Я буду верить...

Закат сегодня был необычно алый, всё небо было залито багрянцем. Я не знала, почему так, но сердце не хотело успокаиваться, и казалось, что оно сейчас выскочит из груди. Почти через месяц только объявили о катастрофе. И чем думает Иван и его правительство?! А что могла я? Ровным счётом не больше, чем остальные. Вывозили людей на север страны, население Витебской и Минской областей резко увеличилось засчёт эвакуации из зоны заражения. Люди не особо интересовались, тем более, никто напрямую не говорил, но слухами Земля полнится, и большая часть населения моей страны боялась, боялась неизвестной для них радиации. Ольга находилась на грани смерти, она много пережила, но такое, на мой взгляд, слишком для моей любимой сестры. Облучение у неё зашкаливало. Я тоже пострадала, но ей всё равно досталось больше. В тот день ко мне, следившей за состоянием не приходящей в сознание Украины, зашли Феликс и Торис. На литвине почти не было никаких повреждений, и был он бодрым, а Феликс лишь руку перебинтовал и выглядел немного устало, но его зелёные глаза, как всегда, были живыми и полными радости. Я вышла с ними в коридор, они наперебой стали меня спрашивать, а я что-то отвечала. Не помню - что, я будто не слышала их слов, шевелились губы, а звука не было... по крайней мере, я его не слышала, словно смотрела на это со стороны. Вечером Феликс вновь заглянул ко мне, я грустно улыбнулась ему и вышла с ним на улицу. Мы гуляли по берегу Припяти - опрометчивый поступок, но я тогда за это не волновалась, и он, видимо, тоже. - Ну, как ты, Наташенька? – голос поляка разобрвал тишину, казалось, его слова отразился в воде и оттого были столь звонкими. - Не зови меня Наташенькой. – Ответила я загробным тихим и пугающим голосом. - Значит, всё не так плохо… Он взял меня за руку, и я почувствовала что-то давно забытое, родное и тёплое. Я ему не отвечала - что я могла сказать? Он прав, всё не так плохо. К тому же, я не привыкла жаловаться - я сильная, я страна и выше этого, я никогда не покажу свою слабость. Тишину снова нарушил он. Я прекрасно знаю, как он не любит молчание, особенно моё молчание… - Сильно? Он сел на траву и протянул руку мне, предлагая сесть рядом. Стоять было бы глупо, да и сил у меня не было, поэтому я опустилась рядом и даже не противилась тому, что он приобнял меня за талию и крепко прижал к себе. - Сильно. – Кивнула я. – Но Оле сейчас хуже, она была бы рада твоему присутствию… - Наверное… - он пожал плечами и лишь крепче меня обнял. – Как там Иван? - Он ни разу не навестил Олю… - Ветер дул на твою территорию? - Да… - Больно? - Очень… - Не надо переживать. Скоро, очень скоро всё будет куда лучше, вот увидишь. - Нет, Феликс, нет… Я чувствую, как умирают мои люди, как распространяется радиация, я вижу больную сестру, убеждаю себя, что всё не так плохо, как могло бы быть, но всё плохо, Феликс, всё плохо… - теперь я сдалась и просто рассказала ему всё, ведь держать в себе столько очень сложно. - Наталья, ты сильная, ты справишься. Мы переживали более сложные времена, ты это прекрасно знаешь, милая моя, ты это прекрасно знаешь… - Я это прекрасно знаю, но я не лишена чувств, я чувствую боль, когда умирают мои люди… - Просто верь, верь в лучшее всегда, а я обязательно приду на помощь, только скажи… Я просто киваю, глядя в зелёные глаза, не в силах что-то ответить, а по щекам текут слёзы. И даже не зная, буду ли я жить, я снова поверю ему и буду надеяться на лучшее будущее…