Взросление

      — А разве это не страшно — быть готовым к смерти в столь юном возрасте? — как-то спросил ее Киба. Они шли на войну.       Хината промолчала, мелко дрожа. Вопрос Кибы не был для нее сюрпризом. Она сама задавала себе вопросы о смерти. Что-что, а мир шиноби — это постоянные войны и смерти. С этой мыслью учат свыкаться еще в академии, и иногда она доказывает себя действиями. Сейчас, например, была сложная геометрическая задача, где было «дано», «найти», и после сложного рисунка шло «доказательство». «Доказательство» выраженной ранее кем-то сутью: войны — неотъемлемая часть мира шиноби.       — А ты как думаешь? — спросила Хината. Ей почему-то показалось, что такой оптимист как Киба никогда бы не довел себя до таких мыслей.       Конечно, если ты готов к смерти, то, по сути, умереть не страшно, так? Тебя не будет трясти, и молить о пощаде ты тоже не будешь. Хотя мало кто из шиноби, если он, конечно, не имеет при себе хоть капли гордости, станет просить сохранить жизнь. Шиноби принимают свою смерть. Большинство ниндзя были бы рады умереть в бою, а не в госпитале или прячась за чей-то спиной, но жизнь, по-своему тяжелая и извилистая, была в сто раз приятней, красивее, чем всякие легкие пути, выбрать которые, признайте, гораздо проще.       И Киба, конечно же, никогда бы не выбрал легкого пути.       — Не знаю, — честно признался он после долгой паузы.

***

      Хината выросла рано. Вообще взросление — штука тяжелая. Мы не можем быть готовы к этому, а если всё-таки оказываемся подготовленными, то чаще всего по небезызвестному закону подлости ситуация складывается наихудшим образом. Словом, в тот момент тебе очень хочется, чтобы ситуация сама «рассосалась», но частенько все скручивается во все более тугой узел. И тогда ты понимаешь — попал.       Нельзя сказать, кому взрослеть тяжелее. По-сути ты взрослеешь настолько, насколько можешь вытерпеть и принять происходящее. А исходя из фактов, мы взрослеем ежедневно, и это, к примеру, можно просчитать в конце месяца, прислонившись к косяку двери и попросить маму отметить черным маркером, а после с восторгом посмотреть, насколько новая черточка выше старой.       Для шиноби же бывает только один вид взросления — его можно было бы назвать «принятие и отпущение». Возможно, именно такое название и подойдет.       В тоже время это довольно спорно. Хочется мотнуть головой и отчаянно зашептать что-то нереальное, кого-то позвать и дотянуться пальцами к невидимому. Хината должна была вырасти и она выросла, поломавшись где-то по пути.

***

      Хината выросла слишком рано. Ей бы, девчонке, сейчас быть дома, в укрытой от врагов Конохе, а не пачкать бледные руки в алой крови, пересчитывать кунаи и трупы соратников. Ей бы — не все это. Остаться бы подольше ребенком, с ветром в волосах и ясностью, непоколебимым невинным огоньком в глазах. Она — ребенком ребенком, надломленный, с надтреснутым сердцем и мелкой россыпью осколков собственных чудес в глазах.       Бьякуган видит все — ужасная правда, и Хината, кажется, по-настоящему его пробудила. У нее на руках — один их тех сотен трупов, что и позади нее. Пока еще с теплой кровью и недавним воздухом в легких; но он холодеет с каждой секундой, а воздух черствеет и расщепляется где-то внутри тела.       Она прижимает труп брата к себе в незыблемом объятии, что-то шепчет в бреду-отчаянии, плачет от того, что родные руки не обнимают в ответ.       Ей бы сейчас домой — подальше от всего этого, но она здесь, на войне, с холодеющем братом на руках.       Хината вспоминает слова Кибы. У нее растут ядовитые цветы внутри, сгущается страх в неизвестный комок привычности и обыденности, руки грубеют и больше не болят от точеных ударов, россыпь осколков стекла в глазах показывает мир иначе, а оторванный кусок сердца чувствуется примерно так же сильно, как и растущая дыра в душе.       Хината оставляет свое детство позади, ветер в волосах и бег по лужайкам за пределами Конохи. Она оставляет тело брата и поднимается на ноги — близится новый бой.       — Киба, — ее голос звучит бесцветно. — Я готова к смерти.

***

      Взросление — это всегда тяжело. Тебе обязательно переломают кости и обрубят крылья, поймают ветер в волосах и закроют в банке, лужайки сожгут и перекопают все твои мечты. Взросление — то еще дерьмо, конечно, но по-другому — никак.       Хината оставляет позади все: былые обиды и ссоры, переживания и бои… детство. Она встает в стойку и готовится атаковать.       Ее глаза пробудились и наконец видят, то… взрослое — предстоящее. Но она уже ничего не боится.