Еще одна цитата

Впервые заметил я этого нашего родича - старшего потомка старшего из потомков, прямая наследующая линия - уже после смерти бари Хэльгавен. Удивительно, какой красавицей была она сама, и каким невзрачным и незаметным выглядел сын, похожий на нее во всем, кроме роста: здесь бар Талион унаследовал рост и сложение халадинских предков своего отца. Незаметный. Одетый обычно в серое и к тому же старое, иногда застиранное до полного исчезновения цвета. Очень тихий. Он знался с кем-то из кузенов младших ветвей, но я так и не запоминал с кем именно, с кем-то таким же - тихим и незаметным. А я впервые его заметил, когда этот серый невзрачный наследник всего рода Арандиля - а значит, и должности хранителя библиотеки, и нашего дома, и наших книг, и всего богатства семьи, которое мой отец, бар Нолмендиль, второй сын бара Элеммакиля, младший брат бари Хэльгавен, не только сохранил и умножил - обнаружился у нас на пороге. Должность старшего хранителя библиотеки этот серый выцветший книжный червяк тогда уже получил. Не все родичи его матери были с этим согласны - и более всего несогласен был брат Варниль, второй из моих братьев, но оспорить что-то было почти невозможно. А теперь этот прямой наследник покойной бари Хэльгавен явился в наш дом. В ее, если задуматься, дом. На который имел полное право. И право выставить из этого дома всех нас тоже имел. По Роменне ходили разные слухи. В части этих слухов упоминался отец этого серого, бар Галдор, в дальнем плавании потерявший два корабля, снаряженные в долг, а потом и вовсе пропавший без вести - и оставивший долги своей семье. Стоимость снаряженного корабля я, тогда уже ставший мореходом, хорошо себе представлял. И не хуже того понимал, что продажа большого дома в старой части города может изрядно поправить дела бара Талиона. На меня он сам почти не обратил внимания. Поздоровался, сказал все положенные по обычаю слова и попросил меня проводить его к отцу. Я помню, как считал ступеньки - теплое, хорошо отполированное дерево - поднимаясь наверх, в кабинет отца, и думал - сколько еще мне доведется их видеть? Пришел незваный гость только сообщить о своем вступлении во владение, или он уже нашел дому хорошего покупателя? Кажется, примерно те же мысли были написаны и на лице отца, когда я впустил к нему гостя. Отец волновался, старательно прятал волнение - и тем не менее все равно волновался настолько, что даже забыл меня выставить. Каюсь, я поступил крайне недолжным образом - вместо шага за дверь я сделал шаг за шкаф. Начала разговора, впрочем, даже оттуда не было слышно - бар Талион говорил очень тихо, так, что слов было не различить. Отец молчал, слушая. Было тихо. Настолько тяжело и вязко тихо, что я готов уже был зашуршать книгой, а то и вовсе ее уронить - чтобы только не было этой проклятой тишины - в которой вдруг стал слышен голос бара Талиона - оказывается, этот наш родич тоже умеет волноваться, да так, что это слышно? - ... это все, о чем я прошу, бар Нолмендиль. Большего мне не нужно. Остальное же... - голос гостя взлетел вверх, - остальное по праву принадлежит вам, как старшему в нашем роду и несомненно, самому достойному... Я с трудом сдержал смех. Нет, он не был смешон, наш родич старшей ветви, наоборот, впервые мне не хотелось смеяться ни над его внешним видом, ни над его манерами, ни над выражением лица, по которому вечно кажется, что его обладатель все время дремлет наяву - напротив. Он был удивительно серьезен, и, пожалуй, даже красив в этой так несочетающейся с его унылым лицом серьезности и важности принятого решения. Но эта привычка говорить цитатами из любимых книг, даже не замечая того - привычка, общая для всех детей рода Арандиля, не исключая и меня самого! Он оставил нам все - кроме личных книг и рукописей бари Хэльгавен и самой должности старшего хранителя библиотеки. Даже ее пару коней - их он тоже передал нам, с застенчивой улыбкой и неловким признанием, что в седле он держится немногим лучше мешка с живой рыбой, а лошади, без дела стоящие в конюшне, ему ни к чему. Уже позже, привыкнув ездить на вороном из этой пары, я иногда думал - многие ли из нашей семьи умеют цитатами не только разговаривать, но и действовать? И насколько они при этом замечают, что именно сделали?