***
23.03.2012. Пасмурное утро огородило город своими грузно-чёрными тучами, как бы защитив упавшего в глубокую яму сновидений крепко спящего героя, чьи непослушные кудри лесными ручейками растекались по жёсткой подушке. Лишь сладостное умиротворение накрывало его вместо одеяла, удаляя юношу от края реального мира. Так гораздо безопасней и комфортней. Однако, как только начиналась тропа грядущего дня, — одеяло тут же предательски сползало и приоткрывало кулисы молодого, ни чем не искушённого тела для того, чтобы правящий монарх их маленького, но уже довольно амбициозного государства смог воспользоваться им в своих непредсказуемых идеях завоевания и подчинения целой вселенной. Вот только Гарри до конца так и не смог понять, какой же именно вселенной: его души или скучной массы общества. Знакомая мелодия шагов. Но только погружённый в царство Морфея Стайлс не смог услышать её — он так и не успел среагировать на появление хозяина в маленькой комнате. — Ты знаешь, который час?! День уже довольно продолжительное время вступил в силу, отодвинув ночь на задний план, а ты до сих пор нежишься в постели! Бегом вставай и приступай к работе! Немедленно! — на удивление интонация показалась не до конца пробудившемуся парню не такой повелительно-враждебной, как обычно. Нехотя он поднялся с низкой и крайне тесной кровати, чтобы в сей же миг отыскать подходящую для ближайшей активной деятельности одежду. Только юноша начал надевать спортивные штаны — Томлинсон тут же ястребиной хваткой избавил своего пленника от трикотажной ткани. — Разве я сказал, что нужно одеваться? — мужчина, не пытаясь скрыть порывов проявления неудовольствия на лице, аккуратно сложил, по его субъективному мнению, не нужные для ученика предметы гардероба и вновь отправил их ожидать подходящего часа на просторы полки шкафа. Грубость настроения профессора подавила в Гарри навязчивость эскапизма. — Следуй за мной. И Стайлс, словно раб, послушно приклоняя голову, следовал за своим повелителем, поднимаясь по невысокой лестнице. Он потерялся во временных промежутках и перестал осознавать происходящее. Вспоминал все эти тайные нижние коридоры дома, превратившегося в маленький королевский дворец, где не перестают процветать изо дня в день фальшивые улыбки и лестные комплименты, специально заготовленные для властителя заточения. Луи шёл впереди, периодически оглядываясь с целью убедиться в том, что подчинённый не замедляет темп ходьбы и покорно идёт за ним. Наконец, выкарабкавшись из самой глубины, которую правитель так тщательно пытался укрыть от глаз людских, они добрались до верхних этажей замка. — Снимай с себя всё, — белоснежная яркость ванной комнаты поначалу ослепляла нашего героя, ибо находившись в своей темнице, отвык он от насыщенности света мощной электрической лампы. Руки незамедлительно стали поднимать края футболки и поднимать их всё выше, пока юноша не остался в одном лишь нижнем белье. Томлинсон без единой грозовой молнии замкнутости и стеснения с особой лёгкостью обнажил все участки тела и, включив воду, залез в ванну, подставив блаженное выражение лица под солнечно-тёплые струи жидкости. Гарри по завершению оставленного приказа, по-прежнему наклоняя вниз волнистые линии кудрей, продолжал стоять в ожидании следующих повелений короля. — Я сказал: снять с себя всё. Всё — означает и нижнее бельё в том числе. — и парень, в отличие от нежащегося летними каплями душа мужчины, со сковывавшим разум неловким стыдом неохотно избавился от последней остававшейся на нём вещи. Луи на мгновение обернулся и застыл в любовании прекрасными, но слишком истощёнными очертаниями юношеского силуэта. Но он же сам вылепил эту завораживавшую, похожую на живого человека скульптуру. Пришлось задушить непокорное, сильное внутреннее существо Гарри, чтобы создать некого нового, идеально подходящего для внезапно выдуманной игры персонажа. И всё случилось по его сценарию. Вот только счастливей король от этого не стал. Напротив, острыми шипами зубов хищника его не переставало грызть ощущение, будто он упустил какую-то мелкую, но оказавшуюся очень значимой деталь. Один из самых лучших преподавателей страны так и не догадался, что совершил преступное деяние… Когда Гарри вынужденно присоединился к компании мучителя (до этого они всего-навсего шли рука об руку — в том же фрагменте эпизода молодые люди поэтапно начинали испытывать душевную близость друг с другом), парень осознал неизбежность открытия портала в мир его правителя, насильно зазывавшего попытаться отыскать ключ к разгадке девиантного поведения владельца параллельно-повседневной галактики. Поток воды добрался и до ученика — приземление на запретную территорию души профессора завершилось сомнительным успехом. Длинные, изящные пальцы, которые когда-то беспощадно оттягивали корни кудрявой шевелюры, бритвенным станком машинки лишая жизни загибавшиеся спиралью ростки локон, теперь же нежно массировали кожу головы — участок, получивший второй шанс на новое существование дремучего леса шёлковых нитей волос. И с того самого момента Луи решил поднять обоих на новый уровень игры: искушение соблазном. Фаланги пальцев левой руки всё погружались и погружались в эту чащу кудрей — правая неспешно спускалась к финишу игры, как бы нарочно ускоряя рост вкуснейшего, но такого болезненно-терзавшего хмельного напитка желания. — Знаешь ли ты, почему я выбрал именно тебя? Безусловно, самым главным, не перестающим крутится огромным колесом хаоса в мозгу являлся этот вопрос. Наконец-то Стайлс узнает, чем же спровоцировал любимого учителя на такое подлое коварство. Узнает, где же допустил ошибку в своих строгих, чётких вычислениях плана интригующих отношений. Узнает, как же это могло произойти… почему так внезапно и несогласованно они поменялись местами. Ведь Гарри первым затеял игру притворства. И он должен был сделать подробный анализ совершенных им неудач, дабы перехватить власть… или же к чёрту уйти из игры навсегда. Мужские губы по-королевски властно подчиняли себе юное тело слуги, превращая детскую невинность в похотливую податливость. Обе руки занялись дурманящими ласками: пальцы то резко сжимали бусинки сосков, то столь же неожиданно отпускали их, покидая грудную область и направляясь ближе к точки цели. — Я наблюдал за многими твоими сверстниками и обнаружил одну интересную закономерность: они все не знают, чего хотят от жизни, каждый из них не имеет тех приоритетов, коими обладаешь ты. Ты образованный, умный, дерзкий, целеустремлённый и самое главное — жестокий. Ты никогда не остановишься при виде первой малейшей преграды на пути исполнения заветного — уничтожишь всех и всё, но добьёшься своего. Ты не просто особенный (правда же, как банально звучит?) — ты самый лучший. А я всегда получаю самое лучшее. И поэтому завладел тобою. Гарри, пересиливая этот высокий градус алкогольного желания, не прикрывал веки для того, чтобы в случае внезапного появления угрозы обратного полёта из владений души хозяина в суровую действительность быть уже наготове. Никогда нельзя было предсказать, сколько станут длиться беспечные минуты спокойствия и защиты от насилия. Возбуждённая плоть Томлинсона лихорадочно тёрлась о мокрую кожу Стайлса, отчего Гарри сильнее ощутил кровавое пламя, прожигавшее сознание своим нетерпением, в нижней области живота. В досадной необходимости удовлетворения парень попытался коснуться своего горящего органа, однако тщетно — мучитель, в ту же секунду заметив данную картину, толстой иглой уколол запястья ногтями и завёл юношеские руки за спину. Тихий стон тупого разочарования смешался вместе с паром адского котла и заполнил собою пространство ванной комнаты. Сплошное разочарование кругом… Но не для Луи. Как две части моста, он развёл бёдра своей жертвы и сразу же погрузился в глубь пещеры тугого кольца мышц до самого тупика, намеренно игнорируя скрытые просьбы Гарри о нахождении заветного места. Сумасшедший быстрый темп — член резкими толчками растягивал узкое пространство, перекрывая грабительской болью хмельное желание, некогда бывшее самым опасным врагом. Зато юноша на сей раз не ошибся в вычислениях: система уравнений резкой смены настроения и неконтролируемо-дикого желания избавиться от сковывающей развратом мысли профессора нашла свои неизвестные иксы и игреки, что помогло герою правдоподобно сыграть роль несчастного. Нет, Томлинсон никогда не увидит его слёзы. Даже сейчас. Пришла пора показать железную силу непоколебимости: — Вы же прекрасно осознаёте, что в этой коварной битве выиграет только один из нас, — повелитель продолжал вдалбливаться в анальное отверстие подчинённого — кровь струилась первыми каплями дождя и так медленно стекала по внутренней части бёдер измученного молодого человека. Но ему было отнюдь не больно. Не физически. Отправившись в короткое путешествие оргазма, мужчина раздвинул рот в хитрой ухмылке. Когда же он вернулся обратно, осведомил парня, блаженно прикрыв глаза: — Да, верно… А кому-то придётся попрощаться с милым светом раз и навсегда…***
— Это был второй случай победы его тела над нашей общей душой. — А какой же стал тогда первым? Когда он впервые изнасиловал вас? — Я не хочу это вспоминать. — Итак, тогда скажите: как же вы остались человеком, находившись практически все двадцать четыре часа в сутки в глубоком, тёмном подвале дома, лишившись при этом всего: и средств массовой коммуникации, и способов личного досуга? — по отстранённой расслабленности лицевых мышц молодого человека журналист догадался наконец, каким же вопросом можно было зажечь на несколько минут хотя бы маленький костёр откровенного признания пострадавшего. — Вы хоть раз задумывались о том, что его частые перемены в настроении и поведении могли привести к таким печальным последствиям в виде различных видов домашнего насилия? — Вначале у меня и вовсе не проскальзывало мысли о том, что это его странное поведение могло породить самое настоящее жестокое насилие. Всё выглядело безобидной игрой влюблённых: ему захотелось добавить глоток свежего воздуха в наши покрывшиеся толстым слоем пыли от долгого отсутствия уборки отношения. И мне думалось, будто мы наконец во всём разобрались и перешли на новый уровень игры нашей любви. Однако после того случая я предельно ясно осознал: его странно-новое взаимодействие со мной не просто игра — это воплощение нестандартной фантазии в жизнь. На сей сложный для нас обоих промежуток времени мы по какой-то случайности (счастливой или же нет?) оказались вместе. И он этим так варварски-эгоистично воспользовался. Первое время, после моего переезда в его квартиру, во мне не жило чувство пленяющего в оковы разума страха: решение о зове посторонней помощи не витало возле меня сладко-приторным туманом возможности при редкой встрече с друзьями и знакомыми. Паника не душила: она улетела в неведомо-далёкую страну моей планеты сознания. Он не лишил меня всех современных необходимых человечества так сразу и резко, каждый момент происходил в отдельности: на одной неделе запретил пользоваться интернетом, на другой и вовсе отобрал мобильный гаджет. Тогда-то я и насторожился — паника вернулась в эпицентр происходящих событий для того, чтобы устроить беспощадное стихийное бедствие. — И с тех пор он начал издеваться над вами? — Не совсем: первый шаг — очень редко позволял выйти даже вместе с его персоной в свет общества…***
17.12.2011 Семнадцатое декабря. Один из самых обыкновенно по-человечески счастливых дней за последнее время! После долгого нахождения взаперти он наконец-то разрешил мне посетить занятия — я до сих пор пребываю в ошеломлении восторга! Конечно же, не обошлось без некоего дискомфорта: я совершенно не знал, что же отвечать на многочисленные вопросы однокурсников и преподавателей по поводу моего внезапно-длительного отсутствия. Как только звенел звонок, он в сей же миг находил меня и молча охранял от посторонних, а в экстренно-непонятных ситуациях и вовсе забирал меня с собой за пределы здания до конца перемены. Ночь туманной шалью накрыла голову города и зажгла огни фонарей, манившие и не дававшие покоя своим ярким электрическим светом. Гарри всегда нравилась таинственная загадочность ночного времени суток, а снежные слёзы погоды вдобавок придавали пейзажу двора дома вид сказочно-зимнего рисунка, написанного масляными красками. Сегодня юноше позволили вернуться в свою старую комнату. Сегодня ему позволили быть человеком. Прекрасная картина всё никак не спешила одарить молодого человека спокойным, глубоким сном — он не заметил, как Луи вошёл в незапертую комнату: — Почему до сих пор не спишь? Уже довольно поздно. Стайлс, не придумав, куда деть себя, мигом очутился на шёлковой простыне кровати. В другой сцене учитель наказал бы его за игнорирование строго установленных часов сна. Но сейчас они не играли. По крайней мере, Томлинсон точно взял перерыв. — Тебе понравилось? — мужчина присел на край предмета мебели, оказавшись напротив Гарри. — Очень, — взгляд парня был устремлён куда угодно: на потолок, на окно, на пол; на стул, на рабочий стол, на недавно прочитанную книгу, на ручку, размазавшую своими чернилами слово на листке; на музыкальные пальцы профессора, на его будто пытающиеся высвободиться из-под тонкого слоя кожи рук кривоватые дорожки вен — но только не на лицо хозяина. Он не боялся смотреть ему в глаза — но он боялся возбудить в нём очередное торнадо страсти. — Если будешь продолжать вести себя так же хорошо, как и сегодня, то я разрешу посещать тебе занятия гораздо чаще. Теперь обстановка накалилась до предела. И опять эта неизвестность сковывала… — Пойдём со мной?.. «Неужели сейчас прозвучало не что иное, как вопрос? Или мне послышалось…» — Гарри? Останешься ночевать в моей комнате? Нет, всё только что сказанное было самой настоящей явью. Мечты сбываются — да только обычно не вовремя… Рука юноши чуть было хотела коснуться беспечно-нежного лица повелителя… Но Гарри не рискнул — резко конечность тут же вернулась на прежнее место. А Луи заметил каждую деталь. И, осознав нерешимость действия ученика, сам дотронулся до его фаланг пальцев и поднёс к своей щеке. Как сладко и мучительно знать, что на данный момент ты — счастлив. Но в скором времени лишишься этой непостоянной привилегии. — Пойдём, Гарри… И Стайлс переместился в спальню владельца дома. Хриплый, протяжный, медленный вальс стонов явился ядовитым облаком уже забытых ощущений пьянящего удовольствия. В большой комнате Томлинсона во всём своём величии расцвела самым эффектно-громадным цветком атмосфера Афродиты, вкладывая в занимавшихся любовью молодых людей всю мощную энергию чувств страсти и… нежности. Соприкосновение половых органов — юноши тонули друг в друге, как если бы вместе спрыгнули с высокого обрыва в бездонное море. Переплетение пальцев — они стремились максимально сблизиться, перемешаться и превратиться в конечном счёте в новое единое созвездие. Светить ослепительно так, чтобы показать всей вселенной блеск своей души. Одна душа на двоих. И одно безумие, преследовавшее грозящим растерзать на куски разъярённым зверем лишь Луи. Терпение истекло — Томлинсон вошёл в возлюбленного аккуратно, неспешно, лишь постепенно ускорив темп, дабы не причинить боль партнёру. Оглушительная разрядка — он будто не просто белёсой жидкостью излился в любовника, он отдал ему всего себя, став вместе с ним наконец той самой единой звездой в бесконечной плоскости координат галактики. Герои в тотальном, но таком радостном бессилии опрокинулись тяжёлым грузом на постель ласок и любовных актов. — Ты устал после того, как мы… — неловкость остановила Гарри, преградив путь фразы красным дорожным знаком запрета на дальнейший проезд. Нет, лучше уж промолчать… А потребность в дальнейшем обучении оставить на потом… — Как мы что? Занимались любовью? — откровенность учителя ввела Стайлса в крайнее смущение. Он будто не нарушил ни единого правила, однако всё равно умудрился врезаться в чужой автомобиль. — Разве мы занимались любовью? Я думал, мы просто… — Луи выжидающе просверлил взглядом медлительную задумчивость собеседника, — совокуплялись… — Вот как… — на лице мужчины отобразилась никогда доселе не виданная юношей разочарованность… горечь поражения. — То есть, по-твоему, мы не любовники? — Разве вы любите меня? — Не уверен в этом утверждении… однако как тогда назвать по-иному все эти нежные манипуляции по отношению к тебе?***
— На самом деле я не знал, как же к нему обращаться: на ты или на вы. С одной стороны, он оставался моим учителем, но с другой, мы быстро сблизились и перестали быть чужими. — Хотите сказать, что он никогда не был для вас чужим? Но как такое возможно? Вы же нечасто общались с ним. — В определённые периоды количество обмена репликами сильно менялось, порой даже резкими скачками поднималось до самой высокой отметки графика и в один миг опускалось вновь до нижайшей. Однако, как говорят заядлые романтики, мы всегда были связаны той самой нитью… Понимаете? — Допустим. И всё же, почему вы иногда обращались к нему в более уважительной форме? По-вашему, он заслуживал этого даже при самом жестоком поведении? — Всегда подсказывала осторожность конкретного случая. В накалённых до предела кульминации сценах было необходимо вводить специальные меры во избежание неприятностей…***
10.11.2011. Десятое ноября. Сегодняшний день произошёл без каких-либо масштабных происшествий: он так и не выполнил мою просьбу принести мне несколько новых книг, аргументировав это слабой позицией моего «и так слишком высокого коэффициента интеллекта». Приходится продолжать составлять собственные методики преподавания точных наук (других развлечений нет): в один прекрасный день я выберусь из этого реального плена и начну писать свои учебные пособия. Пока что лишь сплошные планы. Никаких таких болезненно отпечатавшихся в памяти актов насилия не случилось тоже, впрочем, вот есть в наличии данные, которые пополнят мой список: ▫ 3 сильных пощёчины (ощущения, будто я не просто обжёгся о включённую плиту, а как минимум прижимался к ней на протяжении нескольких бесконечно льющихся минут) ▫ 5 резких толчков (или, так можно даже сказать, обыкновенных пинков (как унизительно!), после которых меня ожидало болезненный врез в стену и, соответственно, пополнение коллекции синяков) ▫ 1 удар по лобовой части (ладонь накрыла площадь лба — не сразу, только в последствии прочувствовал мощнейший импульс удара, отдававшегося частыми неприятными покалываниями) ▫ 2 удара по затылку (настолько, чёрт возьми, неожиданно и сильно, что я опять-таки чуть не упал (мне показалось, он вышиб мне весь мозг), и вот уже перед глазами смутно-возможный сюжет: я в луже собственной крови разглядываю свой же орган, некогда выполнявший все-все прокрутки моих гениальных идей) ▫ 4 попытки сексуального контакта (обернулись крахом, так как его настигли срочно-неотложные дела, что мне было только на руку, ведь я мог бы вновь испытать на себе разрывающую меня изнутри широкую плоть) ▫ и ещё несколько незначительных моментов бесполезных угроз и прочее. В принципе, неплохой результат: я смог побыть наедине с собой и избежать впивающихся ароматом смерти ножей, которые он так любит проводить по моей коже. Он превращает меня в иную личность. Он делает меня другим: оставляет собственные подписи лезвием, а потом отходит и любуется созданным «шедевром» в то время, как струи алой жидкости растекаются по всем конечностям, делая эффект потёкшего автографа художника. А, может, он возомнил себя скульптором. Кто знает?.. Шариковая ручка ударилась о поверхность маленького деревянного столика — юноша немедленно свернул остатки целого листа и спрятал под коробку с одним из недавних подарков владельца дома. «Видимо, ещё не конец — нужно снова войти в образ и качественно отыграть свою роль», — Гарри привык к таким неожиданным ночным визитам, и поэтому с хладнокровным спокойствием присел на край матраса, заменившего ранее находившуюся в бывшей комнате молодого человека кровать, изобразив полное погружение в течение собственных мыслительных процессов. Мужчина вставил ключ в замок. Он отворил тяжёлую дверь подвала: — Вставай! Приготовишь мне ужин, — и Гарри нарисовал на лице улыбку, как бы произнеся: да, я повинуюсь. Томлинсон выдвинул стул и вальяжно устроился на сидении. Лёгкие, окрашенные в светлые тона бабочки кухонных обоев не могли спасти положения бедного узника. — Я хочу сильно прожаренный стейк с овощами. Стайлс раскрыл дверцу холодильника в поисках нужных ингредиентов и выложил всё необходимое на стол. — Приступай к готовке. Несколько минут спустя юноша в нервозно-суматошной растерянности начал перемещаться из одной части кухни в другую: одновременно занимался процессом готовки и расставлял столовые приборы вместе с посудой по определённым, не соответствующим общепринятым стандартам требованиям хозяина. Спектакль, где он — посетитель, а Гарри — официант: — Какого чёрта ты так долго копаешься?! — кудрявый выложил в самом лучшем, аппетитном виде готовый кусок говядины, украсив его пучком зелени, как это традиционно делают в роскошных ресторанах, а вокруг него — забор из жареной капусты. Грациозная осанка и искры азарта в глазах. Стайлс с истинным видом ловкого представителя персонала дорогого заведения так с искусно преподносимым блюдом шагал навстречу клиенту, с недовольным видом ожидавшего скорейшего конца представления. — Ужин готов, — и голос не дрогнул, и выражение страха не искривило лицо параболой, чтобы выдать настоящие эмоции в душе нашего героя. Всё прошло идеально. Однако такой исход событий, по-видимому, показался Томлинсону слишком скучным и банальным — настал тот самый момент импровизации: — Стейк недостаточно прожарен. И всё предельно ясно: аплодисменты не издадут победного хлопка. То был всего лишь антракт. Теперь следовало доиграть второй акт спектакля. И на этот раз актёр, которому досталась унизительная роль официанта, не имел ни малейшего представления, каким же образом затмить своего конкурента. Попытка номер один: — Вглядитесь внимательней: мясо насыщенного коричневого оттенка, следовательно, прожарено качественно. Сначала попробуйте отрезать кусо… — Я не стану повторять дважды! Делай то, что велено! О несчастный Гарри… и за что тебе такие морально-эмоциональные муки?.. Быть может, сам свершил ошибку ты, не исполнив свою роль достаточно правдоподобно… Но никогда не поздно взлететь до небес и хотя бы раз посмотреть с недосягаемой для всего мира высоты на побеждённого врага! Ах, какое блаженство!.. Вторая попытка: подчиниться. Как успел заметить парень, именно этот вариант всегда являлся наиболее безопасным и выгодным. Но согласись, читатель: не все созданы быть подчинёнными. Кому-то же должно достаться место лидера. Ведь принадлежать кому-либо — это целое искусство, в котором тоже нужно стать великолепным мастером. О нет, случилось то, чего никак не ожидал наш мелкий официант: клиент решил проведать качество приготовления блюда — Луи внимательно проследил за каждым действием пленника. — Ты всё испортил. Да, стейк безнадёжно сгорел. И что же оставалось делать теперь? Только с покорным видом ожидать дальнейших указаний насильника. Сделать всё так, как велит преступник — один из правильных способов для жертвы сохранить себе… жизнь? Кому как повезёт. Впрочем, при удачном течении обстоятельств попытаться убежать тоже стоит. И целых два шанса Стайлс упустил однажды… Выдастся ли когда-нибудь ещё одна возможность?.. — Выброси кусок и помой посуду, — прозрачность интонации голоса дала юноше сигнал о конце представления. Полный провал — ни актёры, ни зрители не довольны прошедшем исполнением. Молодой человек не спешил избавиться от пережаренного стейка: когда хозяин покинет пространство кухни, Гарри сможет наконец заглушить ту какофонию стенок желудка, что изо дня в день мешала концентрации внимания на особо важных вещах… И вот повелитель преступил порог комнаты — Стайлс яростно-хищно откусил плоть. Резкий оборот, быстрые шаги в сторону Гарри — Луи кольцом крепких ладоней вцепился в шею парня и наклонил его к раковине, заставив подобным действом избавиться от всех остатков плохо пережёванной пищи. Удар коленом по области живота — и Стайлс обмяк в руках своего мучителя, подставив собственное тело для остальных физических увечий оправданного диким голодом наказания. — Ты должен был сперва спросить разрешение. Теперь пришлось перечеркнуть все записи на листке:***
— Вы вели записи, в которых фиксировали количество всех ударов. Сколько всего их было за год заточения? — Пятьсот семьдесят три. Удивлённые вздохи прошлись по рядам аудитории. — Это ужасно… — журналист попытался изобразить подобие сочувствия. — Но вернёмся же к тому, что он был вашим преподавателем. Как вы сблизились? — Он согласился стать моим репетитором по французскому, так как у меня были довольно большие проблемы с иностранными языками, но он уверял меня в моих способностях одержать вверх над непокорной стихией…***
13.09.2011. — Вот твоё домашнее задание, — мистер Томлинсон протянул листок с композицией печатных букв. — После отрывка прилагаются несколько вопросов, на которые нужно будет ответить письменно, — мужчина бросил взгляд на стрелки часов, оповещавших о настигшем конце занятия. — Ох, только посмотри, какой сильный ливень! И действительно за окном шёл проливной дождь, который смазал очертания города, превратив его в произведение искусства неизвестного художника. Природа — неизменно самый талантливый живописец во все века. — Может, останешься у меня? — юноша уже начал надевать обувь, но, услышав дошедший до всех углов фантазии испуга гром, стал задумываться над предложением учителя. — Дождь не будет прекращаться в течение многих часов. Ночуй у меня… И Гарри принял решение согласиться. — Ты любишь чёрный или зелёный чай? — Луи в радостной суете стал искать подходящие чашки, поддавшись дрожащему облегчению и переодически рассматривав кудрявого. — Зелёный. В мраке вечера сверкнула молния — однако героев вовсе не беспокоили угрозы природных явлений: они были в безопасности, они были вместе. — Не понимаю, почему ты считаешь, будто тебе плохо даётся французский: ты делаешь потрясающие успехи в выполнении различного рода заданий. Excellent! — Это только благодаря нашим дополнительным занятиям. До этого я не блистал знаниями в этой области — лишь точные науки покорялись мне. Вы изменили моё мнение… — ученик заметил пристально-наблюдавший за его мимикой взгляд, горевший пламенным огоньком добра и… какой-то ещё одной переменной. Неизвестной. И её нужно было найти, чтобы решить это уравнение. — У тебя много друзей? — Нет, кажется, ни одного… — Тогда позволь мне стать твоим другом, — мужская ладонь накрыла чужую, подарив неизвестное, но такое приятно-тёплое чувство. Парень озарил душу Луи своими солнечными лучами улыбки, изменив во всём доме ближайший прогноз погоды на более благоприятный. Дружба — это некий союз между двумя людьми, решившими по каким-либо причинам помогать друг другу и выручать партнёра из беды в трудной жизненной ситуации. Дружба словно маленький городок, который может вмещать себя несколько людей. Но дружба может перерасти в любовь — городок расширяет свои владения, становясь целым государством, где уж точно теперь не найдётся места для сотен, тысяч-миллионов граждан. Любовь — маленькая страна лишь только для двоих людей. И они же являются одновременно верховной властью своей территории. Однако как же сложно порой бывает определить, кто — король, а кто — фаворит… или даже слуга. Поэтому очень часто люди решают мигрировать из общей страны влюблённых на родину собственного мира одиночества.***
— Как вы думаете: что толкает людей на преступления? — Два явления порождают зло: несправедливость и одиночество. Увы, если ко второму можно привыкнуть и научиться выживать в суровых условиях, то с первым бесполезно бороться, — Гарри сделал короткую паузу, чтобы акцентировать внимание на своей последней реплике. — Но только представьте себе: мне удалось одолеть и то, и другое. Я — победитель этой коварной борьбы игры безумия. Он не сумел остановить кровотечение собственного самолюбия — тут же сдался, узнав о моём побеге, и покончил с собой. Стайлс прикрыл веки и глубоко вдохнул: — Всё. Больше не желаю об этом говорить.