Ангел

Макишима Шого походил на падшего ангела. Белые прямые волосы и особенно выделявшиеся на фоне бледной кожи янтарного цвета глаза: всё это как-то незримо, но ощутимо выделяло его из толпы остальных людей. Макишима Шого походил на ангела с оборванными крыльями: не раз сломанный судьбой, не единожды выносивший то, что другим и в самых худших кошмарах не снилось, он поднимался с колен, превозмогая боль, и нёсся зализывать полученные раны, лишний раз стараясь не попадаться никому на глаза, чтобы не быть убитым. Всего лишь мальчишка, который хотел следовать своим идеалам и добиваться удивительно четко поставленной цели, каждый раз разочаровываясь в этом несправедливом мире. Он искал утешения у книг, читал великих философов, и по ночам с улыбкой на тонких красивых губах цитировал целые пьесы, словно сказки на ночь, засыпая под свой же голос. Так почему же его мечтам не суждено было сбыться? Если бы не он, Когами, Макишима добился бы того, чего так яростно желал, во что так слепо верил. Одним нажатием курка Шинья разбил чью-то судьбу, которой и так было не суждено удачно сложиться. Он умер с улыбкой на губах, будто в тот момент понял для себя нечто важное. Вновь попытавшись избежать кары, Шого сломался окончательно, с каким-то неведомым ему доселе обожанием смотря на плывущие по небу облака. Когами думал, что будет злорадствовать, но тогда не почувствовал ничего, кроме внезапно образовавшейся пустоты где-то в районе грудной клетки. Бегло осматривая худощавую фигуру теперь уже мёртвого человека, брюнет, наконец, смог отметить, что его враг значительно изменился с их первой встречи: тогда тот был просто наблюдателем, а теперь невольно сам стал членом своей безумной и стремительной игры. Каждую ночь его снова преследовал один и тот же сон: он нажимает на курок, и слышится выстрел. Пуля словно в замедленной съёмке входит в череп, и тело с глухим стуком падает на землю. Вокруг головы расползается алая лужа крови, невольно привлекая взгляд, и Когами, как будто зачарованный, не может отвести от неё глаз. Просыпался Шинья с неприятным чувством, будто только что искупался в невидимой грязи. После этого он не мог заснуть — лишь ворочаться до рассвета. И каждое утро из-за этого ему приходилось слушать сочувственный голос Акане, интересующийся тем, не нужно ли взять ему двухдневный отгул. И вот он снова спускает курок, снова смотрит на падающее тело, снова ощущает зияющую дыру внутри себя, и снова резко открывает глаза, уставившись безэмоциональным взглядом в темноту. Потом он, Когами, поднимается, и достаёт сигарету из практически пустой пачки. Вспоминается ненавистный (а на самом деле такой уж ненавистный?) голос, говорящий ему что-то, но что? Брюнет не мог вспомнить. Он выходит на балкон, одновременно поджигая сигарету, затем вдыхает горьковатый запах никотинового дыма, и бросается навстречу нахлынувшим воспоминаниям. Вот Макишима ухмыляется ему, стоя на вершине какой-то лестницы, жадным взглядом ловя каждое его движение через бинокль. Почему-то тогда он чувствовал неописуемую злобу и ненависть по отношению к этому внешне светлому человеку, но только вот почему?.. И Когами решается затронуть предпоследнее воспоминание, на зерновом складе. Плавные и словно бы с самого детства отточенные движения, изящные и обманчиво слабые кисти рук, что так хорошо умели владеть оружием. Взгляд Шиньи почти не успевал за то и дело мелькающей перед лицом бритве. Весьма странный выбор оружия, но, впрочем, его ли это дело? Кажется, только сейчас Когами понял, что Шого не стремился победить его в том поединке, старался лишь выиграть для себя время или хоть как-то от него отбиться. Понимал ли он, как жалко это выглядело, или просто не хотел задумываться? Когами смотрит на алеющий горизонт, бросает окурок себе под ноги и наступает на него, и с этим движением ему начинает казаться, что только что он потушил свою жизнь.