Nevada Tan - Wegweiser
1919 год
I
Гроза настигает мальчиков на большом лугу, где они лежат в окружении душистых цветов и смотрят в небо, фантазируя на кого похоже очередное объемное облако. Увлекшись, они не замечают синевы, подкрадывающейся с востока, и в реальность их возвращают только тяжелые капли дождя. Схватившись за руки, они пускаются бежать в сторону крутого холма, подстегиваемые треском грома. Стихия будто терпеливо ждет, пока они скатятся по траве вниз и спрячутся в маленькой пещере, которую образует огромный навес из массивных корней упавшего дерева. Когда оба юркают внутрь и оказываются защищенными от ветра и дождя, небосвод освещается ослепительной вспышкой молнии и низвергает вниз ливневую стену. – Ты боишься? – тихо спрашивает Лукас. – Нисколько! – Бастиан специально храбрится и сильнее сжимает ладошку лучшего друга. Он хочет, чтобы Лукасу передалась его уверенность. – Я тоже не боюсь! – отважно задирает нос Подольски, а сам ближе жмется к плечу Бастиана. Они сидят словно мышки в норке, глядя на красивые зигзаги молний и темные сине-фиолетовые краски, разлитые по небу. Зрелище завораживает обоих и заставляет маленькие сердечки биться чаще. – Ты когда-нибудь слышал про грозовую клятву? – тихо обращается Бастиан к другу. – Нет, а что это? – Говорят, если двое поклянутся друг другу в верности во время вспышки молнии, то они никогда не расстанутся. – А давай и мы поклянемся тоже? – глаза Лукаса загораются как два огонька. – Давай! Только нам нужна самая большая и красивая молния! Они высовывают носы наружу и принимаются наблюдать за вспышками с усиленным вниманием. Их терпение вскоре вознаграждается – мальчики видят удивительно тонкий ветвистый зигзаг, уходящий своей вершиной в облачную черноту. Их одновременное «Клянусь тебе!» раздается в темноте и сразу тонет в оглушительном раскате грома.II
Мамы Бастиана и Лукаса сближаются тогда, когда мальчиков еще и в помине нет. Переезжая в одно время в Кольбермор, они оказываются соседками по квартирам и в первый же вечер собираются пить чай. В этом городе обе встречают и свою любовь, а потом рожают чудесных сыновей с разницей в один год. Поскольку семьи продолжают соседствовать, то ни у кого не возникает сомнений, что маленькие Бастиан и Лукас скоро станут лучшими друзьями, как в свое время это делают их матери, а позже и отцы с легкой подачи их жен. Папа Бастиана – военный, и отчасти влияет на формирование характера сына – Швайнштайгер-младший уже в маленьком возрасте проявляет достаточную твердость и целеустремленность, иногда граничащие с жестокостью. Но, как и любому ребенку, ему не являются чуждыми дурачество и веселье, в коих очень преуспевает Лукас – мягкий, добрый и всегда улыбающийся мальчик. Они проводят друг с другом все свое свободное время – ловят бабочек, играют в прятки, лазают по деревьям, а по ночам строят во дворе шатер из одеял и соревнуются в рассказывании страшилок.1927 год
I
Когда обоим минует шестнадцать лет, и приходит время решать вопрос об образовании сыновей, семья Швайнштайгеров не рассматривает никаких вариантов, кроме военной академии. Академия славится на весь Розенхайм тем, что готовит отличных специалистов своего дела. Ее же в свои годы заканчивает и папа Бастиана. А вот в семье Подольски сомневаются. Госпожа Подольски предлагает Лукасу подумать о карьере врача, господин Подольски призывает сына пойти в юристы или адвокаты. Однако сам Лукас отметает оба родительских предложения и безапелляционным тоном заявляет, что пойдет постигать азы военного дела вслед за своим лучшим другом. И, так как оба молодых человека отличаются острым умом и отличной физической подготовкой, им без проблем удается зачислиться в состав обучающихся и начать свой новый путь, продолжая находиться рядом друг с другом.II
– Лукас? Ты дома? – Бастиан стучит в окошко комнаты друга и спустя пару мгновений оказывается у него на пороге. – Ты уроки что ли делаешь? Подольски поднимает голову от тетради и тут же откладывает ручку – было заметно, что он счастлив подвернувшемуся поводу отвлечься. – Я новую рубашку порвал. – Признается Лукас. – Вечером пойду маме сдаваться, и нужно соответствовать образу идеального сына. Сейчас разберусь с итальянской грамматикой и буду в комнате порядок наводить. – Тебе помочь? – А ты никуда не торопишься? – Нет, я сегодня весь твой. – Очаровательно улыбается Бастиан. – Если только ты мне поможешь с итальянским! – Ну ты вообще оборзел у меня! – смеется Подольски. – Отрываешь от дел, да еще и условия ставишь! Ладно, давай мне сюда свою тетрадку. Можешь пока пойти начать вытирать пыль. Тряпка и таз в… – Я знаю, не волнуйся. В любом учащемся человеке изначально сражаются две сущности – техническая и гуманитарная. Бастиан блестяще преуспевает в точных науках – ему нет равных в математике, физике и особенно геометрии. Кроме того он обожает инженерию и постоянно придумывает разные проекты и изобретает новые детали. Лукас же очень успешен в чтении и письме. Кажется, что нет такого языка, который бы не мог освоить Подольски. Ребята охотно пользуются друг другом в хорошем смысле этого слова – Швайнштайгер часто решает за Лукаса задачи и делает чертежи, а тот в ответ пишет за него сочинения и упражнения по итальянскому, который в академии обязателен для изучения. С итальянским Лукас разбирается довольно быстро и присоединяется к Бастиану. Они вдвоем энергично водят тряпками по полу и в какой-то момент сталкиваются лбами, заполняя тишину комнаты громким смехом. – Знаешь, - говорит Бастиан, когда они, закончив, выходят подышать свежим воздухом на крыльцо, - мама против, чтоб я сегодня ночевал у тебя. – Я понимаю. – Кивает Лукас. – Нам стоит быть осторожнее. С возрастом ребята замечают, что что-то не так. Действительно – если в желании двух совсем маленьких мальчиков спать вместе нет ничего такого, то как быть, если того желают двое довольно взрослых юношей? Разве считается нормальным отказаться от свидания с красивой девушкой ради вечера с лучшим другом? Или хотеть коснуться его и долго смотреть ему в глаза? А разделить с ним прелесть первого поцелуя? Родители обоих подозревают неладное довольно быстро, и Бастиан с Лукасом вызываются на разговор. Их сажают за стол, наливают чаю и говорят с ними непринужденно и осторожно, чтоб не напугать. И вот, крепко сжимая под столом ладони друг друга, юноши делают самые честные лица, отрицая все настолько правдоподобно, что матери сразу облегченно вздыхают. Их поддерживает и папа Лукаса, смеясь над женской подозрительностью. Только господин Швайнштайгер остается молчаливым и не присоединяется ко всеобщему веселью. – Ребята, вы играете с огнем. – Говорит он им так, чтобы никто не услышал. Лукас и Бастиан вспоминают эту фразу и сейчас, но все равно тянутся друг к другу, пряча свой поцелуй за стеной вьюнка, который разводит госпожа Швайнштайгер. – Ti amo alla follia… – тихо шепчет Лукас на ухо Бастиану. – Что?.. – Учил бы итальянский – понял бы! – Улыбается Подольски и нежно щелкает того по носу.1938 год
В свои двадцать семь лет Бастиану и Лукасу удается отлично зарекомендовать себя перед начальством – им присваивают высокие для их возраста звания и не боятся доверять самые важные задания. В стране происходят странные волнения. Правительство вдруг решает привлечь все финансирование и самых хороших специалистов со всех уголков Германии в военную сферу. Молодых ребят поголовно забирают в армию, а подростков агитируют поступать в военные заведения. Формируются какие-то секретные роты, на должность командиров которых выбирают лучших из лучших. Однажды вечером господин Швайнштайгер, уже сильно постаревший, но сохранивший здоровье и боевой дух, возвращается домой мрачнее тучи. Бастиан в это время чистит сапоги, закатав рукава рабочей рубахи; его брови привычно нахмурены, а взгляд сосредоточен. – Где мама? – отвлекает его от дела голос отца. – Развешивает белье. Что случилось, пап? – Бастиан мгновенно замечает его настроение. – Скоро все изменится. – Понизив голос до шепота, говорит господин Швайнштайгер. – Нас собирал канцлер. Германию ждут огромные перемены. Близится страшное, Бастиан. Я хочу, чтобы ты был осторожен, потому что тебя это коснется тоже. Береги себя и… береги Лукаса. Тем же вечером, когда Бастиан и Лукас отправляются на ночную рыбалку, Швайнштайгер в точности повторяет другу фразу отца. Лукас долго молчит, изучая глазами водное зеркало, отражающее луну и звезды, а потом кладет голову Бастиану на плечо и почти мурлычет: – Ну, ты будешь меня беречь? Бастиан чуть не роняет удочку в воду. – Лукас! Нашел время для веселья! Я серьезно беспокоюсь, потому что, если отец так встревожен, то стоит задуматься и нам. Подольски пересаживается к нему на колени и обвивает за шею руками. – Я всегда думаю. Я всегда тревожусь. Я всегда беспокоюсь. Но я знаю, что все будет хорошо, потому что вместе мы сможем справиться со всем. – Лукас смотрит Бастиану в глаза. – Я всегда буду рядом. Я обещал тебе тогда, помнишь? Швайнштайгер успокаивается. Из его души уходят все тревоги, все сомнения, все страхи. Остается только бесконечная любовь к Лукасу. К его Лукасу.1942 год
Отец Бастиана – не последний человек в Рейхе – прикладывает все силы, чтобы Лукаса назначили туда же, куда и его сына. Разумеется, он осознает, как рискует, и какому риску подвергает их. За то, что происходит между Бастианом и Лукасом, незамедлительно расстреливают, но господин Швайнштайгер хранит эту тайну, несмотря на присягу и свою должность. А как еще поступить, если вы безумно любите своего единственного сына? Бастиан сильно меняется. В мужчине, сидящем за столом в форме штандартенфюрера, не сразу можно узнать прежнего Швайнштайгера. Его лицо с годами сереет и обзаводится широким шрамом под правым глазом. Взгляд не может выразить уже ничего, кроме еще большей жестокости. И только в присутствии Лукаса пробуждаются теплые эмоции, которые хоть и заперты в самой темной глубине души Бастиана, но все же никуда не деваются. Швайнштайгер так же продолжает целовать Лукаса на ночь и запираться с ним в кабинете, когда выдается такая возможность. Они сохраняют свою любовь в этом царстве разрухи и смерти, и она помогает им не сходить с ума после всего, что они видят каждый день. В один из солнечных дней на столе у Бастиана звонит телефон. – Гауптштурмфюрер Подольски числится у вас? – в трубке женский голос обходится без церемоний и сразу переходит к делу. – У нас. – Отвечает Бастиан. – В чем дело? Кто это говорит? – Неудачное задание. Его доставили в госпиталь. Требуется кто-нибудь из командования для заполнения документов. – Он жив? – Швайнштайгеру стоит больших усилий удержать трясущуюся руку с трубкой возле уха. – Жив. Так вы пришлете кого-нибудь? Бастиан несется через весь коридор, пугая топотом своих тяжелых сапог всех медсестер и пациентов, которые шарахаются от него в разные стороны. В дверях палаты он сталкивается с врачом. Врач, полный и неприятный молодой человек лет двадцати пяти, меланхолично перекатывает во рту леденец и преграждает Швайнштайгеру путь. Бастиан довольно неплохо знает его – это Марио, который жил неподалеку и в юности не терял зря время в медицинском училище. – Туда нельзя. – Сообщает он. – Что с ним? – рычит Бастиан, пытаясь хотя бы краем глаза разглядеть Лукаса. – Контузия. – Лениво говорит врач. – Граната взорвалась на слишком близком расстоянии. Осколками не задело, но прилично оглушило. Ему повезло, он даже в сознании. Но к нему нельзя! – Марио, мне плевать, можно к нему или нельзя. Я войду прямо сейчас, ясно? – Сквозь зубы чеканит Бастиан. – А ты будешь стоять здесь и следить, чтоб нам с ним никто не мешал. Это приказ. С Марио мгновенно спадает вся спесь, и он беспрекословно пропускает Бастиана в палату, вытягиваясь по струнке возле дверей, будто услышав команду «Смирно!». Швайнштайгер забывает обо всем, когда видит Лукаса. Он сидит в постели, опершись спиной на подушки. Бастиан падает возле него на колени и принимается целовать Лукасу руки, еле сдерживая слезы. – Лукас, хороший мой, как я рад, что ты жив! – он весь дрожит, лихорадочно ощупывая плечи, шею Подольски, оглаживая его щеки, касаясь волос. – Как ты себя чувствуешь? – Да все… все хорошо… – не шевелясь, отвечает Лукас. – Слава Господу! – выдыхает Бастиан. – Я больше никогда не отпущу тебя, слышишь? Никогда! Я не прощу себе, если с тобой снова что-то случится! Теперь я всегда буду рядом, и плевать на все последствия! Лукас, ты понимаешь меня? Не молчи, прошу!.. Лукас долго смотрит Бастиану в глаза, а потом моргает и рассеянно улыбается: – Извините, а кто вы?