Зависимость

Он покрепче стискивает зубы, сжимает кулаки, так сильно, что костяшки пальцев белеют. Смотрит волком, хмурится, сердито отворачивается, и выбившаяся прядь светлых волос хлещет его по лицу. Наверное, он никогда не повзрослеет. Где-то в глубине его души, в самом потаенном уголке, всегда будет жить до одури вредный ребенок, огрызающийся на весь мир, повышающий по любому поводу голос и любящий помахать кулаками… И мгновенно затыкающийся, когда сжимаешь пальцы на затылке и притягиваешь к себе для очередного поцелуя, от которого снова припухнут и покраснеют губы, а из горла вырвется едва различимый низкий стон. Уже давно нужно было прекратить это все. Остановиться, сойти с дистанции, сказать “стоп”. Это такое отвратительное ощущение – чувствовать свою зависимость от человека, но, в то же время, такое, черт возьми, сладкое. Мучительное, тянущее, сжимающее что-то внизу живота и заставляющее обнимать крепче, кусать сильнее, оставляя на бледной коже яркие медленно краснеющие отметины – не признаки обладания, нет, лишь мимолетная иллюзия, которая всегда исчезает через несколько дней. Нет даже необходимости в закрытой кофте, когда он улыбается своей жене, сходя с поезда в родной деревушке. Это, наверное, сильнее даже наркотиков. Желание, страсть, влечение, хриплое на выдохе дыхание и судорожно царапающие по спине ногти. И тихий шепот, и мимолетные взгляды, и черные как смоль жесткие волосы, в которые лишь на несколько секунд можно зарыться пальцами, ближе притягивая его к себе. Выжигает изнутри короткими сильными вспышками огня, болезненно ласкающего ноющее сердце горячими языками. Невозможно отказаться, даже когда знаешь, что ни к чему оно не приведет, кроме позорных слез, которые нельзя показать даже и без того о чем-то догадывающемуся брату. Именно поэтому он покрепче стискивает зубы, сжимает кулаки, так сильно, что костяшки пальцев белеют, смотрит волком, хмурится и сердито отворачивается, но все равно позволяет к себе подойти, осторожно дотронуться пальцами в белой шершавой перчатке до шеи, а вторую руку положить на все еще по-мальчишески острое колено. Поэтому закусывает губу и поднимает уже помутневший взгляд. В отвратительных ощущениях слишком много притягательности. Слишком это приятно – гореть.