз он не просыпает, но утро снова проводит в одиночестве – Дэмиан с семи лет бегает, ни свет, ни заря. Тим выполняет все необходимые воскрешающие ото сна ритуалы, выбирает из бесконечного запаса водолазок и джинс новый комплект, собирает тетради и сверяется с расписанием – в школе три класса шестнадцатилеток – он в группе с большим количеством часов точных наук. По привычке, не иначе. Он не знает, как распределились остальные – есть еще гуманитарный класс и курс с углубленной биологией и химией – но скорее всего, он с Уолли. В любом случае, не потеряются: часть уроков будут проходить общим потоком; то же рисование с мистером Уэйдом, например. Очень важная дисциплина, определенно прочный фундамент для строительства успешного будущего. Кто вообще составлял план обучения? Ладно. Тим проверяет время и плетется на автобус. Вряд ли Дэмиан действительно вернет мотоцикл, как обещал, так что в ближайшее время либо так, либо семь кварталов на своих двоих. Тим листает учебник, медитируя над кофе, захваченным в кофейне по дороге, и терпеливо ожидает явления Джейсона народу. Уолли садится за парту перед ним. – Че как, Тимбро? – улыбается он. – Вижу, ты вспомнил, где в телефоне будильник. Улыбкой Уолли можно спасать от тьмы ночные задворки Готэма или испепелять глаза его невинных мирных жителей – любое, на выбор. – У тебя ужасное чувство юмора, – говорит Тим. – Ты вообще ужасный. – А вот и нет, – легко отмахивается Уэст. – Я очаровашка. Он ерзает, дергается и покачивается, даже не отдавая себе в этом отчет. Должно быть, для Уолли вся идея – непередаваемое приключение – сидеть на заднице шесть-семь уроков к ряду – не так уж просто для того, кто не может протянуть без движения и несколько секунд. – Нет, правда, как ты? – раздражающе щелкая ручкой, спрашивает он. Тим осматривается – почти все вокруг люди. Карен, Калдур и Ракель, остальные – детки бизнесменов и еще парочка «ординарных», на руках которых нет браслетов. Уолли тоже обводит класс. – Всего двое и я, – вкрадчиво говорит он. – Не напрягайся так. Когда автобус Тима пожирало пламя, Уэст был где-то в Миннесоте (как и большинство других, прячась или защищаясь), но он в курсе. Уолли вообще все знал. Сначала он был лучшим другом, после – лучшим другом, чьи способности успешно скрывались перепиской, а потому и не пугали. Тим вообще не думал о них, когда перебрасывался с Уолли новостями и переживал за то, в каком он состоянии – это не имело значения. Позже при встречах Уолли старался не светить своей «ненормальностью», хотя его, конечно, прорывало. В такие моменты, в глазах Уэста появлялось извиняющееся выражение, а сам он выглядел нашкодившим ребенком. Прямо как сейчас. – Вы не прокаженные, – говорит Тим. – Правда? – тихо переспрашивает Уолли и он становится похож на кошку, впервые ступающую по мягкому одеялу; даже перестает измываться над ручкой. Тим привыкнет. Он уверен, что справится – нужно только время. Вплоть до двенадцати силы Дэмиана то и дело стихийно давали о себе знать, наводя вокруг сумбур и хаос, но Тим ни разу даже не чихнул. Бардак в поместье воспринимался естественным порядком вещей. Он смог с Дэмианом, сможет и с остальными. Немного меньше мыслей о том, что они могут сделать, больше – о том, кто они. Вот и все. – Ты сам как? – тепло улыбается Тим. – В смысле… ты. Уолли тушуется, неловко трет запястье, закусывает губу и неопределенно косится куда-то в потолочное пространство. Ручка снова начинает щелкать и на этот раз ритм какой-то… грустный. – Не очень, – отвечает он. – Много статики, мне сложно. И есть все время хочется, хотя я постоянно ем. – Это нервное, – успокаивающе произносит Тим. – Многие едят, когда нервничают. – Ну да, – криво улыбается Уолли. – Наверно, так. В класс проскальзывает Артемис и его лицо возвращает привычную жизнерадостность. – Я встретил будущую мать моих детей, – наклоняясь, заговорчески шепчет Уэст. – Оно того стоило. Тим недоуменно моргает: вот это да. – Оливер тебе голову свинтит, если узнает, – тихо шикает Тим. – Рехнулся что ли? Отношения подобного рода не были под запретом – Кларк состоял в законном браке с Лойс, Барри – с Айрис. Да и много народа не разрывало связей и после «шазам-момента»: в шестилетку определенная доля людей защищала суперов не только потому, что сочувствовала им или восхищалась – они спасали семью. Просто… Куин, ну. Он хоть и ратует мир и жвачку, вряд ли одобрит такие шашни с собственной племянницей, скорее наоборот. Это дерьмо имеет все шансы окончиться скандалом. – Она потрясающая, – и глаза Уолли реально горят. – Ты бы знал, Тим, она нечто. – Да ты с ней хоть разговаривал? – Нет, но… Дверь резко открывается и в классе появляется Джейсон; Уэст пропадает, материализуясь на соседнем от Артемис месте. Тодд проходит к столу и опускает на него огромную коробку (наверное) с демонстрационным оборудованием. С визита на прошлое Рождество Джейсон стал еще немного выше, и как-то ощутимо жестче. С каждой встречей его фигура теряла вальяжную расхлябанность, постепенно приобретая плотный внутренний костяк; и сейчас претерпела очередное такое преображение. Джейсон не выглядел каменным или вроде того, он оставался текуче-плавным и лениво-пластичным, но казалось, будто его кости отлиты из металла. Седина, намек на которую появился еще в пятнадцать, превратилась в полноценную прядь. Тодд выводит на доске малочитаемую угловатую хрень, в которой Тим с горем пополам, исключительно благодаря долгой жизни под одной крышей с ним, разбирает буквы, и произносит: – Это мое имя, если кто не догадался узнать с расписания. Добро пожаловать в удивительный мир физики. Его хмурый взгляд спотыкается о Тима и немного оттаивает, ухмылка становится не такой жестокой. Больше Джейсон никак не обозначает их знакомство. – Эй, Дрейк, зацени, – говорит Дэмиан, падая рядом на ланче. Он подсовывает свой яблофон и отдает навороченные мониторные наушники, один динамик из которых Тим прижимает к уху. Дэмиан накручивает звук и склоняется рядом, закрывая экран от света потолочной лампы. Утренний выпуск новостей – репортаж повествует о группе мета-людей, ряженых в цветастые трико, звучно зовущихся Лигой Справедливости. Костюмы, обалдеть, вот и дождались, видимо, мир все же на грани краха. По лицам не определить – все в масках – но, благодаря символам, Тим распознает их – дядя Уолли, Диана, Хэл, Артур и, конечно, Кент-старший. Неизвестным остается только мужик в черном плаще, траурным пятном контрастирующий с аляпистой массой – этого перца Тим видит впервые. На груди незнакомца расправившая крылья летучая мышь, а выражение квадратного подбородка тонко намекает, что он, как минимум, прародитель мрака и хардкора, прибывший на вечеринку с самого днища бездны. – Прошло по всем каналам, – говорит Дэмиан. – Вот и наш отряд супергероев подъехал, клево. Дэмиан наблюдает за видео с легкой насмешкой, вуалирующей интерес, создается впечатление, что он тоже не прочь поучаствовать. – Не говори, что хочешь так же, – замечает Тим. – Только если выдадут зеленые боты, – саркастично фыркает Дэмиан. Уэйн сбрасывает репортаж и открывает окно чата. Он набирает сообщение и опускает телефон на столешницу, располагая его так, чтобы экран был виден обоим. /Robin: есть что-нибудь для нас?/ Тим с пеленок не доверял официальным версиям; война только подчеркнула необходимость более адекватных источников, которые, не сразу, но нашлись. Данные, подкрепленные утечками из правительственных учреждений, частных лабораторий, военных отчетов, смутные слухи, неправдоподобные домыслы, вранье и не очень – Тим хорошо освоился на поле перекупщиков информации. Он никогда не прибывал в восторге от Уэйна, но Дэмиан являлся частью семьи, и его безопасность стала первостепенной необходимостью. Тим не мог защитить его от вооруженного налета, но мог предугадать травлю, забить тревогу, поднять всех на уши и они бы увезли Дэмиана, спрятали, инсценировали смерть – что угодно – они бы спасли его. Когда война закончилась, угроза облавы исчезла. Официально. Тим не ушел с арены и, после отъезда Тодда, Дэмиан разделил с ним сеть (даже свободно сидел под его старым логином). Уэйн быстро сообразил куда и как дует ветер, и, после его поездки в гости к биологической матери позапрошлым летом, они получили лазейку к данным Ра'с аль Гула (что немало – Лига Теней, во главе которой стоял дед Дэмиана, держала весь восток), сам Тим был на «ты» с закромами приемного отца и Пентагоном. /ToyMaster: если вам интересно/ Дэмиан ухмыляется и поднимает на Тима лучащийся довольством взгляд. Последний раз они выходили на связь накануне приезда, но на планете непрерывно что-то творится и, конечно, Игрушечник уже мог рассказать пару занимательных историй. /Robin: нам очень интересно/ Всплывает сообщение о передаваемом файле – по размеру предметный указатель, не более – Дэмиан подтверждает прием и пакет байт за байтом перекочевывает в телефон, петляя по уйме спутников, проходя парочку систем шифрования и заодно трижды копируясь на сервера в поместье. Тим поднаторел не только в сохранении безопасности семьи, но и в информационной приватности. – М... ребята? Уэйн молниеносно смахивает телефон в карман, Тим оборачивается на голос: Кара. – Можно к вам? – застенчиво улыбаясь, спрашивает она. Повисает пауза: Дэмиан вперивается в лицо девушки и больше никак не реагирует, хотя именно его ответа она и ждет. Тим подбивает ногу Уэйна под столом: отвисни, придурок. – Конечно, – оживает Дэмиан, подчеркнуто услужливо пододвигая стул. – Видел новости? Тим едва не подпрыгивает – слева внезапно образуется Коннор. Кент улыбается, извиняясь за то, что, очевидно, напугал. Тим неопределенно мычит в ответ – и как долго он здесь? Он в зоне обзора Дэмиана, вряд ли Уэйн не акцентировал его появление, так что экран Кент видеть не мог, а в остальном… Из другого конца кафетерия доносится громкое обсуждение функциональности «ушек» костюма Флэша, ребята у буфета спорят о целесообразности юбки на Чудо Женщине – должно быть, репортаж не видели только мертвые (и то потому, что в аду, очевидно, нет кабельного). – Логика есть, – передергивая плечами, говорит Тим. – Добро, зло, симметрия. Всегда были парни хорошие и парни плохие. Раньше роли исполняли правительственные войска против мафиози и каких-нибудь религиозных моджахедов, после мир объединился уже в противовес мета-землянам. В перемирии ничего нового не произошло: были те, кто поддерживал гармоничное сосуществование и те, кто категорически отказывался в этом участвовать. В принципе, лагерь недовольных выглядел как старый добрый терроризм, только теперь члены оппозиции швырялись файерболлами, искрились молниями и за минуты наращивали невесть откуда огромные кровожадные джунгли. Вполне разумно сбалансировать весы набором таких же умельцев. – Там твой дядя, – вдруг говорит Тим. – Эм… – он осматривается: маловероятно, что подслушивают, но вокруг достаточно народа. – Отец. Извини. Коннор скупо кривит губы, выражая свое мнение по поводу всего этого фестиваля звездеца. – Куда без него, – без выражения отвечает он. – И остальных. Кто последний? – Последний? – Человек в черном. – А. Дементормэн, – тянет Тим. – Не знаю. Должно быть, тоже кто-то из ваших. (9) – Бэтмен, – хохотнув, поправляет Коннор. – Но прикольно. – У него такое лицо, будто он ест детей, – пожимает плечами Тим. Нет, серьезно, мужик реально жуткий. – Уверен, что вампиров не существует? – Ой, заткнись, – Коннор слабо пихает его в плечо. Тим смеется и накрывает место «удара» ладонью. Коннор задумчиво смотрит на его руку – Тим замечает, что виднеется край ожога и глубже забирается в свитер, натягивая рукава до костяшек. Коннор отводит взгляд на столешницу и, обращаясь больше к ней, нескладно произносит: – Слушай… мы вечером хотели собраться вместе, посидеть немного, знаешь, не за партами. Ты, я, Уолли, Дэмиан, еще парочка суперов. В программе тупые шутки, немного пива и кривые попытки не напугать вас до усрачки, – робко улыбается он. – Что скажешь? Тим закусывает губу – как заманчиво, вау. В памяти всплывают воспоминания из детства – когда он был еще совсем маленьким, Дик учил его делать рондад. Грейсон всю жизнь занимался гимнастикой (он сохранил эту страсть и до сих пор), в школьные годы даже засветился в парочке соревнований и вот вдруг загорелся мыслью обучить Тима этому чертовому перевороту с опорой на руки. Оров и слез было немеряно, беготня по поместью длилась неделю; Дик уверял его, что не даст упасть, а Тим все не верил и мысленно представлял жуткие сцены собственной смерти – один раз даже скорую вызвали, настолько ему на нервах поплохело. Он боялся подвихнуть руку и сломать шею. Дик не сдавался. В итоге Тим освоил этот чертов рондад, переворот назад, стрекосат и еще уйму всякой хрени, названия которой он даже не знал, но с легкостью выполнял. Более того – в свои шестнадцать Тим мог нарисовать на бревне трюк любой сложности, не важно сколько в нем сальто и стоек на руках – Дик вложил в него идеальное чувство баланса и уверенности в собственных силах. А началось все с долбанного «колеса» и это было очень и очень страшно. – Я приду, – говорит Тим. Под потолком дребезжит звонок, Кара обрывает себя на полуслове, прекращая попытки хоть как-то разговорить дружелюбного как кирпич Дэмиана. Девушка прытко вскакивает, вцепляясь в рюкзак, ее радость свободе видна даже слепому. Кара быстро прощается и убегает в сторону выхода. Дэмиан с характерным громким звуком скучающе тянет через трубочку кончившийся яблочный сок. – Биология, – постно говорит Коннор. – Алгебра, – сообщает Тим. – Увидимся вечером. Тим поворачивается к Дэмиану – в руках Уэйна телефон, но смотрит он в сторону Кента, растворившегося среди других студентов, спешащих на уроки. Тим вопросительно склоняет голову – Дэмиан точно слышал конец разговора – Уэйн в ответ безразлично передергивает плечами. Что ж, похоже, они оба в игре. – Правда или вызов? – жуя сэндвич вместе со словами, спрашивает Уолли. Калдур выныривает у бортика, водружая локти на плиточный край. Под конец дня он заметно выцвел и даже начал дрожать – вот уж кто действительно жил по часам. Единогласно решили собраться в школьном бассейне, где, собственно, большую часть времени и болтался Калдур, хотя имел комнату в общежитии (исключительно ради галочки и хранения вещей). Для комфорта натащили шезлонгов и полотенец, забросили напитки в ведро с охлажденной водой, Кассандра и Артемис организовали закуски. И вот они тут. Тим отрывается от рассматривания танца бликов на потолке и поворачивается в сторону разговора. Коннор немного раздумывает, и решает: – Вызов. – Быстро скажи что-нибудь глупое и забавное, – объявляет Уолли. – Если перевернуть инициалы Брюса Уэйна, получится Warner Brothers, – тут же выдает Коннор. Тим тихо фыркает, Дэмиан ухмыляется, а зеленая бурма, растянувшаяся рядом с перекрещенными лодыжками Кассандры, открыто смеется. Окей. Тим просто пропускает этот факт, не давая осесть в мозгу. Он оскальзывает помещение в поиске того, во что бы впериться, чтобы не думать о хихикающем коте; взгляд минует надувной матрас Уолли, стопку одежды Гарфилда, разложенную на полотенце еду и останавливается на сидящем вполоборота к нему Конноре. – Похоже на правду, – придирчиво щурится Уолли, обвинительно тыкая в собеседника надъеденным бутербродом. – А был вызов. – Не силен в этой игре, – с наигранным раскаяньем разводит руками Коннор. Он улыбается. Не так, как Тим привык – широко и ослепительно, а более сдержанно и невзрачно, но искренне. Коннор сидит, привалившись к столбу рядом со спинкой шезлонга Дэмиана, он не держит осанку Супербоя и не пытается гордо расправить плечи, наоборот, его фигура сгорблена и расслаблена. Пресловутая Суши-символика тоже куда-то пропала, уступив место светлой футболке без рисунка, поверх которой наброшена фланелевая рубашка. С уходом картинности Кент становится странно похож на обычного смертного, он больше не выглядит Мальчиком из Стали; а просто... незатейливым милым парнем, любящим кантри и бейсбол (ладно, Коннору не нравится бейсбол, но наверняка это баскетбол). Он переводит взгляд на Калдура, который сообщает: – Правда. Телефон Тима пищит. /Прекрати таращиться на этого пришельца, кретин/ Уэйн с намеком приподнимает бровь (что в лучах подсветки экрана выглядит особенно красноречиво) и Тим наконец-то отворачивается от Кента. Черт. Дэмиан роняет яблофон на свою грудь и забирает одну из банок с полотенца. – Ты разве не должен быть в воде по шею? – подозрительно кивает на Калдура Коннор. – Жабры же выше твоих плеч, нет? Калдур смотрит удивленно, будто не понимает в чем вообще вопрос. – Шея, – подсказывает Кассандра. – Они на твоей шее. Она машет рукой над ключицами, очерчивая в воздухе линии, пытаясь объяснить жестами. Калдур широко распахивает глаза – кажется, дошло. – Этими я дышу на суше, – он подтягивается, садясь на бортик, задирает майку и показывает глубокие полосы на ребрах. – А вот этими в воде. Повисает некоторая пауза, во время которой все присутствующие переосмысливают реалии бытия. Пронимает даже Уэйна, хотя его покерфэйс не способно покоробить и цунами. Твою ж налево, Кэл. – Зачем я спросил, – блекло резюмирует Коннор. Уолли где-то на грани между восхищением и отвращением, Кассандра от души отхлебывает пива. Артемис внимательно наклоняется ближе, подползает, рассматривая лучше; кажется, что в бороздах виднеются жаберные лепестки. Или не кажется. Боже. – То есть… – медленно проговаривает она. – Ты как Эйб Сапиен? (10) Калдур поправляет одежду и чисто спрыгивает обратно, не поднимая лишних брызг. Он снова складывает руки на мокрой плитке и неуютно теребит браслет, окольцовывающий запястье. Есть чему смутиться, да. – Ну, я живу не так долго, не гений и не телепат, – пожимая плечами, говорит он. – И у меня нет психометрии. По сути, я дышу под водой и, ну, управляю водой. Тим отпивает из своей бутылки и думает о жабрах и о том, что Перси Джексону, очевидно, нравится Dark Horse. Вообще его можно понять – Хэллбой штука и правда забористая. – То есть, ты больше Корра? – потягиваясь, говорит кот. – Девчонка из Аватара. (11) Животное звучит чистым голосом Гарфилда – тембр и тональность ничуть не изменены. Тим машинально отмечает это без какого-либо отклика. Интересно, а Город Грехов он читал? Они еще и мангу выпускают, он в курсе? Тим месяц штудировал Gantz без перерыва на обед и сон – сюжет просто невероятный, тотальный отвал башки. (12) Он откидывается на подголовник и сталкивается взглядом с Коннором – Кент смотрит с подозрением и легкой опаской, будто Тим в любой момент может с воплями выбежать за дверь и уже через полчаса проштамповывать паспорт на мексиканской границе. А. Я в порядке, – неуловимо шепчет Тим. – Рехнуться можно, но я в порядке. Коннор робко улыбается и разводит руками в явном «ну, блин, кто ж знал». – Корра не жила под водой, – возражает Дэмиан. – И умела контролировать все четыре стихии, а у Калдура только вода. Сложно представить себе реальность, в которой Дэмиан разбирается во всех аспектах динамики Легенды о Корре, но, похоже, они в ней и находятся. Уэйн вообще разногранная личность. – Почему тогда у тебя есть нос? – бестактно вклинивается Уолли. – Он, получается, не нужен. – Потому что только у злодеев нет носов, – убежденно щелкает пальцами Кассандра. – Назови хоть одного положительного персонажа без носа. Теперь собравшиеся напрягают извилины, пытаясь сообразить кто же не. На ум лезут Волан-де-Морт и Дэви Джоунс, но эти ребята по ту сторону радуги. Так что… – У Мордина Солуса не было носа, – говорит Тим. – У ханаров, кстати, тоже. Они стремные, но точно не злые. (13) – Вот он всегда меня понимал! – вскрикивает Уолли, подпрыгивая и эмоционально жестикулируя многострадальным сэндвичем. – У гениев мысли сходятся. – Или у придурков, – усмехается Калдур. Пристыженность испаряется – не встретив осуждения, он снова становится собой. – Ты меня придурком назвал? – обиженно отзывается Уэст. – Меня тоже, – приподнимает руку Тим. – Как же теперь жить, ума не приложу. Коннор тихо смеется, пряча веселье в ладонях. Кот превращается в собаку и подбоченивается к Кассандре, в поисках тепла сворачиваясь у ее бедра. Девушка рассеянно перебирает пушистую шерсть, кажется, даже не задумываясь о том, что это ее одноклассник. – Ладно, забыли, – при виде все еще дующегося Уэста, закатывает глаза Калдур. – Касс. Твой выбор? – Вызов, – легкомысленно говорит она. Станцевать? Спеть? Что вообще можно загадать подопечной Чудо Женщины? Похоже, Калдур тоже не знает. – Передай мне пиво, – решает он. – Лень вылезать. – Слабак, – щелкает языком девушка, но банку все же передает. – Дэмиан. Уэйн поднимает глаза от экрана телефона и с легкой заинтригованностью сообщает: – Правда. – С кем был твой первый поцелуй? Тим не удерживается от смешка – девчонки вечно такие излишне романтичные. В любом случае, он знает историю, которую сейчас будет вынужден поведать Уэйн – пять лет назад поместье увесили омелой и Барбара с Дэмианом случайно столкнулись в дверях. Такое вообще хрен забудешь – Уэйн плевался вплоть до следующего Рождества. Но Дэмиан удивляет. – Джейсон Тодд. Чего? – Да ладно тебе, – тянет Тим. – Быть не может, это Барбара. – Нет, – убежденно возражает Дэмиан. – Когда Джейсон сидел со мной в детстве, я много капризничал и он понятия не имел как меня заткнуть. После часов мультиков, песенок и погремушек осталась только шокотерапия, но ребенка долбануть он не решился, и все закончилось звонким чмоком в губы. Это неожиданно сработало. На самом деле, ему принадлежат мои тысяч сто первых поцелуев, потому что истерил я действительно много. Дэмиан говорит с налетом фирменной издевки, но в словах все равно слышится тоскливая горечь. Уход Джейсона сильно ударил по нему; рана гноилась до сих пор – Дэмиан ведь так и не отпустил его. Сложно вычеркнуть из жизни того, кого с колыбели считаешь своим. – Сдается мне, ты специально, – после паузы, говорит Уолли, – Все, кроме первых десяти тысяч, так точно. Дэмиан швыряет ему в голову скомканное полотенце, клыкасто улыбаясь в своей язвительной манере: – Всегда любил власть над людьми. Кассандра шикает на них, втихаря щелкая на телефон провалившегося в дрему разомлевшего Гарфилда; пытаясь лучше рассмотреть забавно растянувшегося щенка лабрадора, Калдур привстает из воды, Коннор тоже смещается, интересуясь что же там такого занятного. Артемис аккуратно касается маленькой лапы, бережно подтягивая ее вверх, но собака продолжает сладко спать. Какая уняня. Дэмиан бросает взгляд на забытый экран, бегло пролистывает что-то, и снова возвращает внимание на происходящее. Тим надеется, что он выберет Артемис – раунд Логана разыграли еще в самом начале, остались только они. – Дрейк. Ага, размечтался. Тим мешкает – что же выбрать? В качестве вызова Дэмиан вполне горазд приказать ему покормить Гарфилда с рук или сигануть в бассейн и остаться там навсегда. Правда же… Уэйн не спросит ничего из ряда вон, но, вероятно, выставит Тима в невыгодном свете. – Тик-так, – подталкивает Дэмиан. – Или ты, как Скарлетт О’Хара, предпочитаешь подумать об этом завтра? (14) – Правда, – наконец решается Тим. – Если бы ты выбирал мета-способность, – Дэмиан даже не раздумывает, похоже, он тоже понял, какой услышит ответ, – что именно? Никто не выбирал свои силы. С ними просто рождались, нравилось это носителям или нет. Возможно, при наличии альтернативы, мир стал бы лучше; может быть, наоборот, в разы хуже. Уродись Тим супером, природа поставила бы перед фактом без права обжалования и его. Но если бы он выбирал… – Слишком просто, – со знанием дела, говорит Уолли. – Это возможность читать все книги в радиусе трех километров, даже не прикасаясь к ним. Заманчиво, но нет. Управлять водой, как Калдур или огнем, как парень, отправивший весь класс Тима на тот свет? Иметь невероятную силу Кассандры или несокрушимость Коннора? Искажение пространства Дэмиана? Смена формы Гарфилда? На самом деле, Тима устраивает то, кем он является – быть невзрачным супер-невыдающимся ботанилой не так уж плохо. У всего есть оборотная сторона медали, платить приходится всегда. Проблемной физиологией или необычным внешним видом, стихийными разрушениями, неоправданными ожиданиями. Со своими счетами Тим научился справляться, новые абсолютно не нужны. Но если бы он действительно хотел мета-способность… – Полет, – говорит Тим. – Я бы летал. Кассандра смотрит удивленно – действительно, что здесь желать? От женатого на своем ноутбуке сынули Брюса Уэйна явно ожидали запросов изощренней и глобальней; хотя бы технопатии или металлокинетики. (15) Калдур вытягивает затекшие руки, Дэмиан возвращается к телефону. Взгляд Коннора становится задумчивым. – И все? – недоверчиво утоняет Уолли. – Вот так просто? Тим пожимает плечами – ну да. – Артемис, – говорит он. – Не имеет значения, что ты выберешь: кубический корень из пятисот двенадцати. – Окей, гугл, – сделав страшные глаза, достает телефон девушка. – Какой же ты зануда. – Восемь, – эхом произносит Коннор. И он все еще смотрит в никуда странно расфокусированным взглядом. Дэмиан укатил час назад, сославшись на ранний подъем для пробежки (на самом деле Уэйн выбрался, чтобы полнее перебрать информацию Игрушечника – вряд ли он успел нормально все изучить во время этих дружеских посиделок), Кассандра бережно унесла так и не проснувшегося Гарфилда; Уолли пропал с Артемис на руках, Калдур остался в бассейне. Тим вздыхает – автобусы не ходят, он снова без байка – и достает телефон. – Такси? – через плечо заглядывает Коннор. Да чтоб вас всех! Ему, видимо, всерьез нравится постоянно возникать из ниоткуда. Коннор хмыкает на его недовольное лицо и плавно перемещается чуть в сторону. Движение выглядит неорганично и жутко; вовсе невозможно, если бы – Тим опускает взгляд – ну да, если бы Коннор не парил в паре сантиметров над землей. – Я летаю как мертвая японская девочка,– весело сообщает Кент. – Но, сюрприз, у меня есть ноги! А еще он может проходить сквозь стены. Ну, не совсем как мертвые японские девочки или Китти Прайд, но тоже результативно. Они тут прописные истины озвучивают? (16) Эй, подождите… – Ты пьян? – подозрительно спрашивает Тим. Коннор засовывает руки в карманы и берет немного по диагонали, подлетая выше и выпрямляясь. Теперь он ощутимо болтается над землей – голову приходится задирать еще пуще обычного. – Из-за метаболизма я не могу захмелеть, но, кажется, что немного, да, – говорит он. – Это плохо? – Небезопасно, – подумав, поправляет Тим. – Ты можешь врезаться в чайку или рекламный щит. – Такое только в детстве было, – смеется Коннор. – Так что? Тебя подбросить? Тим хмурится, не совсем понимая. А потом хмурится еще сильнее, понимая. – Я больше по мотоциклам, – говорит он. – Ну, я не Хайме, – беспечно пожимает плечами Коннор. – Хайме может превращаться в мотоцикл? Рейес вообще много что умел; со своими фокусами он был почти что Железным Человеком (без кучи денег и харизмы, конечно, но в ту сторону). Тим не удивился бы, если Синий Жук мог достраивать себя до атомной подводной лодки, звездных врат, машины судного дня или чего-то в этом духе. Определенно стоит найти время на его досье, черт. – Откуда ж мне знать? – говорит Коннор. Он хитро улыбается и дрейфует левее, возвращается, уходит правее. Медленно заплывает за плечо Тима, быстро появляясь с другой стороны – расстояние за спиной он минует молниеносно, сознательно не вываливаясь из поля чужого обзора. Позер. – Правда или вызов, Тим? – приостанавливая мельтешение, спрашивает Коннор. – Выбери вызов. Пфф. Ну. – Вызов, – покорно вздыхает Тим. – Ты позволишь мне доставить тебя до общежития, – четко проговаривая слова, давая паузу на осознание, произносит Коннор. – Семь кварталов. По воздуху. Тим еле удерживается от того, чтобы не засмеяться. Нет, ну слыхали, а? – Гарфилда и Калдура оказалось недостаточно, ты решил добить меня окончательно, – иронично фыркает Тим. – Потрясающе, Кон. Кент моргает по-совиному, сбитый с толку обращением, но озадаченное выражение тут же уходит с его лица; Тим ожидает какой-нибудь ремарки, но вместо возмущения в голосе Коннора появляется лукавство. – Никогда не был интересен предел возможностей собственной нервной системы? – Ты имеешь в виду, тот момент, когда я потеряю сознание от страха? – уточняет Тим. – На высоте сотни метров над землей? Коннор выдерживает его взгляд, позволяя сверлить насмешкой на здоровье. – Тур разыгран, – спокойно говорит он. – Ты принимаешь мой вызов? Тим молчит. Он действительно хотел бы летать – ответ не отмашка или вранье – и знал, что Кассандра в состоянии поднять такой вес; Коннор вообще не ощутил бы дискомфорта. Это, собственно, и сообщил ему Уолли, приправив шепоток «мечты сбываются, Тимбро, ты только попроси» намекающими взглядами на обоих. Коннор совершенно, безоговорочно и кристально трезв; если верить данным репортажей и досье Брюса, возможность полета он получил года в три, так что вполне способен вписаться в пару поворотов. Даже Боинг 777 не так безопасен, а по статистике у них одна авария на девятнадцать миллионов летных часов. (17) И, нет, Тим не потеряет сознание, он выдержит – взгляд с высоты крыши Уэйн Энтерпрайзес вызывал трепет, но не ужас; он не боялся упасть. Но Коннор не тот человек, на руки которого Тим готов залезть после двух дней действительно знакомства. Еще недавно они были друг другу никем, сейчас пытаются стать чем-то вроде друзей, но такой рывок – это уже слишком. И. Он не может просто сказать ему нет. Это тоже уже будет слишком. – Ты мог бы… – пробно говорит Тим, все еще не совсем уверенный в своем решении. – Прогуляться со мной? Коннор бросает взгляд в конец улицы – направление дороги к общежитию – и спускается на землю, мягко, но устойчиво приземляясь на асфальт. – Почему нет? – говорит он. – Нам по пути. Комната встречает Тима мотоциклетным шлемом на стеллаже, рассеиваемой лишь светом ночника полутьмой и Дэмианом, удобно расположившимся на своей кровати с ноутбуком. – Звонил Грейсон. Я сказал, что ты трагически погиб от кровоизлияния в шаблон, а сам я стал вегетарианцем и планирую притащить в поместье корову, – не отрываясь от экрана, говорит Дэмиан. – Тебе привет. Стягивая водолазку Тим цепляет взглядом часы: четверть второго. Нет, кроме шуток, Уэйн вообще человек? Даже метам необходим сон, что с этим парнем не так? Дэмиан глотком допивает банку кофе и, не глядя, пасует в сторону корзины для мусора. Четко – жестянка попадает в самый центр. Тим оценивает дислокацию и степень неподъемности Уэйна и утоняет: – Ты, я, бессонная ночь и море веселья? – Если наши новые друзья окончательно не превратили твои мозги в гаспачо, – подтверждает Дэмиан. (18) – Что нового? – Фэйт, – отзывается Дэмиан. – Можно потратиться, но по мне, так не особо любопытно. Доктор Фэйт был одним из Хранителей – общества, по сути, являющегося неким государством внутри государства. Его члены посвящали жизнь поиску и сокрытию себе подобных. Многие семьи метов являлись потомственными – у Уэстов, например, дар скорости всплывал уже шестой раз за последние полтора века, Кенты тоже столетиями наследовали свой фирменный комплект. Осчастливленные даром не появлялись как грибы, в роду случались долгие паузы, бывало вырождение. Так или иначе, опыт бабушек и дедушек тщательно собирался и передавался, чтобы помочь наследникам разобраться с проблемами свалившейся на голову радости. Хранители координировали семьи в особо сложных жизненных периодах, но все сводилось к тому, что династии защищали себя сами. К моменту размена второго тысячелетия новой эры понятие чистоты крови сохранилось на планете, разве что, в рамках селекции животных. Раньше тоже никто особо не заморачивался с генеалогией и прочей «мета-аристократией», ситуация ухудшалась с каждым столетием, но именно благодаря смелому курсу на полное раскрепощение нравов, случившемуся после второй мировой, общий генофонд окончательно превратился в тотальное месиво и способности стали «вырываться» из семей. Не говоря уже о том, что многочисленные войны двадцатого века неслабо проредили не только людей, но и суперов, разрушив часть кланов и оставив детей без опеки. Фэйт разыскивал «потеряшек», помогал разобраться и успешно прятаться от чужого внимания. Таким был и Затара. Джон Джонс тоже. Война и перемирие не изменили ничего – вместо света софитов и попыток сторговаться с общественным мнением, они предпочли остаться в шорах и продолжать оказывать помощь всем нуждающимся. – Есть что-нибудь по Бэтмену? – включая ноутбук, спрашивает Тим. – Или как там этого парня. На тумбе стоит жестяная баночка кофе из торгового автомата, явно предназначенная именно ему. Тим недоверчиво косится на Дэмиана – что еще за праздник невиданной щедрости? – но Уэйн даже не замечает, полностью поглощенный экраном. Он устало растирает воспаленные глаза и говорит: – Из того, что просмотрел – нет. Ух ты, а мужик оказался не только готичным, но и стеснительным. – Север Города Ангелов горит, – со скукой продолжает Дэмиан. – Два ограбления, четыре трупа, один из которых утопленник, трое пропали без вести. Масштабная авария на автомагистрали в Торонто. В оперном театре в Сиэтле найдено странное устройство, предположительно, взрывное. В Централ, кажется, образовался культ. Падеж скота в Кейстоуне. Есть фото Йети в Старлинг-сити. – Откуда в Старлинг-сити Йети? – Тим наконец заканчивает со сменой одежды и раскладыванием вещей. – Там нет гор и лесов. – Зато есть фотоаппараты и умельцы, – усмехается Дэмиан. – Остальное перебрать не успел. Последнее время Робин запрашивал любые новости (включая слухи, домыслы и прочий мусор) касательно суперов в виде списка топиков с кратким содержанием предмета и вынесенной в отдельную графу стоимостью подробностей. Вторым интересом была вся информация по силовым действиям, опять-таки, связанная с метами, в максимальной детализации и полноте. И за это он платил не задумываясь, скупая без разбора. Игрушечник давно знал аппетиты клиента и искусно подгонял предложение под спрос. Тим подключает удаленный доступ к серверам поместья и зарывается в накопившуюся хронику стычек, преступлений и беззакония – Дэмиан просмотрит СМИ и сомнительно правдивые данные, потом обменяются. В комнате внезапно начинает играть музыка, в которой Тим не сразу и с немалым удивлением опознает недвусмысленно игривую Stripper от SohoDolls; еще больше он выпадает в осадок, понимая, что это рингтон вызова на телефон Дэмиана. Телефон Дэмиана заливается мелодией из рекламы бабской косметики. Должно быть, Тим пропустил инопланетное вторжение, во время которого пришельцы успели заменить его инфернального братца на что-то еще более чудовищное. Уэйн методично щелкает мышкой, полностью игнорируя призывно заливающийся яблофон. Кончик его носа немного красный; на нем изодранная рвань с истлевшим принтом AC/DC и в этой футболке он похож на подзаборную шпану, промышляющую воровством кошельков. (19) Изможденность, сквозящая в фигуре, гармонично дополняет общую картину упадка и тлена. Тим наклоняется к тумбочке, вылавливая взглядом экран – входящий от Тодда. На фотографии вызова сэлфи Джейсона и Роя – Харпер, глупо высунув язык, салютует в военном приветствии, а Джейсон с улыбкой прижимает к собственному виску дуло пистолета; оба в армейской амуниции. Официальная версия заключалась в том, что Джейсон пишет диплом по программированию в Централ-сити, на самом деле степень по программированию практически добил Тим, сам Джейсон образованием вообще не запаривался, только читал все подряд и ошивался в военной академии где-то посреди Тибета. Это скрывали от всех, особенно – от Дэмиана; за проведенные вместе годы он неслабо привязался к Джейсону и, учитывая его взрывной нрав, такие волнения были опасны. Впрочем, благодаря Тиму и его подпольным играм с информацией, Дэмиан, естественно, знал. Тим усмехается – Джейсон, который всю свою жизнь грезил мотоциклами и мечтал открыть собственную мастерскую; как только ему бахнуло восемнадцать, вдруг сорвался с места для того, чтобы научиться правильно держать винтовку и лазать по окопам. Смешно. – Ты можешь засунуть голову в задницу еще глубже и продолжить ненавидеть весь мир, но он сделал это чтобы защитить тебя, – говорит Тим. – И тебе придется позволить ему вставить хоть слово в свой ор, если хочешь спасти то, что от вас осталось. Невзирая на разницу в пять лет, они каким-то образом нашли общий язык, даже уравновешивали друг друга, скрадывая обоюдную врожденную вспыльчивость и дерьмовый характер. Дэмиан не выносил дольше получаса всех и каждого, но на Джейсона это правило не распространялось – его он к себе подпустил. И не просто близко, он позволил ему пробраться под колючие защитные барьеры, сантиметры бетонной кожи, залезть под стальные пласты, сковывающие сердце. Уход Джейсона и правда сильно отразился на Дэмиане – он стал еще злее, язвительнее и невыносимее, с остервенением ушел в спорт и учебу, достигая нечеловеческих результатов – в поместье целая комната была отведена под статуэтки и медали. Он окончательно замкнулся; последние два года контролировать его ухищрялся только Брюс и то потому, что авторитет отца Дэмиан признавал не задумываясь, по крайней мере, пока. Скорее всего, он ненавидел Джейсона, ведь тот предал его. Но. Дэмиан любил мотоциклы, переняв это от Тодда. И он спал в его старых футболках – последнюю Тим наконец-то узнал. Он надеется, что Уэйн не настолько упрям, чтобы в излишней гордости похерить собственную жизнь. – Черт, – рыкает Дэмиан. Уэйн быстро хватает все еще звенящий телефон и вылетает за дверь на такой скорости, что даже Уолли бы не смог. Тим провожает его понимающим взглядом – каждому время от времени нужен человек, способный в нужный момент отвесить пинка. Он отщелкивает кольцо банки с кофе и наконец-то открывает пресловутое досье Рейеса. Это будет длинная ночь. Конец недели проходит не так насыщенно, как два первых дня (и это хорошо, иначе все бы точно закончилось бухлом и антидепрессантами). Занятия полностью превращаются в рутину, от куратора прилетает диплом с правками и Тим принимается исправлять неугодное. Один раз звонит Брюс и Селина, дважды – Дик. Тим кратко отчитывается, уверяет, что у него все хорошо и волноваться не о чем. И ему не нужен личный телохранитель. Да, он успевает по программе и, нет, Дик, приезжать не имеет смысла – в школе и так уже маленькая армия мужиков в строгих костюмах и Джейсон (разве что, только если ты не хочешь тоже вписаться учителем и преподавать какой-нибудь чертов балет). С опозданием в число студентов добавляется Стефани. Она носит плотные строгие брюки, глухие блузки с длинным рукавом и стильные шарфы. Стефани – вторая выжившая из автобуса Тима; за их плечами долгий курс лечения, десяток операций, два года реабилитации от ПТСР и многочисленные индивидуальные сеансы психотерапии. Радость Тима от ее приезда сравнима лишь с его седьмым днем рождения, когда он наконец-то получил первый полноценно личный ноутбук (а это было эталоном его счастья до сих пор). Стефани гладко вливается в компанию, скрадывая острые углы зоны отчуждения, раскинувшейся вокруг Дэмиана; и, уже меньше чем через сутки после приезда, она, Кара и Кассандра лучшие подруги. Кстати, сам Дэмиан забывает спать в общежитии совсем, ночами напролет пропадая черт знает где (Тим перестает волноваться, когда во время одной из перемен видит его рядом с Джейсоном – что бы Уэйн не воротил, если между ними перестали бегать кошки, Тодд с этим точно разгребется). После занятий все обычно выбираются в ближайшую кофейню – это практически становится традицией; обмениваются новостями, рассказывают о себе, делятся впечатлениями и пытаются адаптироваться – скованность никуда не девается, но все же постепенно вымирает. Всю субботу Тим не вылезает из кровати, посвятив день сну, диплому и переписке с Игрушечником. Уолли приносит пакет еды из ближайшего ресторанчика на вынос, (чем спасает Тима от неминуемой голодной смерти) и сообщает, что Тим ленивая задница, а они идут в парк аттракционов. Тим полностью с ним согласен, но оккупированную территорию покидать категорически отказывается. Он бы провел так и воскресенье, но приезжает пресса и всех снова сгоняют в один класс, чтобы наделать удобряющих почву светлого будущего фотографий и видео. Лигу Справедливости вертят в каждом новостном блоке – подробно или вскользь – и вот пора бы напомнить Америке, что помимо отряда супергероев у них есть еще и школа супергероев. Тим занимает свою сторону кадра – репортеры до одури любят располагать их с Коннором именно в противоположных концах – улыбается, вертится, как скажут и мысленно напевает Уми Юкаба, решив в этой безысходности хоть подтянуть язык. (20) Когда Коннор наклоняется к нему ближе и шепчет, что Тим перепутал предложение про море и горы местами, он понимает, что, кажется, мурчал песню вслух. И Коннор знает японский. Кент отмахивается, что: вообще-то нет, просто среди них была девчонка с островов, которая на английском и пары слов связать не могла, поэтому базовые азы в итоге усвоил весь лагерь. Ну, и все стали немного патриотами страны восходящего солнца – Асами очень нравились национальные военные песни. Тим смеется – вот это да – за что тут же получает выговор: его смех звучит ненатурально, улыбка намного лучше, она получается очень естественной. Он еле сдерживается от повторного приступа ржача. Примерно так же проходит и следующая неделя, разве что, на этот раз внимание прессы обходит школу Счастливой Гавани стороной. Тим получает от Игрушечника еще одну подборку и отправляет ему кое что из того, что вытащил из Пентагона сам. На вооружение армии поступают новые пули. Дик звонит еще пару раз, Брюс и Селина тоже не обходят вниманием. Персонал кафешки начинает узнавать Тима в лицо, а его заказ теперь зовется «как обычно». По телевизору продолжает мелькать Лига, уроки скучнее некуда. В понедельник после трех часов марш-броска углубленной алгебры (не такой уж и углубленной, на самом деле), на выходе из кабинета его поджидает Дэмиан. Уэйн молча протягивает ключ от мотоцикла. Тим смотрит на его руку, на лицо, снова на руку, поднимает глаза и, едва сдерживая подступающую панику, спрашивает: – Что произошло? Дэмиан возвращает ключ. Он забрал дубликат еще тогда, когда Джейсон уехал на обучение, и с тех пор Тим второй комплект от своего мотоцикла не видел (в доме остался байк Джейсона, а ключ от него был вручен Уэйну лично в руки, но после отъезда Тодда Дэмиан не подходил к его железному коню ближе, чем на метр). И теперь он возвращает ключ. Сам. Тим аккуратно забирает связку – будто она в любой момент может подпрыгнуть и вцепиться ему в шею – и ждет пояснений. Скорее всего, жить всем осталось минут пять. Наверное, на город планируют скинуть бомбы. Вряд ли ядерные – фон уйдет далеко за пределы жилого массива; уничтожать постройки тоже не будут – так что не объемный взрыв и напалм. Остаются только старые добрые химические и бактериологические заряды, запрещенные Гаагой и Женевой, но, по счастливому стечению обстоятельств, хранящиеся на авиабазе, которая как раз таки… – Джейсон добрасывает меня куда нужно, – передернув плечами, говорит Уэйн. – Байк простаивает. А. Еще есть Джейсон, точно. Ну, учитывая, что при жизни в поместье, Дэмиан проводил с ним восемьдесят процентов того времени, что не тратил на обучение, спорт и еду (спал он практически всегда тоже у Тодда), вполне логично. – Ты решил к нему полностью переехать? – спрашивает Тим. – Он хоть в курсе? – Он… показывает мне, как обращаться с огнестрельным оружием, – нехотя бурчит Дэмиан, смотря куда-то поверх плеча Тима. – Дерется как девчонка – забыл все, чему я его учил, – совсем уж себе под нос заканчивает он. Похоже, Дэмиан все же нашел в себе силы помолчать и теперь у них все нормально. Наверное. – Я заберу их, если понадобятся, – возвращая холод во взгляд, говорит Уэйн. – Не обольщайся. – Конечно, – автоматически соглашается Тим. Дэмиан скупо кивает и уходит в направлении своего следующего урока. Мистер Уилсон очень долго, высокопарно и совершенно безразлично извиняется и пропадает по своим Важным Учительским Делам, оставив в качестве задания продолжение темы натюрморта. И модель. Которая оказывается живым хряком, сидящим в тазу на учительском столе. Без шуток. Свинью зовут Боб и Артемис кормит ее с рук тонкими дольками яблок. – Ты видишь это, да? – спрашивает Коннор. Конечно, Кент снова сидит за ним – помимо любви выпрыгивать как черт из табакерки, это, кажется, еще одна его страсть. Тим смотрит на свинью и не похоже на то, что ему пора проспаться. Калдур тоже выглядит порядком сбитым с толку. Меган опасливо косится за животное, но послушно откупоривает баночку с краской. – Простите за опозда… – в класс с шумом влетает Уолли. Ирония столетия – при своей скорости Уэст мало когда умудрялся приходить вовремя. – А? Он быстро оценивает ситуацию, с восхищенными вскриками нарезает вокруг Боба кругов с двадцать, перебрасывается с Артемис приветствиями и появляется за соседним от Тима столом. – Ого, живая свинья, – произносит он. – Круто. – Добро пожаловать в наш контактный зоопарк, – усмехается Тим. – Что это? На Уолли футболка с летучей мышью. Уэст одет в одежду с символикой Бэтмена. – А, это, – отследив взгляд Тима, говорит Уолли. – Мужик реально крутой, ты что не смотришь новости? Барри говорит, он в одиночку предотвратил ограбление банка и это без способностей! – Он без способностей? – недоверчиво утоняет Коннор. – Подожди, человек? – Барр не стал бы врать, – пожимает плечами Уолли. – Так что, похоже на то. В Лиге есть человек. В Лиге есть человек. Нет, конечно, очень толерантно, но это самоубийство. Кто выдержит их ритм? Да, у Бэтмена куча металлических метательных хреновин и тросовый пистолет, и дымовые шашки и что там еще, но, серьезно, кто сможет держаться наравне с суперами? Если бы он был ширмой, просто необходимой галочкой в наборе персон, новости бы протрубили про отсутствие талантов, но этого не произошло. В Лиге был человек и этот человек не афишировал то, что он человек. – И как его зовут? – задает резонный вопрос Калдур. Действительно интересно, кто настолько смелый. – Неизвестно, – подумав, говорит Уолли. – Об этом вообще никто не знает. Кларк со своим зрением, наверно, в курсе, но у них там что-то вроде джентльменского соглашения, так что личность не установлена. Обалдеть. Тим достает телефон, быстро набирает «Бэтмен человек» и отправляет привычной рассылкой: Дик, Джейсон, Барбара, Дэмиан. Грейсон с отличием окончил Готэмскую полицейскую академию и сейчас защищал закон и порядок в Блюдхейвене, Гордон была информационным брокером наравне с Игрушечником. Оставшиеся двое без вопросов. Тим не был жадным, когда дело касалось семьи. Убирая телефон, он путает карман и засовывает аппарат в тот, в котором уже лежат ключи. Вещи приходится пересортировать, Уолли заинтересованно смотрит на его руки. – У тебя есть мотоцикл? Ты водишь? Подозрительные гопники, с которыми тусовался Джейсон, большей своей частью состояли из любителей погонять по Готэму на сумасшедшей скорости. Он и сам участвовал в заездах, за что заимел парочку нелицеприятных разговоров с Брюсом (не возымевших никакого эффекта) и несколько приводов в полицию (тоже не возымевших никакого эффекта, но так Дэмиан и узнал, чем ночами грешит его персональная нянька). Как бы то ни было, именно благодаря Джейсону мотоциклом могли управлять все его названные братья. Он бы и Альфреда научил, но дворецкий зыркнул этим осаживающим Фаталити-Взглядом, который временами сбивал излишнюю наэлектризованность даже с Дэмиана, и Джейсон не стал. (21) – Ну да, – пожимает плечами Тим. – Кажется, сейчас все умеют. – Коннор не умеет, – не отрываясь от раскладывания кистей и красок, возражает Калдур. – Он вообще ничего не умеет водить. – Правда? – удивленно вскидывает брови Тим. Уолли пожимает плечами со страшным «надеюсь, это лечится» лицом и тоже начинает перебирать баночки и палитры. Они же на уроке, точно, Боб сам себя не нарисует. – Да, – нехотя подтверждает Коннор. – И прекратите говорить так, будто меня здесь нет. – Велосипед? Машина? – с сомнением перечисляет Тим; получив в ответ только отрицательное покачивание головой, он продолжает. – Танк? Вертолет? Самолет? Война обучила многих управлять всем, что имеет руль или педали, так что не такие уж глупости он спрашивает. – Зачем мне уметь водить самолет, если я могу его поднять? – скептично усмехается Коннор. – Тим, я летаю. Транспорт не имеет смысла. И он смотрит этим своим «ну давай, удиви меня» взглядом, на что Тим делает «пфф, запросто» выражение и говорит: – Подводная лодка. Коннор едва улыбается уголками губ – окей, подловил. Тим зеркалит хитринку и с чувством выполненного долга набирает краску на кисть. – Кон, левее, ты заваливаешься! Но Коннор не заваливается. Он проворно соскакивает на асфальт и рывком поднимает мотоцикл над собой; Тим добегает до Кента, подпрыгивает, используя его плечо как опору, и поворачивает ключ, глуша двигатель. На безлюдной подземной парковке воцаряется тишина, нарушаемая лишь тихим звуком инерциально вертящихся колес. Коннор опускает утихомирившийся байк между ними, устало вздыхает и сумрачно спрашивает: – Напомни еще раз: зачем я это делаю? – Потому что… – важно начинает Тим. И, собственно, все. Дальше он не продумывал. Идея научить Коннора и правда пахнет глупостью, но Тим отступаться не собирается. За прошедшие две недели у них сформировалось некое дружеское соперничество: Коннор говорил о себе что-то невероятное и совершенное, насквозь сквозящее великолепием его практически божественных способностей, а Тим осаживал его обратно на землю, находя дыры в мнимой несокрушимости. Пока что «пробивать» Кента у него получалось неплохо и причин прекращать он не видит. – …на нем ты выглядишь круто, – с вызовом заканчивает Тим. Ладно, не самый блестящий ответ; он может лучше, правда. Целых три секунды Коннор пребывает в ошарашенном состоянии, после его взгляд сменяет выражение на удовлетворенное тем, что игра продолжается. – На нем я выгляжу круто, – с расстановкой повторяет он, наклоняясь и опираясь руками на руль. – Тим. Тим шумно втягивает воздух и трет нос рукавом, стащенным до кончиков пальцев. Он готов заорать, чтобы Кон снова звал его Тимоти, лишь бы он не звал его так. Ну, знаете, вот так. Мягко. Плавно. Тягуче. Так, что кишки внутри Тима с какого-то черта заворачивались, а сердце… Господи боже, если оно собьется с ритма, Коннор узнает. Кент слышит все без разбора или ему нужно фокусироваться на чем-то конкретном? Таких деталей нет в досье или в СМИ; Тим и у Игрушечника спросил – неделю уже ищет. Проблема не в том, что его подмыкает на голос парня – мальчики, девочки, лалала, где разница – проблема в том, что этот парень – Коннор Кент. Это. Полнейший звездец. И даже не понятно, что страшнее: жизненная ситуация, в которой Тиму нравится мини-Супермен или то, что Коннор на такие новости может отреагировать крайне категорично. И упаси боже, если это просочится в прессу. Блять, Тим же умный, как он оказался в такой жопе. – Клевые мужики должны уметь водить байк, – выдает он. Если вернуться к насущному (и Коннор перестанет произносить его имя с этой гребаной интонацией), жизнь точно покажется меньшим дерьмом. Коннор неспешно проводит пальцами по плавному изгибу руля, аккуратно обводит выступающие детали. Впервые с момента официального прекращения военных действий на нем обрезанные перчатки – с подобными Кон прошел всю шестилетку; это немного тревожит фантомными обрывками воспоминаний о хронике, но, похоже, что призрак ощущает только Тим. Кент выглядит Коннором-солдатом, а не Коннором-школьником и чувствует себя при этом заметно увереннее. Он больше не похож на жизнерадостного подростка, которым он вообще-то и не является. Спокойное осознание собственной силы, читающееся в расслабленной осанке, добавляет положенный возраст: сейчас меньше восемнадцати ему не дать. Движения пальцев почти что нежные, будто он пытается найти контакт с диким зверем. – Мне проще с животными, – говорит он. – У нас были куры, свиньи и лошади. Я умею ездить на лошади. Смоллвиль стоял в Канзасе, а все жители Подсолнухового Штата в курсе как сеять пшеницу и пасти овец. Воспоминания о детстве Коннора – не совсем та цена, которую Тим хотел бы заплатить за попытку обучить его вождению. – Мы не будем этого делать, если ты не хочешь, – еле слышно говорит он. Коннор поднимает глаза. Нет, неверно. Все неверно. Это не Коннор периода кризиса и не тот, с кем он знаком две недели. Перед ним ребенок, потерявший родителей, подросток, уцелевший в войне и брошенный под вспышки фотоаппаратов на потеху публике; взрослый, осознавший необходимость мира и прилагающий все усилия для его достижения. Не однобокий срез в виде единичного образа, а все обилие пережитых ролей, сформировавших то, чем он является сейчас, а не то, чем его хотят видеть. Жизнь научила Коннора мимикрировать под любые кусты, но сейчас он это не использует. Перестает соответствовать. Таким наверняка знают его только самые близкие: Кара, Кларк, Уолли, Кэл. Теперь – Тим. Эти люди заслужили признание, совместно пройдя через радость, боль, счастье и страдания, но что сделал он? Почему Коннор доверяет ему? – Ты встревожен? – улавливая отголосок чужих тяжелых мыслей, спрашивает Коннор. Ты боишься меня? И вопрос вовсе не о суперспособностях. – Попробуешь еще раз? – спрашивает Тим, опуская руку на руль рядом с ладонью Коннора. Немного больше времени. Еще один аванс. Кент молчит, прекрасно понимая, о чем его просят. – Почему нет? – вернув хитрецу во взгляд, улыбается он. – У меня же почти получилось. Он ловко садится на мотоцикл и запускает двигатель. После уроков в среду все собираются в кофейне, оккупируя стол, уже негласно числящийся за их компанией. Тим привычно втискивается на диванчик, прилипая плечом к стене; место рядом занимает не Уолли (хорошие новости: сегодня он не получит локтем Уэста под ребра, когда тот снова начнет бурно жестикулировать во время рассказа), а Коннор. Тим не возражает. Он меняет их напитки местами – официантка незнакома, наверно, только устроилась, поэтому и перепутала заказы – и принимается за свой кофе. – Знаете, – без интереса ковыряя десерт, говорит Хайме. – Я бы хотел, чтобы Красный Робин был здесь с нами. Тим цепенеет. Уолли в кои-то веки перестает жевать. – Кто это? – нахмурившись, спрашивает Стефани. – Звучит как городская легенда. Красный Робин был фантомом. Бесплотная учетная запись в сети, с которой метам сливалась информация о боевых операциях, местах, где окажут помощь, норах, в которых не станут искать. Не суперы начали эту войну, наоборот, первый залп был именно за людьми, они не оставили выбора кроме сопротивления; человечество заставило их драться, люди сами создали чудовищ и обозлили настолько, что монстры оскалились в ответ. Красный Робин не знал всего, но благодаря ему уцелело немало тех, кто не мог постоять за себя в виду способностей или состояния. Он подарил возможность спасти переметнувшиеся семьи, стариков и детей. Его осведомленность помогла компенсировать несовершенство Хранителей, которые в сложившейся ситуации не могли полноценно защитить всех. По сути, Красный Робин был одной из самых масштабных диверсий за всю историю войны, награда за любые сведения о нем оставалась актуальной до сих пор, а при поимке гарантировался трибунал. Тим трет нос рукавом. Красный Робин был экспонатом анатомического музея Уэйнов. Он был эволюцией Робина, замахнувшейся выше, стремящейся сохранить не только свою семью, но и всех, кого возможно. Красный Робин был Тимоти Джексоном Дрейком-Уэйном. – Мои родители выжили только благодаря ему, – отзывается Гарфилд. – Газовая атака. Он сильнее натягивает капюшон – за пределами школы и общежития Логан всегда носил перчатки, шарф и какой-нибудь головной убор – толерантность толерантностью, но не скоро наступит время, когда перестанут оборачиваться на улицах. Меган и Хайме имели альтернативы, Гарфилду же такая милость природы не досталась. – Компьютерный хакер, о котором столько трубили? – спрашивает Артемис, бросая вопросительные взгляды на Тима и Дэмиана. – Тот преступник? Уэйн передергивает плечами – похоже на то. Дэмиан не дурак: он плюсанул странный логин братца к его невероятным навыкам и знал, кто скрывался за сухими строчками текста. Также в теме был Уолли – именно ему Тим и сбрасывал сообщения. Игрушечник, как один из главных источников. Джейсон, Дик и Барбара, но совсем по другим причинам. Больше, по идее, никто. – Этот парень герой, – с возмущением шикает Хайме. – Не говори о нем так. Судя по отсутствию каких-либо особо адресных оваций, Уэст все же сдержал язык за зубами и никто, кроме вышеперечисленных, о тайной личности Тима ничего не знал. Тим ежится. Очень сложно сохранять спокойствие в такой вот обстановке: когда все говорят о нем, даже не подозревая, что говорят о нем. Он пытается выровнять дыхание и успокоить сердце, дубасящее так, что, должно быть, слышно даже в Готэме. Остается только надеяться, что его дрожь не заметна окружающим. – Вы считаете его героем? – на помощь, как это ни странно, приходит Дэмиан. – Он предатель. Внимание моментально перетягивается на него, как и было задумано: Уолли смотрит неверяще, Гарфилд удивленно, а Хайме и вовсе враждебно. Кажется, сейчас грянет гром, и Рейес посинеет. Коннор опускает взгляд на собственное бедро, соприкасающееся с бедром Тима, поднимает глаза на Дэмиана, после – переводит на Тима. Снова поворачиваясь к Уэйну, он произносит: – Он прошел с нами почти всю войну. Защищал все это время. Многие хотели бы встретиться просто, чтобы сказать спасибо за то, что он сохранил их родственников. А герой он или нет… что ж, невозможно нравиться всем. Спокойный тон Кента имеет эффект – Хайме немного расслабляется, но недостаточно, чтобы перестать нести в себе угрозу. Стефани замечает накаляющуюся обстановку и быстро переводит тему. – Скоро Хэллоуин, – интригующе поигрывая бровями, говорит она. – Что планируем? До праздника больше месяца, но Стефани всегда очень трепетно относилась к этому дню. Никаких шансов, что она не организует что-нибудь капитальное и масштабное, возможно, даже с кордебалетом и салютом. И, конечно, ей будут помогать. Не обязательно добровольно. Тим медленно выдыхает, прикрывая глаза. Похоже... пронесло. – Ну, у нас каждый день как Хэллоуин, – с очень намекающим лицом произносит Гарфилд. – Нет, правда, как насчет вечеринки? – продолжает Браун, не обращая внимания на его сарказм. – Мы могли бы подобрать костюмы в одной тематике. – Цирк уродов? – щелкает языком Дэмиан. – Волшебник страны Оз, – невозмутимо откликается Стефани. – Дровосека я уже нашла, – и она с очень толстым «не будь задницей» намеком смотрит на Уэйна. (22) Дэмиан в ответ лишь фыркает. Телефон Тима пищит и пока он выуживает его из кармана (пытаясь не слишком тереться о Коннора – места просто ужасно мало, боже), раздается еще парочка сигналов. Дэмиан тоже достает свой коротко вибрирующий аппарат – в рассылке они оба. Ночью Тим послал запрос о культе в Централ-сити – должно быть, ответ. /RedRidingHood: не знаю, смеяться или плакать/ /RedRidingHood: слабоумие и отвага/ /RedRidingHood: черт возьми, Грейсон, какого гребаного хера?/ Дэмиан смотрит на экран с легкой усмешкой, тогда как Тим хмурится. Что произошло? Он быстро оценивает обстановку: Стефани перебирает возможные темы, Артемис подключается к обсуждению, поддерживая или отвергая идеи. Уолли предлагает нарядиться гангстерами или пиратами, Гарфилд греет пальцы о чашку, мрачно зыркая поверх напитка. Сегодня он как-то уныл, возможно, расстроен тем, что Кассандра и Рэйвен не смогли прийти. Коннор безразлично смотрит на экран телевизора, подвешенного в противоположном конце зала. Хайме протестует против пиратов. Отлично, все при делах и заняты ужасно. Тим быстро набирает сообщение. /RedRobin: о чем ты?/ Дэмиан поднимает на него цепкий взгляд, сверлит несколько секунд, и снова возвращается к экрану. /Robin: утренний выпуск/ Тим хмурится еще больше. Дик работал в полиции в отделе, занимающимся разгребанием всей этой сверхъестественной галиматьи; любые новости о нем, попавшие в официальные репортажи, далеко не к добру. Тим набирает поисковой запрос, полностью вырубает звук и прилипает к видео. Прошлой ночью на камеры наблюдения в ювелирном в Хэйвене попал парень в черно-синем трико. Отлично, еще больше супергероев, с ума сойти; господи, Дик повесится от радости, когда узнает, что помимо повышенного криминального фона в его городе прыгает непонятный циркач с двумя палками. Успешно, конечно, прыгает – незнакомец довольно ловко и изящно рассортировывает по углам посетителей, недальновидно решивших заглянуть в магазинчик вне часов работы; чем спасает Грейсона от лишнего головняка по поиску украденного. (Или наоборот, добавляет геммороя – это уж как оформят в департаменте). – Ну а ты кем будешь? – спрашивает Коннор над ухом. Тим быстро ставит на паузу, закрывая экран. Кент смотрит на его дерганность с насмешкой – типичный нерд, застигнутый врасплох, в естественной среде обитания, одна штука – но все еще ожидает ответа. – Что? – тупо моргает Тим. – Твой костюм на Хэллоуин, – повторяет Коннор. – Кем оденешься? Тим прикидывает свои запасы водолазок и джинс, прибавляет лень в поисках образа и безразличие ко всему этому карнавалу и, да, он будет Стивом Джобсом. (22.5) О чем и сообщает. – Очень смешно, – холодно говорит Стефани. – Во второй раз не прокатит. – В третий, – услужливо поправляет ее Дэмиан. Вот же задница. – Мы нарядим тебя рыцарем, – безапелляционно говорит Браун. – Или принцессой. Мы тебя нарядим, это все что ты должен усвоить. – Коня не забудьте, – отмахивается Тим. – Или дракона. Он возвращается к видео, снимая с паузы оставшийся отрывок. Парень на съемке лихо переворачивается назад, вертко отклоняется, уходя от удара и… блять. Не может быть. Тим просматривает фрагмент четыре раза – ошибка невозможна – он миллионы раз видел все эти прогибы и пируэты, даже сам был обучен парочке. Дик. Абсолютно его движения. Телефон снова пищит, Тим открывает быстро наполняющуюся переписку. /NaughtyWing: как ты вообще догадался?/ /RedRidingHood: у тебя очень примечательная задница, мой дорогой братишка/ /NaughtyWing: ты опознал меня по заднице?/ /NaughtyWing: теперь я не знаю, смеяться мне или плакать/ /RedRidingHood: поделишься с классом причинами такого долбоебизма?/ /NaughtyWing: не представляешь насколько проще отлупить их ночью, чем ловить днем/ /Robin: ты убил Дрейка/ /Robin: я сейчас смотрю на его лицо/ /Robin: он мертв окончательно и бесповоротно/ Тим переворачивает телефон экраном вниз и трет глаза. Просто. Рехнуться можно. Его брат. Спасает город от преступности. Ночью. В гидрокостюме. Кто-нибудь, остановите Землю. Лицо Дэмиана выглядит так, будто он еле сдерживает гомерический гогот (конечно, если бы он вообще умел ржать). Коннор подсовывает Тиму под нос собственный смартфон с набранным в стандартной программе для заметок текстом. /Продолжаю игнорировать, как ты списываешься с собственным братом, сидя с ним за одним столом/ – Это… друзья с фэйсбука, мы в одном чате, – сочиняя на ходу, говорит Тим. – Ну, знаешь, я из тех, у кого куча знакомых во всяких соцсетях. Коннор приподнимает бровь, кажется, не особо поверив. Боже. Да не важно. Он разберется с паранойей Кента позже. – Я… мне нужно, – бубнит Тим. – Мне нужно позвонить. Он с горем пополам перелезает через Коннора, кувырком сверзается с Уолли и под недоуменные взгляды всех остальных (кроме Уэйна, Дэмиан смотрит с едва маскируемым весельем) исчезает за дверью на космической скорости. На заднем дворе кофейни Тим наворачивает с десяток нервных кругов; после – набирает номер и маленькую вечность практически орет на Дика, потому что его брат окончательно потерянный для общества придурок, кажется, окончательно забывший о том, что он смертен. Тим сидит, привалившись к стене в нескольких метрах от мусорной кучи. Должно быть, так проходит какое-то время. Сложно сказать, сколько именно, но, скорее всего, ребята уже расползлись. Тим надеется, что Дэмиан прикрыл его отмазкой в духе «Дрейк… (вставьте что-то глупое и абсолютно невероятное, вроде испорченного маникюра или порванных колготок) … и, рыдая, уехал на такси». Да, в стиле Уэйна. Впрочем, без разницы. Дик теперь мститель в маске. Брюс поддерживает метов, Дик поддерживает метов; забавно осознавать то, что Тим начал поддерживать метов задолго то того, как это стало мейнстримом. Дело не в том. Прозвучит довольно самоуверенно, но все эти годы не было никакой угрозы, что Тим внезапно огребет свинца – он абсолютно уверен в своих навыках и момент, в котором за ним пошлют вооруженный до зубов отряд, произойдет не раньше, чем обнаружат шоколад на Плутоне. Тим умеет заметать следы, его деятельность для него абсолютно безопасна. У Брюса есть маленькая армия телохранителей – не самое сильное утешение, но все же толпа вооруженных мужиков, ненавязчиво расставленная по всем углам, как правило, без проблем спасала Первого Гражданина Готэма от всяких травмоопасных посягательств. Бонусом – Уэйн неплохо ладил с Кларком. Даже если отбросить факт усиленной охраны, Супермен способен объяснить всем жаждущим значение слова «нет». Но что Дик? Как гарантировать его сохранность? Тим впервые за последние годы чувствует себя настолько бесполезным. Если подумать, счет открыл Джейсон – он был первым, кто вызвался под пули, но Тим никогда не переживал за него. Тодд производил впечатление несокрушимого человека; казалось, он был бессмертен, будучи смертным. Иллюзия каким-то образом обходила рациональную часть сознания Тима, усыпляя его тревогу и полностью убеждая в неуязвимости Джейсона. И вот дошло. Дик и Джейсон. Как их защитить? Тим шмыгает носом. Пахнет банановой кожурой, валяющейся под распухшей от влаги коробкой неподалеку. Он неосознанно вертит в руках телефон, иронично думая о том, что, должно быть, сесть в самую грязь ему не позволил внутренний зануда, координирующий действия даже когда хозяин поглощен думами о другом. Тим снимает с экрана блокировку; чат семьи горит уведомлением о новых сообщениях, но он игнорирует переписку, бессмысленно листая меню. Хочется позвонить Коннору. Глупо, конечно; но Тим хочет узнать, что именно сочинил Дэмиан, чтобы объяснить отсутствие брата, выслушать краткую ремарку на очередной опус Уолли, ужаснуться теме вечеринки, утвержденной Стефани. Ладно, к черту – ему плевать, что Кент скажет или не скажет, он просто хочет услышать его голос. И, может быть, совсем чуть-чуть – чтобы Коннор назвал его по имени. Тим листает меню и, вообще, это забавно. За эти чуть-более-чем две недели, они так и не додумались сделать одну очень важную и очень банальную вещь. – Кон, у меня нет твоего номера, – уныло бубнит Тим, снова отключая подсветку. – Я бы тебе позвонил. – Я могу его дать, – говорит Коннор. Коннор. Телефон практически выпадет из пальцев. Тим смотрит вверх – Кент улыбается ему с высоты трех этажей, опираясь локтями на балконный поручень пожарной лестницы. – Ты можешь быть еще более жутким, чем уже? – запрокидывая голову и прижимая затылок к стене, спрашивает Тим. – Как долго ты там? – Минуты три. Мы начали расходиться, я заметил тебя, когда взлетел. Коннор отталкивается в невесомом прыжке, перемахивает через ограду и пикирует вниз, бесшумно приземляясь на асфальт. Абсолютно тихо, никаких трещин и пыли. Тим не может понять: он боится испугать или просто рисуется? Кент подходит ближе и присаживается на корточки напротив. – Случилось что-то плохое? Выглядишь разбитым. Тим трет нос; глаза, должно быть, покраснели. Он не плакал с тех пор, как ему исполнилось шесть, но когда был расстроен, вечно выглядел так, будто вот-вот разрыдается в три ручья. Не удивительно, что Коннор заметил. Тим обхватывает скрещенные лодыжки ладонями и подтягивает согнутые ноги поближе к себе. – Не совсем, – сомневаясь, говорит он. – Наверно. Не уверен… Коннор приподнимает бровь в ненавязчивом намеке. Тим тушуется. Возможно… стоит рассказать? Не все, конечно, но… – Парень-трюкач из утреннего выпуска, – говорит он. – Найтвинг. Я его знаю. Тим смотрит в чистое звездное небо и понятия не имеет, что делать дальше. Красный Робин бесполезен – он может перехватить пару шепотков, скоординировать и дать советы, но Дик вряд ли послушается; к тому же для таких целей у него есть Барбара. Что насчет Тима Дрейка? Есть ли что-то в его силах? Тимоти Джексон Дрейк способен подчистую вынести непутевому старшему братцу мозги, полностью отбив у него желание лунатить по злачным местам. Неплохой вариант. Коннор закусывает губу, задумчиво смотрит в пространство, а потом плюхается на асфальт задницей (дурной пример заразителен) и, копируя позу Тима, спрашивает: – Ты не думал, что это к лучшему? – Что? – моргает Тим. – Ну, – говорит Коннор. – Все происходящее – к лучшему? Даже если это твой друг, бегающий ночами по городу в лосинах. Странная, конечно, ситуация, но все же. – Вряд ли это на самом деле лосины, – сдерживая улыбку, говорит Тим. – Больше похоже на водолазный костюм. – Как скажешь, – миролюбиво соглашается Коннор с «доверюсь мнению эксперта» выражением. – Я про то, что это его выбор, пусть развлекается. Маловероятно, что ты сможешь безболезненно переубедить кого-то, кто вышел бороться с преступностью в спандексе. Ну, знаешь. Очевидно, запущенный случай. Только отношения испортите. Так что остается только радоваться дождю, даже если он из трупов. Тим не удерживается и смеется. Монстр метафор. – Концепция позитивного мышления? И что же может быть хорошего в дожде из трупов? Коннор раздумывает, а потом выводит: – Если выпадет на Хэллоуин, антураж получится незабываемый. Стефани визжать от восторга будет. О, Стефани, да. Если сочтет нужным, она сама такой устроит – не стоит недооценивать ее любовь к этому празднику. Еще может обрадоваться Рэйвен – иногда казалось, что она предпочла бы жить в морге, чем таскаться по кафешкам с одноклассниками. И, наверное, Бэтмен – этот мужик все еще производит впечатление человека, фангерлящего хардкор и крипоту. Коннор передергивает плечами – попробуй думать о хорошем, парень – и протягивает ему свой телефон. Тим автоматически забирает аппарат. – Итак, ты хотел мне позвонить, – поясняет Коннор. – Вперед. Тим набирает номер и нажимает кнопку вызова, его телефон разражается первыми нотами мелодии. – Linkin Park, мужик? – изумленно спрашивает Коннор. – Ты думал, я Майли Сайрус слушаю? – хмыкает Тим, добавляя контакт. – Не уверен, что хоть кто-то в Готэме слушает Майли Сайрус, – засовывая возвращенный телефон в карман, говорит Коннор. – У вас за такое, должно быть, сжигают. – Прошло только в первом чтении, пока еще нет, – отшучивается Тим. Он сбрасывает встречный звонок и понимает, чему так удивляется Коннор – его Breaking The Habit против Numb Кента. Да, Meteora, шикарный был альбом. – Похоже, в музыкальных вкусах мы с тобой не передеремся, – резюмирует Тим. – Приятно знать, с Уолли у меня некоторый Карибский кризис. Взгляд Коннора становится понимающим – с интересами Уолли у многих получался весь букет переломных точек Холодной войны. Парень был милым и дружелюбным, но это не мешало ему кишеть полчищем мозгошмыгов. (23) Тим многократно прочувствовал это на собственной шкуре, так что был прекрасно в курсе. – Ну, а если серьезно, – говорит Коннор. – Ты от меня хотел что-то конкретное или… Тим отводит взгляд. Грязная подворотня с горами старых вещей, на которых они чудом не сидят. Бак кофейни у черного выхода заведения, так что здесь в основном не объедки, а просто ненужный пыльный хлам. Он видит ветхий манекен, старый дорожный колпак, истлевший диван. Табличку на стене здания, которая гласит… что это переулок Дэнни. Кто вообще назвал улицу Дэнни? – Тим? – окликает Коннор, когда пауза затягивается. И Тим давится ударом собственного сердца. Да это уже даже не смешно, черт. – Наверно, – несмело говорит он. – Или. Коннор улыбается. Он наклоняется, аккуратно перехватывает чужие запястья и, привстав, несильно тянет вверх. – Давай, зад отморозишь. Кровать лечит все проблемы. Семь кварталов ленивого пешкодраса и жизнь станет лучше, поверь мне. Тим послушно позволяет себя поднять; ноги затекли и получается довольно шатко. Стараясь удержать равновесие, он хватается за полу куртки Коннора; Кент рефлекторно поддерживает его под локоть. – Ты нормально? – Да, – механически кивает Тим. Может, так и должно быть и некоторые вещи просто случаются? Джейсон и его желание сделать стрельбу из пистолета собственной профессией, Дик со своим новым акробатическим хобби. Обучение в школе Счастливой Гавани. Как найти грань, где имеет смысл барахтаться, а где – просто плыть по течению? Его братья посчитали важным защитить то, что им дорого. Красный Робин спасал тех, кто были дороги другим. А чего хочет Тим? Из-под носка кроссовки виднеется уголок затоптанной листовки – Тим смещает ногу – цветастый рекламный буклет авиалиний Метрополиса. Броский слоган «лучший способ открыть для себя небо» в неярком свете уличной лампы выведен особенно четко. Откуда он здесь, за тысячи километров от родного города? Совпадение или глас божий? – Идем? – Коннор засовывает руки в карманы и делает шаг в сторону выхода. Тим смотрит, как Кент отходит дальше и думает: почему нет? – Я принимаю твой вызов. Коннор останавливается. – Семь кварталов до общежития, – продолжает Тим. – По воздуху. Еще в силе? Кент недоверчиво оборачивается. Он возвращается, пытаясь разобрать в чем же подвох, но не похоже на то, чтобы Тим шутил. Коннор приближается вплотную, вторгаясь в чужую зону комфорта – он всегда был таким высоким? – обхватывает Тима за талию (блин), плотно притягивая к себе (вот блин), и с довольной улыбкой сообщает: – Раз уж заделался Джейн, держись крепче за своего Тарзана. (24) Он так пошу..а! Коннор отталкивается от земли, Тим вцепляется в него изо всех сил, то ли желая повиснуть на шее, то ли на эту самую шею залезть. Это будут незабываемые семь кварталов. Тим отправляет Игрушечнику запрос сообщить, как только появится что-то на Бэтмена и Найтвинга, а сам закапывается в скопившееся неразобранное. Информацию о культе он все же получает и она занимает на щедрые пару часов. Не хватало еще чтобы суперы играли в спасителя-мессию, вот срань. Когда он зарывается под одеяло (снова под утро, черт) в чате отписывается Барбара. /Oracle: вернешься с ночного, мы поговорим/ /Oracle: очень серьезно, дорогой/ /Oracle: и не вздумай найти чертовы неотложные дела/ /Oracle: или уехать из города/ /RedRidingHood: готовь вазелин, Дикки/ /NaughtyWing: пришли что-то из своих запасов, братишка/ Тим щурится от ослепительного света экрана и улыбается – о, да, удачи объяснить все происходящее своей девушке, Дик – засовывает телефон под подушку и вскоре засыпает. Пятница. И эта пятница была вполне ничего, пока его младший брат не открыл свой рот. – Береги задницу, – листая журнал, буднично говорит Дэмиан. – Пришелец хочет тебя трахнуть. Коннор на другом конце помещения захлебывается своим напитком. Кассандра хлопает его по спине, помогая прийти в себя. Тим его прекрасно понимает – он бы тоже подавился, если бы не обширный опыт жизни в поместье Уэйнов. Дэмиан выдерживает невозмутимую паузу, полную кашля Кента, раздающегося на весь кафетерий, и заканчивает: – Особенно если заинтересован. – Я даже не знаю с какой части начать, – говорит Тим, устало потирая переносицу. – Какого черта, Дэмиан? – Считай это дружеским советом, не нуждающимся в обсуждении, – благосклонно предлагает Уэйн. Было бы здорово: Тим не хочет это обсуждать. Ну, вот вообще. – Он не пришелец. Взгляд Дэмиана наполняется удивлением с некоторым оттенком уважения. Будто Тим только что отколол смертельный трюк, вроде засунуть голову в пасть льва или пропрыгать над пропастью по канату. На самом деле, он всего-то осознанно спровоцировал разговор, который заведомо выйдет ему боком. – Ага, – отзывается Дэмиан, растирая лакированный уголок в пальцах. – То есть, с остальным ты согласен? Что. – Нет! – возмущенно протестует Тим. – В таком случае, возможно, тебе следует вытащить голову из этой самой задницы. И Дэмиан смотрит на него «ты такой дебил, не видящий дальше своего носа» взглядом. Что вообще происходит, о чем они говорят? Ладно, даже если бы Коннор был заинтересован (что большой вопрос), а Тим не прочь (что не вопрос, но он не собирается кричать об этом на всю галактику), какой резон Уэйну до его сердечных дел? Мысли плавно уползают в сторону – Коннору нравятся блинчики и Черная Вдова. Подождите, разве при обсуждении Кент не должен был вспомнить про их прелести? Нет, правда, какой восемнадцатилетний парень сравнивает девчонок по возможности дать по шее, а не по объемам и обхватам? Нет, стоп, сначала надо втащить Уэйну. Но прежде, чем Тим разражается пламенной тирадой праведного гнева, их телефоны синхронно оживают. /ToyMaster: браслеты/ /ToyMaster: не для продажи/ /ToyMaster: не готов стать причиной новой бойни/ Тим открывает прилетевший пакет и углубляется в содержимое. На схеме изображено внутреннее устройство пресловутой оранжевой бирюльки, щедро спонсированной каждому неугодному за счет бюджета при поддержке ЛексКорп; с комплектом подробного описания характеристик. Ха, датчик слежения все же есть – надо же, кто бы мог подумать. Продираясь через дебри технической терминологии, Тим понимает, что также прибор содержит в себе детектор активности метагена. Не все военные операции против суперов были направлены на уничтожение, многие целью имели захват. Люди изучали их лабораторно (Тим находил пару отчетов – воплотившийся кошмар) и, много крови и трупов спустя, смогли вывести ген, ответственный за «ненормальность». Знание об этой деятельности правительства в свое время стало не последней причиной рождения Красного Робина. Определять что конкретно наследовала особь, так и не научились; как и то, активна способность или спит (таланты некоторых проявлялись не в детстве, а намного позже), но тест на наличие все равно был положительным. На основе опытов составили анализ и законодательно утвердили для всех детей в возрасте двух лет. Тим сам его проходил. Дэмиан тоже, но результаты сфальсифицировали, так что он хранился в базе с ремаркой нулевки. Поэтому Уэйн и не клеймен. Вполне возможно, что помимо теста, исследования позволили создать прибор для вычисления активности способности в конкретный момент времени. – Тридцать? – поднимая глаза, в шоке спрашивает Дэмиан. – Они в своем уме? Третья новость: в браслете есть самовосстанавливающийся источник тока, способный подать электрический импульс и в минуту довести его силу от щекотки до тридцати ампер. При том, что один ампер длительностью в три секунды вызывает паралич дыхания. Ну, человека. При попытке снять браслет с руки производится единичный оглушающий заряд. В качестве дисциплинарных мер. Реально ли это? ЛексКорп на такое способна. Защита от съема? Тоже да. Бесконечная батарейка? Все еще да. Тим спешно оглядывается – внимание то и дело цепляется за яркие пятна на запястьях мирно обедающих подростков. Господи. Не удивительно, что Игрушечник не выбросит такое в общий доступ. Это грозит, как минимум, восстанием. Правительство способно отследить и вывести из строя каждого использующего свои способности. – Кроме меня, – веско говорит Дэмиан. – Я ведь не… – Заткнись, – рявкает Тим. – Мы посреди школьной столовой. Дэмиан, осознав, спешно захлопывает рот. Когда Меган становится неосязаемой, браслет с нее спадает. Гарфилд, меняя форму, тоже выскальзывает из кольца. Но они – единичные случаи, к тому же, они выберутся, только если догадаются избавиться от украшения до того, как технологию активируют. Если нет – зафиксируется использование силы и произойдет подача тока. – Что будем делать? – наклоняясь ближе, спрашивает Дэмиан. – Мы не можем заявить это во всеуслышание. Тим трет лицо, запускает пальцы в волосы, ероша отросшие пряди. Нужно подстричься. С такой прической он похож на эмо; странно, что Джейсон еще не вальсирует вокруг, напевая My Chemical Romance, ну чисто, чтобы выбесить до белого каления. Он умеет, он так делал. (25) – Дик, Джей, Бэбс, – выдыхает Тим в ладони. – Дальше… не знаю. Уэйн закусывает губу, экран его телефона светится шкалой статуса отправляемого файла. Он неосознанно отстукивает пальцами по столу, Тим не может опознать мелодию. Да и вряд ли она есть. Его глаза пораженно распахиваются. Дэмиан смотрит на Тима, Тим смотрит на Дэмиана и думают одни об одном и том же: – Что если управление попадет не в те руки? Сложно даже представить насколько плохо все это может закончиться. С горем пополам Тим досиживает уроки и испаряется из школы под предлогом мигрени, наглухо запираясь в своей комнате. Он не находит в себе сил смотреть в глаза всем этим людям зная, какой опасности они подвергаются, а он не может ничем помочь. Первым на новости реагирует Джейсон. /RedRidingHood: ебушки воробушки/ Следом – Дик. /NaughtyWing: полный улет/ /NaughtyWing: хотя и стоило ожидать/ Кстати, Грейсон. Костюм Найтвинга не был самодельной пижамой, он выглядел довольно качественно и профессионально. Дик не имел недостатка в деньгах, но где он нашел связи, чтобы заказать такое изделие? Исполнитель должен быть не только компетентен, но и иметь полное доверие Дика, и кто же попадает под такие критерии? Еще одна загадка, черт. /Oracle: кто еще знает?/ /RedRobin: Игрушечник/ /Oracle: и ты веришь, что только он?/ /Robin: живые клиенты платят больше/ /Oracle: разумно/ Тим валяется на кровати и да, он так и не придумал, что со всем этим делать. Пока что правительство явно игнорирует свои привилегии – Уолли так и носится, поднимая ураганы, Хайме то и дело обрастает лишними конечностями, а Кара и Кассандра наперегонки рассекают над футбольным полем. Но это только пока. Спящий вулкан, никто не знает, когда рванет. Тим закрывает глаза. Почему все должно быть так сложно? /RedRidingHood: кстати, Тимбо, не планируй ничего на завтрашний вечер/ /RedRobin: почему?/ /Robin: потому что он уже распланирован/ /Robin: тупица/ Это еще что такое? Первое что делает Джейсон – вручает ему стаканчик с пивом. – Молока нет. Кефира тоже. Так что, страдай по потере членского билета Общества Трезвости Америки и соответствуй, братишка. Тим косится на зеленого птеродактиля (ого, Гар умеет принимать и формы вымерших видов), счастливо парящего в небе, и думает, как круто, что исчезли все эти мужики в черных костюмах, постоянно маячащие на периферии. Они в захолустье в нескольких десятках километров от Счастливой Гавани и – навскидку – здесь собралась вся сверхъестественная шушера школы и те, кто не против иметь с ними что-то общее. Оперативно навезли разнообразной еды и напитков, разбили пару палаток и назначили диджея на импровизированную сцену. В получившемся лагере то и дело вспыхивают неестественные огни, Гарфилд ежесекундно меняет обличье, Рэйвен жонглирует шарами антиматерии (или что это) – никто вообще не стесняется своих сил – а Тим думает как здорово, что больше нет охраны. На Джейсоне голубая футболка с мультяшным пегасом. – Рэйнбоу Дэш? – недоверчиво уточняет Тим. (26) Джейсон опускает взгляд на свою одежду. – Я-то проспорил, а ты откуда знаешь? – ухмыляется он. – Какой простор для воображения. Тим пожимает плечами. Проще проигнорировать, правда. Джейсон временами в словесных перепалках в сухую уедал даже Дэмиана, нет смысла и пытаться. Тодд зажимает губами сигаретный фильтр и отщелкивает крышку бензиновой зажигалки, но замирает прежде, чем прикурить. Он смотрит на Тима, оценивает ситуацию, отворачивается и заканчивает уже так. Да, открытый огонь и Тим все еще не лучшее сочетание. – У тебя шкаф взорвался? – выдыхая дым, спрашивает Джейсон. Если бы Тим снова пришел в очередной водолазке, Стефани расцарапала бы ему лицо. Пришлось перейти на толстовки и шарфы. Ну а то, что на нем символика Зеленого Фонаря… Уолли же до сих пор не вылезает из своей бэт-футболки, ему можно, почему Тиму нельзя? Кстати, сам Уэст мельтешит вокруг за каким-то чертом ловя его в видоискатель телефона. – Я вот сейчас должен позировать или делать вид, что абсолютно тебя не замечаю? – спрашивает Тим. – На твоей голове покемон, – не отрываясь от процесса, сосредоточенно бормочет Уолли. Да ты шутишь. Джейсон коротко хмыкает – пары академических часов хватило, чтобы понять с кем имеешь дело. Краем глаза Тим цепляет Меган, отбивающую потоки извивающейся воды, управляемой Калдуром. Они кружат на расчищенной площадке внутри обступивших зевак, и по всему выглядит, будто парочка дерется. – Что происходит? – Чистят перышки, – пряча телефон в карман, говорит Уолли. – Ты, наверно, не поймешь, но иногда хочется размять способности. Они не убьют друг друга, не бойся. – Считай это уроком метафизкультуры, – говорит Джейсон. К ним подходит Дэмиан, он без каких-либо комментариев забирает стаканчик Джейсона и отпивает его пиво. Тодд спокойно расстается с напитком, наблюдая за Меган, улепетывающей от огромной водной змеи. Выглядит травмоопасно, но, что уж тут, зрелищно. Под громкую музыку – практически как в кино. В отдалении от основного скопления людей Рой поправляет руки Артемис, помогая ей принять нужную для стрельбы из лука стойку. Он кивает на кривобокую мишень, наскоро пришпиленную к дереву, и девушка отпускает тетиву. Артемис победно вскидывает руку – стрела попадает в самый край, чудом не улетая в кусты, но для начала неплохо. Харпер был одним из друзей Джейсона по военной академии; на крыше джипа справа от «стрельбища», подпирая голову ладонями, возлежит изящное яркое пятно, которое не может оказаться ничем иным, как еще одной знакомой Тодда – Кори. Разве они не должны быть в Тибете, с каких пор они здесь? Артемис стреляет еще раз и результат намного лучше. – У нее потенциал, – замечает Тим. – Смотри как бы ни стать подушкой для иголок. – Ты же знаешь, что все равно рискну, – добродушно улыбается Уолли. Тим ежится, плотнее натягивая капюшон – сентябрь почти закончился и ночи стали заметно прохладнее. В небе парит Коннор, он делает пару кругов, будто высматривая что-то в толпе; не найдя искомое, Кент приземляется на другой стороне лагеря и теряется из виду. Запыхавшаяся Меган падает на землю и поднимает руку, признавая поражение. Судья объявляет окончание боя и оглашает следующую пару – Хайме против Кары. Ого, и правда как полноценные подпольные бои. – Она его сделает, – говорит Тим. – Никаких шансов против такой силы. – Я бы не был так уверен, – замечает Джейсон. – Хочешь сделать ставку? Тим закатывает глаза – вот уж нет. – Почему вы мне не сказали? – он пихает Уолли локтем. О происходящем Тим узнал от Дэмиана, а Уэйн, скорее всего, от Рэйвен – на почве взаимной любви к черному юмору и прочей жути они неплохо сдружились. – Ну, мы думали, – рассеянно разводит руками Уолли. – Но… много суперлюдей, много суперспособностей. Мы решили, что слишком много супер. А стоило? Опровергая мнение Тима, бой завершает Хайме. Под ногами пробегает кошка, а за ней галопом проносится зеленый заяц; в этом сумбуре Тим едва не падает, но равновесие все же удерживает. Уолли провожает Гарфилда неодобряющим взглядом. – Главное, чтобы Кэл не бегал без футболки, – отшучивается Тим на затянувшееся красноречивое молчание. – Остальное переживу. Уолли улыбается. Минует еще три боя. Происходящее завораживает – способности ребят просто потрясающие. Участники заметно сдерживаются, явно действуя аккуратно и стараясь минимизировать травмы противника, хотя и порядком швыряют друг друга. Но взгляд цепляет другое – подростки на поле выглядят невероятно счастливыми. Уолли поясняет, что это от того, что таланты являются их частью, как для обычного человека руки или ноги, и если долго сдерживать себя, появляется ощущение, будто отрезали конечность. Они родились такими и жили годами, для них это и есть нормальность. – А сейчас то, ради чего мы здесь и собрались! – интригующе объявляет судья под ритм уменьшившей громкость музыки. – Супербой против Чудо Девушки! Тим даже рот приоткрывает от неожиданности – Кент участвует в этом? Всмысле, почему бы и нет… да… но… Кассандра приземляется с воздуха, тогда как Коннор просто выходит из толпы, останавливаясь напротив нее. Люди отступают, образуя более широкий круг – места для схватки потребуется больше. – Готовься огребать, – игриво улыбается Кассандра. – От тебя что ли? – азартно хмыкает в ответ Коннор, обхватывая кулак одной руки другой. Музыка возвращает свою оглушающую громкость, но Тиму кажется, что он все еще слышит как скрипят кожаные перчатки. Судья махом руки знаменует начало схватки. Кассандра неуловимым движением молниеносно набрасывает на шею противника лассо и мощным броском через себя, впечатывает его в землю в двадцати метрах поодаль. – Коннор! – испуганно выкрикивает Тим. – Он в порядке, – успокаивающе пихает его в плечо Уолли. – Этот парень никогда ничего не ломал. Уэст опять что-то жует – вот уж мастер спорта по пожрать. Зануда внутри Тима перебирает в памяти кадры военной хроники, где Кента протаранил истребитель; приправляет еще десятком подобных случаев и сыпет заумными доводами, но утешает мало. – Всегда есть риск начать с шеи, – тревожно говорит Тим. Кассандра волоком слетает с места, повинуясь рывку собственного лассо. Коннор утягивает ее в воздух, спешно осматриваясь – да что он ищет? Девушка группируется и таранит противника с мощным хуком, Кент снова падает, поднимая немалую пыль и оставляя заметный след из рытвин. Дальше все превращается в супергеройские питна; Коннор больше не отвлекается. Тим наблюдает за тем, как они самозабвенно швыряют и пинают друг друга, то взмывая ввысь, то обрушаясь на землю и, похоже, получая от происходящего немалое удовольствие. Они даже умудряются перебрасываться фразами – слов не слышно, лишь отголоски – но все же. Коннор ломает собой дерево, которое тут же отправляет в Кассандру и он выглядит откровенно довольным. Он выглядит полноценным. Тим отбрасывает использованный стаканчик в урну. Судья засчитывает поражение Кассандры. Дэмиан задумчиво смотрит в небо. Джейсон замечает это и они перемигиваются – эти двое вообще зачастую умудрялись общаться без слов – прийдя к какому-то умозаключению, Уэйн мрачно отпивает свое (Джейсона) пиво. Тодд недовольно хмурится и приподнимает лицо Дэмиана за подбородок, мягко целуя в губы. Окей. Ладно, они многократно проворачивали этот трюк в детстве, но сейчас Уэйну далеко не шесть. Когда ладонь Дэмиана уверенно ложится на талию Джейсона, а сам он превращает легкий чмок в полноценный поцелуй, Тим окончательно удостоверяется, что оказался немного на всю голову слепым, потому что был убежден, что они просто хорошие друзья. Внезапно бесконечные «ты мне не брат» с особой остервенелостью летящие именно в Джейсона, приобретают совершенно иной оттенок. Брови Уолли уползают в стратосферу. – Твои братья, они… вау. – Не то слово, – соглашается Тим. Остается надеяться, что Брюс не знает – он убьет Джейсона за растление кровного сына (не понятно еще кто кого развратил, но Уэйн-старший вдаваться в подробности не будет). Дэмиан отстраняется и коротко улыбается – засчитано. Тим поворачивается, чтобы зайти в шатер и тоже найти себе что-нибудь пожевать, но… – Тим! – и его сносит ураган, обхватывая и поднимая на добрых пять метров над землей. – Я слышал тебя, думал, показалось. Тим рефлекторно вцепляется в толстовку, сильно пахнущую порошком – когда он успел переодеться? – и ощущает, как под пальцами гулко бьется чужое сердце. Какая-то часть Тима слезно радуется счастью вновь чувствовать этот ритм. – Сделай меня обратно, – хрипит Тим. Ох, черт, ребра. – Обратно? – недоуменно приподнимает брови Коннор. – Земля. Кент издает понимающий звук и плавно опускает их на бренную почву. При всей этой сцене взгляд Дэмиана выглядит как «я же говорил», только ля Уэйн-стайл, так что это скорее «я всегда прав, кретин». Джейсон тихо присвистывает, тоже улавливая куда дует ветер. Уолли проглатывает прожеванный кусок и невозмутимо сообщает: – Классно держался, Кон. – Спасибо, – польщено кивает Коннор. – Хочешь посмотреть как выглядит лагерь с высоты? – и это адресовано уже Тиму. О боже, серьезно; конечно же нет! Но Тим спотыкается об искристый радостный взгляд Коннора и его язык прилипает к небу. Он глубоко вдыхает, медленно выдыхает и сцепляет ладони за плечами Кента, обнимая его за шею. – Эта штука опасна, – тихо говорит Тим. – Она может убить тебя. Он подцепляет оранжевый браслет и оттягивает вверх, рука Коннора безвольно повисает в жестком кольце. Кент перестает болтать свешенными с края крыши ногами и переводит взгляд с панорамы лагеря на собеседника. – Ты бы предпочел узнать что-то неприятное или остаться в своей зоне комфорта? – вдруг спрашивает он. Тим хмурится. – Насколько неприятное по десятибалльной шкале? – приподнимает бровь он. – Где единица – ты вмажешь мне стулом, а десять – пустишь по венам криптонит? – раздумывая, предполагает Коннор. – Двадцать три с половиной. Ого, и это Тима называют занудой. – Ты уверен, что там ровно половина, а не пятьсот три тысячных? – дружелюбно пихая Коннора плечом в плечо, уточняет он. Кент нервно закусывает губу и по всему походит, что ему не до веселья. Что-то не так. – Выкладывай, – вернув серьезность, говорит Тим. Коннор открывает рот, явно намереваясь что-то сказать, закрывает, пробует еще раз. В итоге, так и не найдя слов, он начинает размеренно щелкать пальцами. На то, чтобы понять в чем дело уходит некоторое время, но когда Коннор ускоряет ритм, Тима озаряет – такт один в один совпадает с биением его сердца. – Я делаю это не специально, – подтягивая ладонями колени, говорит Коннор. – Когда ты в нескольких метрах от меня… я слышу. Черт. Вот и ответ на все вопросы – если звуки недостаточно глушатся посторонним шумом, Кент выцепляет вообще все, без исключений. Сказать, что это плохо – ничего не сказать, Тим Слендермену под собственной кроватью обрадовался бы больше. (27) – Дэмиан лжет лучше тебя – его сердце не сбивается с ритма, – продолжает Коннор. – Но вообще, я догадался раньше. Ты был не единственным, кто списывался с Уолли, но когда я лично встретился с третьим сыном Брюса Уэйна и узнал о том, что он одарен в компьютерных технологиях… сообразить не так уж сложно. Вот поэтому Коннор и доверял ему слепо и безоговорочно. Он не знал Тима Дрейка, но Красный Робин сделал достаточно, чтобы заслужить признание. С другой стороны – вся школа только ширма, еще один этап информационной войны, которая наступила сразу же после объявления о прекращении открытых боевых действий; полноценного перемирия ведь так и не случилось. Технически, они с Кентом по разные стороны баррикад; но в то же время, в союзе – если брать в расчет не Тима, а его альтер эго. И, конечно, важно удержать такого игрока у себя под боком, ради этого имеет смысл потратиться. Прогнуться, если придется. Втереться в доверие и в итоге посадить на короткий поводок. – Эй, это ничего не меняет, – заметив холод в чужих глазах, говорит Коннор. – Я пытался сблизиться с тобой не потому, что ты выгоден. – Хоть что-то не было враньем? – колко спрашивает Тим. Он чувствует, как сердце ускоряет ритм и, разумеется, Коннор тоже это слышит. Кент знал о нем все, если Тим находился неподалеку; естественно, его реакции тоже. Он знал. Мысль обжигает яростью – если Коннор еще хоть раз назовет его имя, Тим найдет способ замкнуть гребаный браслет и зажарить его к чертовой матери. Кент откидывается на спину, ложась на грязную крышу, и закрывает лицо скрещенными запястьями. – Ничего не было ложью, – тихо говорит он. – Я рассказываю тебе это, потому что не хочу больше барахтаться в дерьме, в котором мы очутились. Тим пытается взять себя в руки и оценить ситуацию трезво. Разораться, послать всех куда подальше и гордо укатить обратно в Готэм по причине обострения астмы (которую поставили в диагноз после случая с автобусом, чтобы отмазать от физкультуры и никто не узнал, что под одеждой Тим похож на бесшерстную кошку) он всегда успеет. Кент действительно может быть искренним другом, открывающим карты; либо все лишь хитроумная уловка, направленная на то, чтобы заставить привязаться сильнее. Праведник против лицемера. Как отличить одно от другого? Тим тянется до чужой руки, касается запястья, пальцами прижимая точку пульса. На ощупь Коннор не похож на каменную статую или лист стали; его кожа пластична, как у обычного человека и легко продавливается прикосновением. Сердце лупит на грани реальности – врет или нет, но хладнокровным он не остается. – Чего ты хочешь? – пожалуй, самый главный вопрос. Ритм меняется, прибавляя ходу, хотя это казалось невозможным. – Я хочу, чтобы ты остался со мной, – уверенно отвечает Коннор. – В качестве кого? Удары становятся гулкими и Тим понимает, что передавил кисть до онемения. Он убирает руку, Коннор трясет ладонью, восстанавливая кровообращение. Кент садится, растирая запястье. Он выглядит утомленным – разговор не прошел бесследно. Забавно осознавать, что даже щедрые пинки Кассандры не проняли его так, как недолгая беседа. – Кого хочешь, – говорит Коннор. – Можешь быть Девой Марией. Но мне нравится Тим Дрейк. И как сбивается его сердце, когда я произношу его имя. Он криво улыбается; Тим собирается осадить его взглядом, облить презрением и уничтожить сарказмом – он не любит быть одураченным и если что-то подвергается хоть малейшему сомнению, автоматически подпадает под презумпцию виновности. Только вот усмешка Коннора полна иронии и направлена эта злость на его самого. Кент и сам понятия не имеет, как умудрился так круто попасть. – Ты не планировал этого, – констатирует Тим. Нет, Коннор бы никогда не рассказал; трех недель личного общения вполне достаточно, чтобы понять, что Тим разберет все сомнительное до винта, но докопается до правды. О его дотошности ходят легенды. Красный Робин тоже зарекомендовал себя профессионалом по выуживанию истины из океана лжи. Бессмысленный ход – подвох был бы разгадан в любом случае, выигрыш разве что во времени. Да и никто не знал, как он отреагирует на вскрывшийся обман – особенно – такой жестокий; получить нож в спину бы не рискнули. Что остается? Убедить. Если бы нужен был союзник, в ход пошли бы агитационные лекции и бесконечные попытки отстоять правоту своей точки зрения с миллионом аргументов, может быть, даже слайд-шоу. Ради Красного Робина могли разориться и на фильм – довольно ценная фигура. Но кино в свою честь Тим так и не получил. Вместо этого был Коннор, который понимал, что рано или поздно детали его способностей все равно всплывут и лучше бы (параноидальному) Тиму узнать из первоисточника, чем услышать вскользь от третьих лиц. Поэтому Кент выложил все подчистую, не особо складно, но уж как смог, ведь он действительно не хотел его терять. – Дошло, мать твою, – закатывает глаза Коннор. – Даже твой брат-социопат сообразил быстрее. Господи, задроты же должны быть умными. Да ты охренел что ли? – Супернутое мудло. – Ботанический зубрила, – тут же отражает Коннор. – Я знаю, как минимум, два способа убить тебя, – емко сообщает Тим. Кент на ремарку только фыркает – всего-то два, какая жаль – и улыбается. – Ты будешь со мной встречаться? Тим даже вздрагивает от неожиданности. Они едва ли миновали очень-очень сложную ситуацию, в которой их отношения легко могли обратиться в выжженную пустошь с последствиями из мести невероятно опасного сетевого призрака; о чем Коннор вообще думает? – Ты понимаешь, насколько неуместен этот вопрос? – Я задаю его всемирно разыскиваемому террористу и сыну Брюса Уэйна, да, поверь мне, понимаю. – Причем здесь мой отец? – возмущенно шикает Тим. – Ты не с ним разговариваешь. – Притом, что он из тех людей, с которыми придется разговаривать, если имеешь хоть какое-то отношение к их детям. На самом деле Брюс не был таким уж ужасным, как многие думали. Ну, может быть, он производил довольно грозное впечатление. Иногда. Почти всегда. Окей, чего уж – постоянно. Еще Уэйн стоял во главе мегакорпорации, один из отделов которой успешно производил инновационное вооружение. И он знал, как убить каждого жителя планеты – мир не в курсе, но не важно – Брюс умел выглядеть так, будто знает, как отправить всех на тот свет; этого вполне хватало. – Я усыновленный, – помолчав, говорит Тим. – Это и напишут на моей могильной плите, – усмехается Коннор. – «Все равно здесь, хоть он и был усыновленным». Тим не выдерживает и пинком сталкивает его вниз – перевыпендривался. Кент, естественно, тут же возвращается, преспокойно паря в воздухе. – О, да ладно, – складывая руки на груди, глумливо тянет он. – Ты скинул меня с крыши. Блестяще. – Приносит удовлетворение, – безразлично к чужому недовольству, пожимает плечами Тим. – Так что эффект все же есть. Коннор поджимает губы, без слов выражая свое мнение по поводу таких вот развлечений. Он засовывает руки в карманы, оттягивая джинсы ниже на бедра, и проворачивается вокруг оси, показательно подчеркивая степень своего неодобрения. Тим смотрит на этот театр одного актера и вдруг вспоминает, что это – Супербой. Глянцевый Мальчик из Стали. Сын Кларка Кента. Брат Кары. Невероятный парень с уймой божественно выдающихся талантов, способный в легкую переломить сам ход истории. Мета-человек, в присутствии которого Тим обращался в живую статую, остро чувствуя поблизости потенциальный источник опасности; а при любом проявлении сил, дергался как от удара. И в то же время это Коннор. Не лощеная картинка, а личность. Коннор любил черный кофе, засиживаться допоздна за комиксами про Мстителей и подкалывать Кассандру за ее временами чрезмерную мужиковатость. Его родители погибли и его вырастил дядя; у него никогда не было сестры, но ради племянницы он готов был притащить на Землю Луну. В двенадцать он мечтал уметь становиться невидимым, а после – путешествовать во времени, чтобы предотвратить начало войны; но потом понял, что если бы не его текущий набор, еще не понятно с чего бы все началось и чем закончилось. Невзирая на все, что выпало на его долю, он остался милым, дружелюбным и отзывчивым парнем, обожающим самоиронию и раздражающимся, когда в хот-доги не докладывали соленых огурцов. Коннор был другом Тима. И он его не пугал. – Ты привык ко мне, – уловив перемену, улыбается Коннор. – Фуфуфу! – корча хмурое лицо, машет руками Тим. – Личное пространство, Дерек, личное пространство. (28) – Шутки про оборотней? – скептично поджимает губы Коннор. – Серьезно? Он хочет сказать что-то еще, но отвлекается, сосредоточенно оглядывая небо. Кент озирается полнее, осматривая и горизонт. Его глаза приобретают едва уловимое свечение, но не похоже, чтобы он использовал экстраординарное зрение; а вспыхивали сами собой они, только если Коннор был чем-то немало взволнован. – Кон? – с подозрением зовет Тим. Кент замирает, но менее напряженным не становится. – Звук. Мне показалось, что… Оранжевый браслет на его запястье ярко вспыхивает красным, и он с болезненным вскриком падает вниз. – Коннор! Тим галопом несется по обветшалым полуразрушенным ступеням и одновременно верит и не верит в происходящее. Школа Счастливой Гавани не вылезала из газет без малого месяц, вообще странно, что затишье длилось столько времени. Так и должно было случиться – действие всегда получало противодействие, рано или поздно в стенах бы произошел какой-нибудь показательный теракт; разве что активация браслетов была неожиданностью. В том, что произошло именно это, сомнений не оставалось; и осознание промораживало кровь, заставляя ее кристаллизоваться в венах – при таких ресурсах противником могло оказаться само чертово мировое правительство. – Не пытайся взлететь, вообще ничего не делай! – кричит Тим, вываливаясь на улицу. – Никаких способностей, это убьет тебя! Коннор промаргивается, трет висок, приходя в себя. – Что-то с браслетом, да? – сипло спрашивает он, осматривая запястье. Кольцо все еще горит красным и это явно не к добру. Тим падает рядом и кратко излагает суть происходящего, уделяя особое внимание тому, насколько важно сдерживаться от использования любых сил – удар способен превратить в пепел и господа бога. Браслет фиксирует все и снять его невозможно. – Нихрена, – щурясь, говорит Коннор. – Я упал с высоты шестого этажа и чувствую только недовольство от приземления на задницу. Если ты всадишь в меня нож, я уверен, он сложится в гармошку. Я слышу твое сердцебиение и как в подвале бегают мыши. В голове у Тима звучно щелкает. Ну конечно, иначе шокер работал бы постоянно. – Он игнорирует пассивки, – выводит он. – Они активны всегда, а детектор улавливает только то, для использования чего требуется фокусировка. Скорее всего, Кассандра тоже сохранила стойкость, а Калдур все еще может дышать под водой. Слабое утешение, но мысль о том, что браслет не панацея от «ненормальности» немного успокаивает. Глаза Коннора широко распахиваются, а сам он резко оборачивается в сторону лагеря. – Что-то приземлилось, – говорит он. – Несколько… десятков раз. Подтверждая его слова, в скоплении палаток и припаркованных машин поднимается туманное облако; раздаются отдаленные крики, сопровождающиеся разноцветными вспышками. И выстрелы. Над ними низко пролетает самолет, заставляя шугано закрыться руками от оглушающего звука; крыло истребителя вдруг вспыхивает и машина уходит в крен, затем и вовсе вращается, падая где-то за горизонтом. Твою мать. – Не похоже, что только у нас все пошло не по плану, – шокировано произносит Тим. Место, не такого уж и далекого, взрыва алеет ярким заревом. – Мы должны вернуться, срочно, – спешно поднимается Коннор. Тим без каких-либо вопросов следует за ним. Чем ближе они приближаются к лагерю, тем тяжелее становится дышать. До поры до времени, Тим не обращает на явную спертость никакого внимания, лавируя между деревьев и пытаясь поспевать вслед за Кентом (который отлично бегает и без всяких там выкрутасов); пока не понимает, что воздух зеленый. Коннор закашливается, приваливаясь к кособокому стволу. Он с силой зажмуривается и трет рот рукавом – на ткани остается пара пятнышек крови. Когда он открывает воспаленные глаза, Тим видит вокруг синих радужек еле уловимую зелень. Ебаное все, на лагерь распылили криптонит. – Уходи отсюда, – жестко говорит Тим. – Сейчас же. – Кара… О, нет, только не опять эта песня. – …да найду я твою блядскую подружку! – рявкает Тим; замечая изумленное выражение на лице Коннора, он быстро исправляется. – Племянницу. Не блядскую. Не суть. Я вытащу ее, клянусь, но ты должен свалить подальше на подветренную сторону. Еще немного и ты потеряешь сознание или… я не знаю. Понятно, что Коннор волнуется, но это не причина для самоубийства. Он мелко дрожит, состояние ухудшается и счет вовсе не на часы. Тим чувствует себя не лучше – его тоже неслабо трясет, а горло сдавливает подступившей паникой. Он понятия не имеет, что будет делать, когда вернется в лагерь и во что вообще превратился лагерь, но он старается не думать об этом. Одно Тим знает точно. Браслеты сделали безопасными и Кентов тоже, в газе нет смысла, если только пережить облаву они не должны. И сегодня либо Кара и Кон выживают, либо мир разразится третьей войной с метами (первой, к слову, была не шестилетка, а пресловутая долбаная инквизиция), проглотить смерть детишек Супермена без последствий не смогут, планета гарантированно вспыхнет. – Нам нужна Лига, – нервно ероша волосы, говорит Тим. – Я не знаю, кто затеял все это, но только Лига прибудет сюда, чтобы действительно помочь. Если они все еще в состоянии – о масштабах происходящего остается только догадываться. Коннор вытаскивает телефон – нет сети. Тим отдает ему свой – его аппарат является единичной разработкой, торжественно врученной на пятнадцатилетний юбилей, и найдет сигнал даже в аду. Коннор набирает Кларка и попадает на автоответчик (Тим мысленно проклинает день, когда родился), но все же надиктовывает сообщение. – Уходи в лес и прячься, не понятно насколько продуманно подошли к идее вашего убийства, – говорит Тим. – Никакого геройства, ты ничем не поможешь, если погибнешь, беги отсюда нахрен, ты понял? Он еле удерживается от того, чтобы вцепится в Кента и самолично потащить его прочь. Коннор, кажется, бледнеет на глазах и страшно видеть его таким, он выглядит умирающим. – Мы встречаемся? – спрашивает Коннор, протягивая телефон обратно. – Да ты издеваешься? – неверяще промаргивается Тим. – Господи, да! А теперь я пойду спасать твою… Кару, а ты пообещаешь мне не делать глупостей! Коннор притягивает его за локоть и мягко касается приоткрытых губ. Тим слизывает чужой вздох и подается вперед; поцелуй полон невероятной нежности и ленивой неспешности, будто у них есть все время мира, а не жалкая горстка минут. Тим запрокидывает голову, подтаскивая Коннора ближе, и чувствует, как Кент коротко улыбается, за что тут же расплачивается легким, но ощутимым укусом. Господи, пожалуйста, можно как-нибудь перенести чертов апокалипсис? Пожалуйста-пожалуйста? Коннор отстраняется, закашливаясь, на рукаве остаются еще несколько пятен – это отрезвляет. Тим дергается, чтобы отойти, но Коннор удерживает его, утыкаясь носом в висок. – Зачем ты это сделал? – горько выдыхает Тим. Поцелуй отдает болью, на языке остается привкус крови, но все равно он лучший, что был в жизни Тима. Он не променял бы его ни на какой другой. – Теперь ты знаешь, что потеряешь, если не выживешь, – смущенно улыбаясь, отвечает Коннор. Тим обнимает его в нежном порыве отчаянной беспомощности; зарывается ладонями под тепло свитера, чувствуя, как под горячей кожей заполошно бьется сердце. Так не бывает. Просто не бывает, ну серьезно. Если Коннор пойдет дальше, он умрет, если Тим не вернется в лагерь, возможно, погибнет Кара. – Это ты мне говоришь? – горько усмехается Тим. Коннор едва уловимо шепчет, что все будет хорошо, и притягивает к себе сильнее. Уолли Уэст не любил свое полное имя, блюда из сырой рыбы и чрезмерно драматичный подход к жизни. Ну, и немного – когда Кассандра начинала рассказывать о пользе веганства. Да, пожалуй это тоже раздражало. Сложно поверить в чудеса кукурузы, зато о волшебстве стейков он знал наверняка. Ладно, не про это вообще. Что Уолли любил – так это свои способности. Их он получил в восемь и с тех пор бег стал его жизнью и самой большой проблемой. Это было сложно. Сдерживать себя, осаживать, тормозить, чтобы соответствовать окружению, всем этим медленным людям; привыкать пришлось долго, в итоге он, конечно, справился. Но правда оставалась правдой – получив свои силы, он больше никогда по-настоящему и не останавливался. Уолли бежал сколько себя помнил. Поэтому, когда в него летит какая-то дымящаяся зеленым фигня, он рефлекторно пинает ее в небо, из которого она вывалилась; и срывается в бег. Лагерь встречает Тима хаотично мельтешащими подростками, пистолетной пальбой, светошоу и сносящим с ног зеленым страусом. – Гарфилд! – Тим вцепляется в удирающую птицу, притягивая обратно. Логан падает на землю, забавно размахивая огромными крыльями. – Тим? Мы везде тебя искали, где ты пропадал? Я все кусты уже… – Знаешь где Кара? – обрывает его тарахтеж Тим, – Хоть примерно? Видел? Немного странно разговаривать со страусом, но уж лучше Гар будет птицей, чем обратится обратно в человека и станет щеголять голышом. Пожалуй, нет. – Уолли вывел ее одной из первых, – говорит Гарфилд. – Ей стало плохо. – Уолли, что. Мимо проносится вихрь, хватает вскрикнувшего от неожиданности парня и пропадает вместе с ним. За палатками грохочет, Тима обсыпает трухой вышибленных из почвы комков земли. Взрывы? – Всех начало бить током, ну, кроме некоторых, меня, кстати, тоже нет, и Хайме тоже, и Уолли, да. Взорвались какие-то штуки, все начали бегать, и он сказал, что пора закругляться, а на заправке неподалеку есть хорошее кафе. Ураган прилетает снова и опять исчезает вместе со случайным человеком. Хайме в своей навороченной ипостаси взлетает с девушкой на руках. Меган, быстро переговариваясь с Кассандрой, отгоняет подальше к деревьям еще несколько человек. Запястья девушек горят красными маячками, но они делают, то, что в их силах. – Они эвакуируют людей, – поднимаясь, подводит итог Тим. – О, нет, нет, не иди туда, – Гарфилд превращается в мейн-куна и заваливает его обратно на землю собственным лохматым весом. – Там опасно. Тим ерзает, пытаясь спихнуть кота с себя. Обалдеть, будто ковром придавили, пахнет так же. Пистолетная пальба наполняется особым остервенением и, кажется, слышен голос Джейсона. В небо штопором взвивается Кори и в смертельном пике сверзается на что-то, за общей разрухой невидимое, обливая противника потоком расплавляющего света. Где-то плачет испуганная девушка. Тим наконец выбирается, выглядывая из-за покореженной машины. То место, что ранее было ареной, усеяно обломками и… чудовище из грязи? Вокруг монструозной грязебразины кружат несколько фигур – Тим узнает шлем Джейсона и его форменную куртку (которая просто наброшена поверх футболки с Рэйнбоу Дэш); Рой же полностью в рабочем, его выдает знавшая лучшие дни кепка и мастерское обращение с луком. Огневой мощи пистолетов Джейсона аккомпанирует мистер Уилсон, тоже, оказывается, отлично стреляющий с двух рук (и за каким-то чертом оказавшийся сегодня здесь). С неба помогает Кори, а чуть поодаль находится еще один человек. На парне супергеройский костюм и неожиданно зеленые ботинки (надо же, кто-то кроме Уэйна до такого додумался); когда в Джейсона летит ком грязи, незнакомец выбрасывает руку и вместе с жестом в воздухе открывается пара связанных порталов, как будто он какая-то долбаная Блинк. Это Дэмиан. Это Дэмиан. Его младший брат залез в цветастые шмотки и играет с горой злобной земли в Portal. (29) Это, конечно, лучше, чем если бы он был мертв; вообще очень здорово, что с ним и Джейсоном все в порядке, но Брюс с ума сойдет, если с Дэмианом что-то случится. Жижа, так и не достигнув Тодда, вылетает из глади выхода, приземляясь… не важно. – Что за бред, – брякает Тим. – Любые идеи, как избавиться от этого, братишка! – кричит Джейсон. – Дрянь неуязвима! Тим с легкостью улавливает о чем он: собравшиеся занимаются тем, что не дают грязехреновине продолжить свой разрушительный крестовый поход (куда бы то ни было), удерживая на месте, но серьезный вред нанести не могут. Они всего лишь выигрывают время, пока другие разбираются со спасением людей. В повисшем тумане происходящее кажется особо сюрреалистичным. Дэмиан перемещает порталы, располагая точку выхода так, что «плевок» прилетает обратно в отправителя. Никакого эффекта. Рой пускает шоковую стрелу, монстр дергается от удара и взбешенно орет, но на этом все. Срань. – Я говорил, – уныло бубнит Гарфилд, сидя в капюшоне Тима в форме морской свинки. – Нужно уходить. Да хрена лысого он уйдет, пока здесь его семья. Рой кричит остальным, чтобы прикрыли, и отбегает к своей машине, забирая из багажника еще один колчан. В этом весь Харпер – где бы он ни был, у него всегда припасен чертов арсенал. Дэмиан переставляет коридор, мистер Уилсон с радостным улюлюканьем «я знал, что с вами, детки, будет весело» бросается в бой с японским мечом наголо. Порыв ветра знаменует возвращение-исчезновение Уолли. Слышен отголосок голоса Кассандры, приказывающей держаться ближе к ней. Тим мысленно перебирает, что со всем этим делать. – Бомба! – кричит он. – Огонь! – Пробовали, Дрейк, – рыкает Дэмиан. – И, да, большая бомба не сработала тоже. Монстр с ревом бросается в сторону Уэйна и Дэмиан запрыгивает в телепортационное окно, кубарем вываливаясь на другом конце площадки. Хлопком в ладони он закрывает портал, отсекая часть чудища, жижей растекающуюся по земле. Голем оседает… обеими своими половинами. Повисает некое затишье. Джейсон быстро перезаряжает оружие; Дэмиан шатко поднимается – слишком мало практики, чтобы так долго использовать свои финты и при этом не уставать. Дальние дистанции он вообще так и не освоил. Кори продолжает кружить над одной грязекучей, тогда как мистер Уилсон ближе подходит к другой. Не похоже, чтобы они верили, что он мертв. – Глиноликий, – вдруг с щелчком пальцев и немалым восхищением заключает Уэйд. – Это ж охренеть, у нас есть Песочный Человек, но его уже забрал себе Паучок. Никто не спрашивает что это за «у нас» – преподаватель рисования из Канады, а там водится много прекрасного, в том числе, жители из песка и гигантские пауки; и население там странное, если судить по мистеру Уилсону, страна до верха забита конченными психопатами. Бесформенная масса начинает слабо шевелиться, но уже через момент ее движение более уверенное, и обе части стремительным рывком бросаются в сторону друг друга. Грязь сталкивается, объединяясь с мерзким влажным звуком. Влажным. – Если он высохнет, то рассыплется, – в догадке произносит Тим. – Это же грязь, он превратится в пыль. Кори выпускает в монстра поток света, чудовище инерциально впечатывается в покореженную машину и вместе с ней таранит ту, за которой спрятался Тим. Гарфилд, испуганно пискнув, превращается в осла и на своей спине утаскивает его из зоны поражения, едва успевая в последний момент. – Ты предлагаешь достать из кармана Катрину? – целясь, спрашивает Рой. (30) Стрела попадает в плечо (если у этой штуки оно вообще есть) и, взрываясь, вспыхивает ярким пламенем. Тим нервно икает. Огонь. Господи боже. Язык прилипает к небу, руки начинают дрожать. Перед глазами стоят окна автобуса и спинка переднего сиденья, а по-соседству сидит мальчик. Они не знакомы, но Тим его знает – учатся в одной параллели. Девочка впереди пытается откупорить банку газировки, а пожилая женщина-экскурсовод вот-вот начнет рассказ. Если склониться в проход, через лобовое стекло можно увидеть стоящего посреди дороги человека. До слуха доносится отголосок крика Джейсона: – Если кто-то умеет создавать ураганы, но стеснялся об этом сказать, сейчас самое время! Тим промаргивается и трясет головой, приходя в себя. Субботняя ночь неподалеку от Счастливой Гавани, вопли и беготня паникующих подростков, Гарфилд, сурком выглядывающий из его капюшона, матерная брань его братьев и озверевший природный элементаль. И им нужен ветер, чтобы с ним разобраться. – Уолли, – дрожащим голосом шепчет Тим, – У него может получиться. Кори поднимает в воздух Роя, спасая Харпера от пулеметной очереди грязевых снежков. – Уолли слишком занят! – Для друзей всегда свободен! – улыбается примчавшийся Уэст. – Как делишки, не скучаете? Тим отматывает бинт и, сложив в несколько слоев, прижимает к ране на руке Джейсона. На заправке снуют две бригады медиков, но у них хватает забот и с уймой оцарапанных взволнованных подростков. Удивительным образом никто серьезно не пострадал – из самого страшного только пара переломов. Кара и правда цела – Тим видит ее, когда поворачивает голову – девушка пьет какао, укутавшись в плед на каталке скорой помощи. Она выглядит хорошо – Уолли вовремя выволок ее до того, как газ успел нормально разойтись; навскидку, она успела схлопотать только головную боль и легкий шок. Где Коннор неизвестно, но прибывшая Лига прочесывает лес в его поисках (и останков истребителя, который случайно сбил Уолли, зафутболив дымовую шашку в сопло воздухозаборника). Тим косится на телефон, раздумывая набрать номер Кента и уже раз в шестнадцатый услышать, что аппарат вне зоны действия сети. – Поздравляю с боевым крещением, – закрывая огонь зажигалки от Тима, закуривает Джейсон. – Смотри, Зеленый Фонарь, – он указывает в центр скопления людей, где Хэл о чем-то разговаривает с Кассандрой. – Не хочешь автограф? Тим криво улыбается, на секунду опуская глаза на свою толстовку с пресловутой фанатской символикой. Ну, да. Тодд хлопает его по плечу в жесте дружеской поддержки. – Эй, Тимби, найдем мы твоего суперпарня, – хмыкая, говорит он. – Куда он денется от такой супертолпы. Тим пусто кивает и принимается приматывать получившуюся повязку. Слабое утешение. С Карой все нормально, но выжил ли Коннор? Он вполне мог потерять сознание раньше, чем успел бы уйти на незагазованную территорию. Хреновый расклад. Уолли передает стаканчик с напитком Артемис (заправка, должно быть, сделала полугодовую выручку за эти несколько часов), Меган обмазывает мазью от ожогов Калдура. Тим рад, что с ними все в порядке и что чертовы браслеты наконец-то сняли – в Бэтвинге, кроме прочих нафуфыренных примочек, оказался установлен генератор помех; так что Бэтмен просто заглушил сигнал передачи, а с остальным ребята справились и сами. Деактивированные кольца легко поддались банальной срезке. Рой и Кори уплетают сэндвичи, наслаждаясь видом звездного неба с крыши их джипа. Как выяснилось, они тут с Джейсоном с самого начала учебного года и вообще-то на задании – проконтролировать, чтобы вся идея со школой прошла гладко. Дэмиан знал и ничего не сказал; да и Тодд, к слову. Снова спелись, засранцы. Тим завязывает бинт узлом и фиксирует свое творчество полоской пластыря. – Позже поговорим, – насторожившись, коротко роняет Джейсон, спрыгивая с каталки. Тодд не был на стороне людей, на суперов ему тоже было плевать; по-настоящему его лояльность имел только один человек и сейчас над этим человеком навис какой-то сраный Бэтмен. Тим собирает бинты и антисептик обратно в коробку, тщательно рассортировывая все по своим местам; он осматривает ладони – разодранная кожа заметно покраснела и немного зудит. На его плечи падает плед. – Итак, ты выжил, – расправляя покрывало и садясь рядом, говорит Коннор. Он вернулся. На площадку приземляются Супермен и Чудо Женщина, Хэл машет им, подзывая к себе. Тим едва удерживается от того, чтобы бросится Коннору на шею и заобнимать до смерти, потому что: господи. Кент здесь и с ним все в порядке. Им удалось, погибших нет. Затянувшаяся по лесу прогулка его немного вымотала, но в остальном… что за хрень? – Твои радужки зеленые. – А, – понимающе тянет Коннор. – Последствие отравления. Я в порядке, но так будет пару дней. Тим подозрительно сводит брови, пытаясь уловить другие признаки болезни. – Я, правда, нормально, – продолжает Коннор. – Меня когда криптонитом подстрелили, я год зеленоглазым ходил, но потом снова все стало как прежде. Взгляд Тима становится удивленным, на что Коннор приподнимает свитер, показывая шрам от пули и рубцы, струящиеся от раны, как трещины от удара по стеклу. Тим прикасается к поврежденной коже, отслеживая одну из полос. След белее, чем тон Коннора, и кажется горячее, хотя давно уже зажил. Такая рана вряд ли пропадет и через полвека. Похоже, стальной мальчик не такой уж и стальной. – Не у одного тебя есть шрамы, – пожимая плечами, говорит Коннор. Он поправляет одежду обратно; Тим отдергивает руки и отворачивается, утыкаясь взглядом в пространство. Он делал многое, но недостаточно; Коннор чуть не умер из-за того, что он оказался некомпетентен. Красный Робин слил информацию о криптоните, но он не знал когда и где оружие пойдет в ход. И вот последствия. Все имеет последствия. Он должен был быть лучше. Коннор прикасается к его плечу, подтаскивая к себе и обнимая поверх пледа. Его пальцы легко скользят по линии рубца, выглядывающего из-под задравшегося рукава толстовки. – Ты намного хрупче меня,– тихо говорит Коннор, ероша волосы Тима дыханием. – Не в смысле более тощий или что-то вроде, но мне иногда кажется, что я могу переломить тебя одним только вздохом. Тим улыбается, задирая голову и заглядывая в глаза. – Ну и самомнение, – фыркает он. – Кстати, о твоей невероятности, – и взгляд Коннора наполняется интересом. – Слышал, ты победил огромного страшного монстра. – Мне помогали, – отмахивается Тим. – Это не считается. – Конечно. Коннор отслеживает его жест – Бэтмен все еще напряженно перетирает что-то со своими собеседниками. Тим смотрит на то, как дуется Уэйн-младший и каким напряженным выглядит Джейсон, и это все очень напоминает те моменты, когда эти двое объединялись против Брюса в поместье. Да, ровно та же атмосфера общего подросткового бунта. И Бэтмен выглядит в точности как Брюс: такой же хмурый, в менторской позе утомленного многодетностью родителя. Погодите-ка… У кого было достаточно связей и средств, чтобы наделать все эти суперкрутые бэт-штуки, кто мог быть в курсе всего встречного и поперечного, идеально знать Готэм, иметь безоговорочное доверие Кента-старшего и Дика? И все это, будучи человеком. Не может быть. – Поверить не могу, чтобы мне с твоим отцом так дважды повезло, – бормочет Коннор. – Что я сделал в прошлой жизни? – Я сам не знал, – отзывается Тим. – Боже, с кем я живу. Его отец – Бэтмен, старшие братья заделались Найтвингом и Красным Колпаком, а младший, судя по знаку на груди, Робином (похоже, старое погоняло Тима окончательно и бесповоротно переходит Дэмиану). И все это на фоне мира, который снова в преддверии кризиса. Детки Супермена, ставшие народным символом, выжили, но даже предполагать, чем срезонирует весь инцидент, страшно, не то что строить хоть какие-то обоснованные теории. Тим старается не думать об этом. На какие бы фронты планета не развалилась, он будет там, где его семья и друзья (и, судя по всему, мук морального выбора не предвидится – все дорогие ему люди, очевидно, разделяют одну точку зрения; хоть на этом спасибо). – Тебе тоже костюм выдадут? – со смешком спрашивает Коннор. – Надеюсь, это не семейное, – и голос Тима полон сомнения. Ему никогда по жизни особо не везло, в такое счастье он тоже не верит. Он не удивится, если Альфред давно сдувает пылинки с его комплекта, заказанного до кучи к одежде Дэмиана и Дика. Брюс вообще довольно запасливый и предусмотрительный человек, он многое делал «на всякий случай» (и, что уж, часто это было совсем не зря). – Спандекс, – хитро мурлычет Коннор. – Тебе пойдет. – Ты же не любишь спандекс, – косясь назад, хмурится Тим. Кент делает абсолютно невинное выражение лица, Тим закатывает глаза и фыркает. – Только после вас. – Ну… Да ладно. – Ты, должно быть, шутишь, – Тим снова изворачивается, заглядывая Коннору в лицо. – Скажи, что ты так криво меня подколол. Очень криво, Кон, очень. – Не совсем, – Кент прикусывает язык. – В моем случае, не совсем спандекс. Но, понимаешь… лига юных супергероев. Мир окончательно рехнулся. Тим нокаутировано откидывается на его грудь, его тут же уютно обнимают чужие руки, заворачивая в теплый кокон; Коннор едва слышно смеется, забавляясь реакцией. – В Лиге есть Бэтс, вакансия летучемышиного парня открыта, – заискивающе продолжает Кент, – Ты обожаешь симметрию, я знаю. – Дэмиан. – Я тоже обожаю симметрию, – с толстым намеком говорит Коннор. Тим коротко хихикает и трет лицо. Бэтмен кивает, плечи Дэмиана немного расслабляются – судя по всему, итог конфронтации сохраняет за Уэйном его новый жизненный стиль. Джейсон закуривает, с улыбкой выпуская в воздух сизое марево дыма. Какой бы гром не грянул, семья Тима будет на поле боя, его друзья будут там же, и чтобы с ними ничего не случилось, он должен стать лучше, он обязан стать лучше. Придется вспомнить прыгульки на брусе, пожалуй, научиться драться; и выяснить, кто спонсировал сегодня весь этот хаос. Да, для начала неплохо. – Я с вами, – говорит Тим. – Но никакого зеленого. Хватит с меня гребаного зеленого. Кент снова коротко смеется, обнимая сильнее, явно довольный таким решением. Тим накрывает его руку своей. Запястье пустое. Браслета больше нет. – Красный подойдет намного лучше, – улыбается Коннор. – Идеально. Тим согласно кивает. Да, красный полностью его цвет. /// Большинство из них толком и не нужно, но я их уже написала: (0) Хомо Сапенс – это Человек Разумный, то есть мы; Хомо Супериор – это Человек Превосходящий, то есть, вот как раз таки суперлюдишки. (1)Тим ссылается на главного героя серии «Перси Джейсон и Олимпийцы», который, будучи сыном Посейдона, неплохо ладил с водой и Эльфабу – зеленокожую Злую Ведьму Запада из мюзикла «Злая». Под ними он подразумевает Калдура и Меган, соответственно. (2) Разросшийся на уйму сезонов сериал про то, как два брата колесят по Америке и спасают мир от всякой хреноты, заслуживший нежную любовь огромной фанатской аудитории. Не верю в то, что существуют люди, которые этого не знают, но мало ли. (3) На футболке Дэмиана изображен символ и маскот хэви-метал-группы Iron Maiden. (4) Деггет Дуфус - один из главных героев мультсериала «Крутые Бобры». Единорог Чарли - персонаж (очень наркоманского) одноименного мультфильма. (5) «Сайлент Хилл» – японская серия игр в жанре survival horror, полная отборнейшего мрачняка и крипоты. Есть еще фильм. Кажется, даже два. (6) Война с Эму – военная операция 1932 года по истреблению сильно расплодившихся эму в Австралии. Особая забавность состоит в том, что при всех потугах и подготовленности людей, толком эффекта не возимела, и проблемы со страусами, разоряющими посевы пшеницы, так и не были решены. (7) Стандарты видео и аудио, соответственно. Условно, очень крутая картинка изображения и объемный звук с эффектом полного присутствия. (8) Американский фаршастик 2003 года, в котором милый дружелюбный мужик с бензопилой творит море крови и мясца. (9) Дементор – персонаж серии книг «Гарри Поттер и что-то-опять». Выглядят как парящие черные балахоны, а занимаются тем, что высасывают из окружающих все счастливое и радостное. Очень мрачные ребята. Думаю, все тоже в курсе. (10) Персонаж линейки комиксов «Хэллбой» (издательство Dark Horse), который является древним земноводным. Одна из его способностей – психометрия – умение считывать «память» предмета прикосновением. Есть фильм (и не один), он там засветился. (11) Корра – главный персонаж анимационного сериала «Легенда о Корре». Изначально умеет управлять водой, после осваивает оставшиеся три стихии. Гарфилд называет ее Аватаром – магом, которому подконтрольны все четыре элемента – коим она и является. (12) Комикс «Город Грехов» тоже издается Dark Horse. Мангу и манхву выпускает дочернее предприятие - Dark Horse Manga. Gantz одна из их публикаций. (13) Тим вспоминает Волан-де-Морта – главного злодея вселенной серии «Гарри Поттер и все-опять-плохо», Дэви Джоунса – персонажа фильмов линейки «Пираты Карибского Моря»; Мордина Солуса и ханаров – героя и инопланетную расу, соответственно, из серии игр Mass Effect. У всех, увы, нет носов. Такая грусть. (14) Дэмиан называет Тима Скарлетт О'Хара – героиней романа «Унесенные ветром», напрямую ссылаясь на ее фирменную фразу «Я подумаю об этом завтра». (15) Технопатия – умение управлять различными техническими приборами, металлокинетика – контроль над металлом. Красочные представители – Гвен Грейсон (фильм «Высший Пилотаж»), Эрик Леншерр aka Магнетто (фэндом «Люди Икс»), соответственно. (16) Коннор ссылается на японских призраков, которые в многочисленных легендах зачастую не имеют ног. Считается, что ноги соединяют людей с почвой, а у умерших с этим некая проблема. Ну, а еще есть Кашима Рейко, промышляющая хоррором в школьных туалетах – она, собственно, особо яркий пример. Тим вспоминает Китти Прайд (она же – Химера) – девчонка из «Людей Икс», которая обладает неосязаемостью и может проходить через любые предметы. На Железном Человеке сноски нет, потому что: да ладно. (17) Самый безопасный пассажирский самолет из ныне существующих. (18) Густой холодный суп из перетертых или превращенных в пюре овощей. (19) AC/DC – австралийская рок-группа. (20) Уми Юкаба - старая японская военно-патриотическая песня времен конца восемнадцатого - начала двадцатого веков. (21) Фаталити – термин линейки игр Mortal Combat, обозначающий очень зрелищный и крутой добивающий противника удар. (22) Желеный дровосек – персонаж детской книги «Удивительный Волшебник из Страны Оз» знаменитый тем, что у него не было сердца и поэтому он не мог любить. (22.5) Стив Джобс на протяжении примерно 20 лет ходил в образе черная водолазка + джинсы. (23) Мелкое невидимое летающее существо из вселенной «Гарри Поттер и снова-хрень», забираются в голову через уши и вызывают размягчение мозга. (24) Персонажи одного из мультиков Disney. Кажется, он так и называется – «Тарзан и Джейн». (25) Американская рок-группа. Считается, что они поют особо драматичную музыку с довольно депрессивным уклоном. В свое время были особо популярны у эмо-субкультуры. По мне, так отличные ребята. (26) Персонаж детского мультика «My Little Pony». (27) Сетевая байка про Тощего Человека, пугающая городская легенда. (28) Дерек Хейл – мрачный мужик из сериала «Волчонок», чистокровный оборотень, который мог по биению сердца определить лжет человек или нет. Кстати, актер, который его играл, залезет в трико Супермена в сериале «Супергерл». (29) Блинк (Кларис Фергюсон) – персонаж «Людей Икс», владеет телепортацией. Динамика ее порталов очень классно показана в «Днях Минувшего Будущего». Собственно, именно это я и имела ввиду. Portal – Компьютерная игра, чей игровой процесс основан на установке порталов – двух окон, составляющих некое подобие коридора в пространстве. (30) Рой имеет ввиду ураган «Катрина» – один из самых разрушительных в истории США.