Storm

      Такой родной, такой забытый, прекрасный музыкальный инструмент. Весь его вид говорил о строгости и сдержанности. На протяжении множества веков внешний вид, звучание — все менялось, но только не сам инструмент. Сочетание черного и белого. Свет и тьма. Инь и Ян. Все в нем было гармонично, начиная от первой октавы, заканчивая лакированным блеском. Именно эта строгость, эта гармоничность всегда привлекала её в этом инструменте. Весь его вид требовал исполнять на нем музыку таким же образом — строго, следуя определенным правилам, которые были заложены еще давным давно. Преподаватель музыки также все учил еще маленькую девочку тому, что все произведения нужно играть по правилам, строго следуя указаниям, которые композитор оставил на нотном стане своей рукописи.       Но это было неинтересно. Скучно. Ей всегда казалось, что за внешней строгостью рояля кроется нечто большее. Нечто такое, чего не понять, следуя строгим правилам. И именно тогда, еще в возрасте десяти лет, она пыталась понять суть этого инструмента. И по прошествии нескольких лет она наконец осознала. Рояль — это не та строгость и сдержанность, что ты видишь снаружи. Рояль — прежде всего музыка, и какой она будет… решать только тебе. Если ты способен вложить свою душу в него, сыграть на клавишах своих переживаний мелодию, которая затронет твое сердце, которая затронет души окружающих, которая всколыхнет их чувства. Если ты на это способен — рояль тебе ответит. Только в полной гармонии музыканта и инструмента можно добиться идеального звучания. И правила тут совсем ни при чем.       Ей никогда не нравилось играть по нотам, следуя всем указаниям преподавателя. Тот, естественно, приходил в неистовство, когда его нерадивая ученица коверкала произведения великих классиков своевольным исполнением. Спустя пару лет мучений учителя и ученицы эти занятия прекратились. Но она все равно продолжала посещать эту пустую комнату, в которой одиноко стоял столь неприступный инструмент.       Ей не нравилось играть по нотам. Ей больше нравилось играть по наитию. Сесть и не раздумывая начать играть то, что творилось в голове. Нет, не так. Не в голове. В душе. Выплескивать все накипевшие эмоции, все переживания на эти бездушные черно-белые клавиши, помещать в этот строгий инструмент свою душу и получать от него отдачу в виде прекрасных звуков, наполненных то горем и печалью, то радостью и весельем. Рояль стал ей другом. Тем самым другом, которому можно поплакаться в жилетку. Но если от обычного друга, живого и настоящего, ты можешь получить какие-то советы, слова поддержки, то от рояля ты получаешь нечто иное. Это не описать словами, но эти эмоции, эти чувства… после этой отдачи на душе становится удивительно легко.       Распахнув настежь тяжелые гардины на окнах, она впустила лунный свет, что подобно реке сразу же наполнил комнату, придавая ей особый шарм и загадочность. Проведя рукой по закрытой крышке инструмента, она присела на стул, не решаясь поднять ее. Как давно была их последняя встреча, разговор, который понятен только им двоим? Неизвестно. Сможет ли она в этот раз найти общий язык с этим неприступным, как ей казалось когда-то в детстве, инструментом?       Тихий вздох, следом тихий стук поднятой крышки, что скрывала под собой клавиши. Она, будто гипнотизируя, всматривалась в эту черно-белую палитру. Сильный порыв ветра заставил распахнуться не плотно закрытые оконные рамы, он проник в комнату, наполнив ее прохладой и разбросав нотные листы, что аккуратной стопкой покоились на рояле.       Минутное затишье, и вот прозвучала первая нота…       Звук был тихим, острожным, словно на дикий зверь, запертый в клетке, который с такой же осторожностью и недоверием пробует предложенное ему лакомство. Но после, звуки стали усиливаться, становясь смелее и требовательнее. Каждое нажатие на эти черно-белые клавиши заставляло небольшие молоточки, спрятанные внутри инструмента, с силой вбиваться в натянутые струны, извлекая из них звук, что распространялся по всей комнате, проникая даже в самые темные и запыленные уголки. Высвободить, вылить все эти чувства, эмоции, выплеснуть все то, что накопилось за столько времени в душе, на эту бездушную черно-белую палитру. Не раскрасить ее в более яркие цвета, но придать ей жизнь, превратить её в не в технически правильно сыгранное произведение, а в бурю.       Тонкие пальцы сновали по клавишам, то прикасаясь к ним нежно и бережно, с благоговейной осторожностью, то с животной дикостью, извлекая из этого строгого инструмента мелодию. Мелодию души человека, что сейчас полностью завладел этим неприступным инструментом.       Правильно. Так и должно быть. К черту классиков с их дурацкими правилами и нормами. Человек не может постоянно жить, следуя правилам. Ему свойственно ошибаться. Ему свойственно делать вещи, о которых он будет жалеть. Человек — слабое существо, которое, только пройдя сквозь огонь и воду, становится сильнее. Он учится прятать свои слабости за множеством замков и дверей свои души. И лишь иногда он дает волю чувствам, выплескивая их с неимоверной силой. Как, например, сейчас…       Мелодия набирала обороты, пассажи становились все более динамичными, в них все больше читались эмоции девушки. Все, что было не сказано, все, что было спрятано от посторонних за лживой маской благополучия, вся пережитая боль, ненависть, горе, обида, все эмоции… они скопились в одной большой клетке и словно бились в агонии от невозможности выйти наружу. И сейчас, когда она, возможность, появилась, они с той силой, с какой вода стекает по скалам и порогам, обрушились на клавиши рояля. Звук за звуком, нота за нотой, мелодия обретала свои цвета и чувства.       Сидеть спокойно было невозможно. Пока руки сновали по клавишам, она не могла не следовать их движению. И плюньте на тех учителей, которые говорят вам о важности правильной и строгой посадки за инструментом. Когда вкладываешь свою душу в то, что играешь, просто невозможно сидеть, словно статуя. Тело подчинялось звукам. То хотелось приблизиться к клавиатуре настолько, насколько это возможно, слиться с ней, погрузиться в эту гамму звучания. То хотелось отдалиться от инструмента как можно дальше, абстрагируясь от пронзающих сердце аккордов. И так снова и снова, волна за волной. Не только руки, но и она сама находилась в движении, поглощенная музыкой своей души.       Да. Так и должно быть. Пусть все услышат эту бурю. Бурю необузданных эмоций, что закручиваются в вихрь в ее душе. Пусть все узнают то, чего она не могла выразить словами. Может, тогда они поймут? Или нет… Главное, что сейчас есть она и рояль. Она изливает ему всю себя, а он принимает ее, преображая в музыку. И больше ничего не надо. А что будет после, уже неважно. Ни ей, ни ему. Они нашли общий язык. Непокорный, строгий инструмент плавился под руками, давал ей то, что ей было нужно. К черту строгость, к черту закрытость, к черту правила! Только нарушая их, только когда откроешь свою душу нараспашку, только тогда можно получить отдачу. От рояля, от людей… Жаль, что с людьми все намного сложнее. Им не объяснить все одной только мелодией. Им нужны слова.       …прозвучала последняя нота. Звук, словно стеклянные бусины, прыгающие по ступенькам вниз, постепенно растворялся в стенах комнаты. И вновь наступила тишина. Стало легче. Намного. Но эта музыка… она будет забыта. До следующего раза, до того момента, когда эмоции вновь не польются через край…