Он должен быть счастлив.

Прыгая от счастья и расцеловывая небольшой конверт в руках, Шивон заскочил на кухню, где на него тут же напали взгляды других участников группы, которые уже явно привыкли к такому восторгу со стороны их любимой лошадки. Что не говори, а происходит это довольно часто, не смотря на то, что они занятые люди и, вроде, времени писать кому-то письма у них не должно быть. — Ханкен? — послышался совершенно не заинтересованный голос Донхэ, сидящего где-то за столом, рядом с Ынхеком, прижимаясь к его плечу своей спиной. — Так точно! — радостно воскликнул Чхве. — Я рад, что каждое новое сообщение нашего друга доставляет тебе такое большое удовольствие, — далее Шивон мог услышать привычный, несколько нежный, голос лидера, который в свою очередь поднялся из-за стола и коснулся своей рукой его плеча. Молча кивнув, Чхве еще раз взглянул на привычную уже всем картину ЫнХэ, слегка недовольно фыркнул и отправился в свою комнату, которую ему недавно все-таки удалось отвоевать. Письмами с Хангеном они обмениваются уже с того самого момента, когда китаец удачно отбыл из Кореи. Этот человек всегда был тем, кого Шивон хотел видеть постоянно. Он всегда радовался его улыбкам, всегда вздрагивал от удовольствия, когда руки друга касались его тела. Что уж там говорить о его танцах? Каждое движение китайца казалось ему чем-то волшебным, потрясающим, чем-то, что захватывало дух. Но не могло все это удовольствие крутиться вокруг вечно. Рано или поздно все это должно было закончиться, и случилось это именно в тот момент, когда христианин узнал о том, что его друг покидает их группу, да и к тому же возвращается на родину. В своих письмах они не писали о каких-то особенно важных вещах, не обсуждали философские темы, не спорили умными словами, а просто вели милую беседу о том, как продвигаются их дела. Шивон рассказывал о том, что нового у остальных участников группы, а Ханген в свою очередь рассказывал о том, как продвигаются его собственные дела. Но, не смотря на то, что все написанное там всего лишь описание происходящего, причем написанное в спешке, Чхве нравилось читать все это. Ему нравилось находить редкие грамматические ошибки в словах китайца, нравился запах ручки на листе. Ему нравится то, что когда-то эту ручку держал именно этот человек. Иногда ему самому кажется, что со стороны он выглядит, как влюбленный школьник, который своими словами и действиями пытается показать эту жалкую любовь, боясь произнести эти слова вслух. В общем-то, так и есть. Он никогда не скрывал то, что испытывал сильную любовь и привязанность к Хангену, что в свою очередь не очень радовало Хичоля, который всегда упорно верил в то, что «ХанЧоли» — идеальная комбинация. Но Ким Хичоль всегда был лишь хорошим другом, который приголубил бедного китайца, когда тот не знал, куда ему деваться. В общем, все и так понятно: влюбленный школьник, понимающая, но скрывающая это «жертва», ну и напоследок «грубая стерва», желающая всего и всех у своих ног. Что до нового письма, так там опять же не было написано ничего особенного, на этот раз даже меньше, чем обычно. Китаец писал явно в спешке, это можно было разобрать даже по его почерку. Но это вовсе не расстроило молодого Чхве, а даже наоборот, обрадовало. Ведь все это означает лишь то, что, даже не смотря на плотный график, Ханген все равно находит время на то, чтобы написать хоть пару строчек любимому донсэну. Все, что оставалось на данный момент молодой звезде – это радоваться и наслаждаться моментом, который будет повторяться вновь и вновь, пока одной из сторон это не надоест.