История одного трупа

Кровь везде – на руках, на рубашке, на полу рядом. Руб смотрит на то, сколько вылилось из него крови, чувствует, как с каждым ударом сердца в теле ее остается все меньше и меньше, а в голове крутится одна мысль – это пиздец. Пиздец настоящий, окончательный и бесповоротный. Где-то сзади, за границей зрения, Джонни избивает этого мудака, который поднял панику. Руб не видит процесса, но слышит глухие удары, стоны и хруст – кажется, мудаку ломают все кости последовательно. Так ему и надо. Заслужил. Не заори он, копы бы сейчас не сидели в соседней лавке и не целились в оконные проемы из всего хранимого в участке арсенала. Джонни успел упасть на пол. Марк заслонился одним из клиентов банка, и сейчас рядом с Рубом валяется труп с аккуратной дыркой во лбу. Не по центру, как обычно описывают в приключенческих книжках, а сбоку, но это все равно жутко. И из этой дырки все еще продолжает вытекать кровь. Так же, как из дырки в груди самого Руба. – Ну что, мужик? – Марк подходит к нему, приседает на корточки, не обращая внимания на лужу крови вокруг. – Это пиздец, – озвучивает собственные мысли Руб и отнимает ладонь от раны. Он увернуться, спрятаться, прикрыться не успел. Собственно, именно ему и достался первый выстрел копов – тот, благодаря которому Джонни и Марк и поняли, что сейчас стрелять будут по ним. Руб мрачно усмехается: ну что ж, это была его идея – налет на этот банк. Логично, что и подстрелить должны были именно его. – Держись, мужик, – говорит Марк, поднимает руку – так, словно собирается похлопать Руба по плечу, но в последний момент понимает, что это не лучшая идея. – Джонни допрашивает того… голосистого. Мы нашли в комнате позади запасной выход, но он заперт, и выбить дверь не удастся. Но мы найдем ключ и тебя вытащим. Руб смотрит на рану у себя в груди. Кровь странно булькает при каждом вдохе, и, кажется, внутри грудной клетки что-то свистит. Края раны неровные, рваные, прикасаться к ним больно, а еще где-то там, в его легких или прямо перед ними, засела пуля – маленький кусочек свинца, разворотивший ему кость и причиняющий мучительную боль при дыхании. Рубу кажется, что если он пошевелится, эта пуля пропашет в его туловище целый ход, пройдет через сердце, желудок, печень, оставив от всех внутренних органов только кровавое месиво, похожее на рагу из потрохов, которое Люси готовила в воскресенье. Руб вспоминает о Люси и Рози, и пиздец становится совсем беспросветным. – Говори, где ключ! – орет Джонни, и Руб, несмотря на боль и все страхи, отваживается немного сдвинуться, выглянуть из-за стойки, за которую его затащили друзья – «Какие они тебе друзья? «Подельники» – вот слово получше», – и посмотреть, что происходит в зале. Перед окнами сооружены импровизированные баррикады из какой-то мебели. Несколько неудачливых посетителей банка и пара сотрудников лежат, как лежали, носом в пол. Джонни не забывает профилактически погрозить им револьвером – в перерывах между пинками, выдаваемыми сучьему мудаку за не вовремя открытый рот. Тот сжимается, пытаясь защитить голову, но это бесполезно: пинок Джонни безошибочно попадает в лицо, раздается мерзкий хруст, и сученыш орет, зажимая руками кровавое месиво, недавно бывшее его носом. – Какого хера, – тоскливо говорит Марк, подходит к лежащим на полу людям, наклоняется и хватает за плечо первую попавшуюся бабу. Руб ее помнит – именно эта некрасивая блондинка стояла возле стойки, когда он вынул револьвер и велел кассиру собирать деньги в мешки. Кажется, она была с подружкой, и, кажется, та подружка даже пыталась к нему клеиться – до того, как увидела оружие. За руки хватала, в глаза заглядывала. Две дешевые бляди. И что Марк сейчас от одной из них хочет? – Надо брать заложников и идти через главный вход, – говорит он Джонни, прижимая блондинку к себе спиной и косясь на окна. – Ясно же, что этот кусок дерьма не знает, где ключ. – Знает! – когда надо, Джонни бывает поразительно упрям. И еще более – когда не надо. – Руб подохнет, – говорит Марк. – Ты его вообще видел? У него в груди дырища такая, что можно стенку за ним рассмотреть, и крови целая лужа уже налилась. Берем деньги, заложников и уходим. – Это же копы, – Джонни усмехается кривой ухмылкой и проводит рукой по щеке. На коже остается красная полоса, и Руб помимо воли думает о том, что тот слишком усерден в допросе – кусок мяса, в который он планомерно превращает мудака, ему точно ничего не скажет. – Они перестреляют и заложников, и нас. Или заложников перестреляют, а нас поймают и перевешают. Хочешь в петле болтаться? «Ну, мне-то петля уж точно не светит», – Руб зажимает рукой рану, чувствуя под ладонью горячую, пульсирующую плоть, и пытается встать. В глазах сразу же темнеет, и он падает обратно, приваливаясь спиной к стойке. Марк, похоже, слышит это и появляется перед глазами, все еще таща за собой блондинку. В глазах блондинки беспокойство, но страха нет, и Руб удивляется тому, что еще в состоянии отмечать проявления человеческих эмоций. – Это пиздец, – снова говорит он Марку и понимает, что голос звучит хрипло и слабо. Сука, сколько крови он потерял? – Бегите вдвоем, я все равно сдохну раньше, чем выберусь из этого здания. Только проговорив это вслух, он чувствует обиду. Есть какая-то несправедливость в том, что толстосумы, держащие деньги в этом банке, копы, все эти посетители – ну, кроме разве что избиваемого Джонни сученыша – и сами Джонни с Марком, если будут везучими, сегодня вернутся домой, к семьям, а он, Руб, не увидит свою уже больше никогда. А ведь именно для нее он сюда и пришел. Когда Люси попросила купить Рози теплые ботинки взамен окончательно изорвавшихся, ведь скоро зима, а он понял, что всех сбережений хватит только одной из них – либо жене, либо дочери, тогда у него и начала зреть эта мысль. И вызрела. И привела к вот такому пиздецу. Хочется завыть и побиться головой о пол, но Руб боится, что если сделает это, пуля выйдет откуда-то изо рта. Он видит, как колеблется Марк. С одной стороны, благородство из того еще не окончательно повыветрилось, и бросать раненного кажется ему неправильным. С другой стороны, если они с Джонни не сбегут сейчас, вполне возможно, сегодня в этом банке будет целых три трупа вместо одного. – Лежать, – все-таки благородство побеждает. Марк отпихивает от себя блондинку и, целясь ей в голову, заставляет опуститься на пол. Та послушно ложится: наверное, вид трупа рядом с Рубом достаточно красноречив, и оказаться на его месте шлюха не хочет. Марк смотрит в зал. – Я помогу Джонни. Если надо – мы всех тут порвем, но ключ найдем. Держись, мужик. Руб усмехается. Наваливается усталость, так, словно он целый день взбирался в гору, да так и не выбрался. Кровь продолжает течь сквозь пальцы, пуля внутри невыносимо болезненна, так, словно это не просто свинец, а свинец раскаленный. Руб смотрит на труп рядом, на парня с дыркой во лбу и немного ему завидует – тот, по крайней мере, умер сразу. Он закрывает глаза, и кажется, что становится чуть легче. Кажется, что он даже выживет – только надо чуть-чуть отдохнуть. Руб стоит в луже крови и смотрит на мертвого мужика, привалившегося спиной к конторской стойке. У того рваная рана в груди, ее багровые края то ли обуглены, то ли покрыты запекшейся кровью. Кровь вообще везде – на руках мужика, на коленях, на лежащем рядом револьвере. А вот лицо того серое, словно все краски из него ушли через эту жуткую дыру в груди. Из-за этого Руб не сразу узнает это лицо. Лежащая на полу блондинка поднимает голову и смотрит на него. – Ты умер, Руб, – говорит она, и он понимает – вот это настоящий пиздец.