Безумный век

Командир, вы не спите ночами, вы просыпаетесь раньше, чем небо захлебнётся розовой рассветной кровью, и рука тянется сама к тумбочке, где спрятан восемнадцатый глок с магазином на тридцать три патрона. Хороший, кстати, пистолет — воды не боится, можно вести огонь очередями, лёгкий, износоустойчивый. Скольких вы застрелили только из него? Ей было двенадцать, когда слухи о ней начали расползаться. Ей было шестнадцать, когда он увидел её впервые. Ей исполнялось семнадцать в тот день, когда в предрассветных сумерках он помогал забрасывать её окровавленный труп комковатой сырой землёй. Командир, вы просыпаетесь внезапно, задыхаетесь от давящей тяжести, от того, о чём никому не расскажете. Вы смотрите, как усталое солнце поднимается всё выше, бесцельно тратит свою жизнь на обогрев немой бескрайней пустоты, в глубине которой затерялся крохотный шарик, испоганенный дымом и смрадом его никчёмных обитателей — в масштабе Вселенной их поступки и мысли бессмысленны и имеют столько же значения, сколько подёргивание ложноножки амёбы в первичном бульоне бытия. На что вы потратили свою жизнь? Правильный вопрос, но неправильно поставлен. Его жизнь, вся-вся, от первой и до последней минуты, должна была быть посвящена одной-единственной нелепой девчонке, которую хотели превратить в такое же чудовище, каким давным-давно стал он сам. Его жизнь перестала иметь какую бы то ни было ценность после жуткой ночи, которую смогло изгнать с неба, но не из памяти холодное туберкулёзное солнце. Командир, почему вы никогда не смотрите в глаза Солдату? Не потому ли, что в глубине подёрнутой коркой инея синевы вам видится то, что не хочется вспоминать, но нельзя забыть? Вы же любили когда-то, так неужели в вашей душе умерло всё? Семь месяцев девяносто первого года. Семь месяцев, которые заставили его сначала родиться заново — а потом умереть. Семь месяцев, которые стоили всех остальных прожитых лет. Его, молодого и неопытного, допустили к сверхсекретному проекту — и проект сорвался. Он позже не знал, стоит ли ему благодарить судьбу — за то, что девчонка просто попыталась сбежать, попутно разнеся половину базы, смолчав об истинной причине побега; или клясть её — за то, что остался служить чёрному многоголовому демону, что остался жить и, значит, страдать. Командир, скажите, о чём вы думали, когда впервые её увидели? Могли ли представить, что через семь с лишним месяцев вам велят отдать беспамятному Солдату приказ — приказ убить его собственную дочь, которая успеет стать центром вашей вселенной? Могли ли вообразить, что и через четверть века, готовясь к бою и зная в глубине души, что встреча с врагами неминуема, вы будете желать лишь одного — суметь перед смертью ещё раз взглянуть в колючие глаза Солдата, так похожие ещё на одни, что застыли много лет назад? Думали ли вы об этом, командир?..