Сильные сердца

Слэш
G
Завершён
27
автор
Размер:
6 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
27 Нравится 4 Отзывы 4 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
«Близкий друг» — вот кем Феникс всегда считал его. Артанис гордился доверием претора, чьи подвиги увековечили в легендах, и ценил его дружбу больше, чем чью-либо еще. Феникс сиял ярче солнца Айура в день, когда его младший товарищ тоже стал претором — теперь они могли сражаться и завоевывать славу на равных. Артанис тоже был рад этому, хоть и считал, что никогда не догонит друга, не станет равным ему или другому славному воину — Тассадару, которого Феникс именовал «лучшим другом». Всякий раз, когда Феникс упоминал о нем с теплом в голосе и восхищением, Артанис мрачнел и мысленно клялся удвоить усилия, чтобы когда-нибудь друг говорил о нем так же. Как-то Феникс заметил перемену в настроении — но только рассмеялся. «Вы оба друзья мне, — сказал он, — и я не считаю кого-то из вас худшим или лучшим». Артанису это показалось неубедительным. «Если бы нас осаждали зерги, и ты мог бы спасти только одного, кого бы ты спас?» — спросил он, не подумав, и испугался собственных слов. Забрать назад он их уже не мог, и ожидал ответа с дрожью внутри. Но свет в глазах друга не поколебался. «Я бы спас обоих», — уверенно произнес он. Лишь на миг Артанису почудилось, что друг отвел взгляд, но в следующий момент он снова ровно улыбался. Когда Феникс умер, Артанис осознал нечто важное. Если бы у него самого был выбор: спасти Тассадара или Феникса, что там — спасти весь Айур или Феникса, то в любом случае, всегда и везде он выбрал бы второе. Он не знал, что это значило, и боялся давать имена смутным чувствам, снедавшим его изнутри, медлил и колебался. Теперь же было поздно. Феникс погиб в когтях зергов. Отказавший клинок — случайность или подстроенная ловушка? Это было уже неважно, как и точное определение того, кем Артанис считал погибшего товарища. Боль и горе, преследовавшие даже во сне, — единственное, чему теперь претор мог дать имя. Услышав знакомый голос, искаженный металлическим эхом, Артанис был ошеломлен. Он подумал, что спит. Он подумал, что это видение, явившееся уставшему рассудку. Но в драгуне, бодро перебиравшем металлическими лапами навстречу, жил дух его павшего товарища. Драгун едва не сшиб его с ног приветственным хлопком по плечу — одним из немногих знакомых жестов, которые остались ему доступны. И Артанис смеялся сквозь слезы, пытаясь обнять старого друга, чье тело стало холодным и бесчувственным, но дух остался жив и ослепительно ярок. Претор смирился с этим. «Главное, что Феникс жив», — говорил он себе и ощущал облегчение пополам с печалью. По-прежнему шла война, и по-прежнему Феникс приветствовал его при встречах хлопком по плечу, теперь разве что куда более чувствительным. Иногда, слушая рассказы друга о битвах в новом теле, Артанис забывался, вспоминая его прежнюю внешность. Светящиеся, словно звезды, глаза, блестящие нервные волокна и покрытая бледными шрамами кожа — само олицетворение их расы, гордой и прекрасной. Однажды он забыл блокировать свои мысли, и друг, заметивший, что его не слушают уже какое-то время, заглянул туда через Кхалу. Очнувшись от любопытного касания к своему разуму, Артанис смешался и тут же изгнал воспоминания об изящных движениях протосса из своих мыслей. «Не хотел бы забыть, как ты выглядел», — смущенно начал он объяснять, но осекся. Драгун молчал. У кибернетического тела не было лица, выражавшего эмоции, а через Кхалу вслушавшийся претор уловил лишь далекий, подавленный отблеск — отблеск, тут же скрывшийся за блокировкой, куда более мощной и надежной, чем у Артаниса. «Пустое. Я всегда был великолепен», — будь у драгуна подбородок, он бы его самодовольно вздернул. Слова звучали небрежно и гордо. — «Неудивительно, что ты вспоминаешь о моих тренировках — тебе бы стоило еще подучиться приемам ближнего боя». Артанис согласился, в душе радуясь, что его истинные мотивы ускользнули от друга. Хрупкое равновесие их дружбы, которое Артанис боялся нарушить, сохранилось. Больше он не забывал о блокировке, когда погружался в воспоминания, за что Феникс, бывало, дразнил его, спрашивая, уж не о прекрасной ли Селендис тот грезит. Артанис лишь лениво отмахивался, в отместку шутливо атакуя мысленную блокировку Феникса, которой тот временами ограждал свой разум. В такие моменты — когда драгун замыкался в себе и молчал, — Артанис особенно сильно ощущал, насколько они далеки. Раньше было достаточно коснуться нервных волокон, провести вдоль, и Феникс вздрагивал, поднимая глаза, неохотно, но делился тем, что его гложет, будь то погибшие соратники или вести о продвижении Роя. Пластины драгунской брони были бесчувствены и безответны — сквозь них невозможно было ласковым прикосновением передать заботу и внимание, и временами их встреча становилась молчаливым пребыванием рядом. В такие моменты Артанис был готов отдать все на свете, лишь бы понять, о чем молчит его друг. Когда Феникс умер второй раз, в нем что-то оборвалось и исчезло. Глухая пустота на его месте в Кхале — как отсутствующий глаз или рука. Можно смириться с их исчезновением, но забыть — невозможно. В бою и дипломатических противостояниях Артанис вспоминал друга, его советы, учился у него даже после его смерти, и тень Феникса вела претора за собой, помогая ему опытом, поддерживая призрачной улыбкой из воспоминаний. Артанис мог поблагодарить многих за помощь в его становлении Иерархом, но единственный, кого он хотел бы видеть рядом, был мертв. Услышать его голос еще раз было сродни удару в спину — на этот раз ошеломление оказалось еще сильнее и горше, ведь настоящий Феникс был мертв духом и телом, а это существо, назвавшее его другом и до боли знакомым жестом двинувшее по плечу, было роботом, целиком искусственным организмом, в чью матрицу были записаны воспоминания почившего героя. Артанис изо всех сил старался держать себя в руках и был готов возблагодарить Амуна за отсечение от Кхалы — никто не мог прочесть затопившие его смешанные чувства. Никто, включая робота. «Феникс» говорил точно так же, как оригинал. Точно так же радовался встрече, как и раньше. Точно так же пренебрежительно отозвался о своем новом теле — да, ему пришлось стать драгуном, но он все еще воин и будет сражаться на стороне нового Иерарха, которым невыразимо горд. С внезапным удивлением Артанис понял, что добился того, чего так желал в юности — он достиг, и даже превзошел славу Феникса. Но он не чувствовал радости от этого осознания, мимолетно сожалея, что тратил время юности на тщеславные мечты. На какое-то время он сумел притвориться, что его друг не умирал, ведь все было в точности как раньше, когда Феникс пребывал в теле драгуна. Никто не решался сказать роботу, что он копия оригинала — до невозможности точная, но лишь копия. Не удивляло «Феникса» и отсутствие связи с Кхалой — остальные отказались от нее ради сохранения разума, значит, сумели отсоединить и его, драгуна. Судьба смилостивилась над Иерархом, вернула ему дорогого друга — он не смел и мечтать о таком подарке. Артанис пытался было сказать «Фениксу» о том, кто он такой на самом деле, но сдался — не хотел терять друга в третий раз. Всякий раз, когда выдавалась свободная минута, он приходил к ядру корабля и беседовал с роботом. Холодный разум утверждал, что это только искусственная реплика, металлический слепок, но сердце радовалось каждой встрече, столь желанной после долгой и безнадежной разлуки. Брошенные Алараком презрительные слова о том, что «Феникс» олицетворяет собою ложь, смутили робота — Артанис видел это и решительно перебил талдарима, перевел тему. Но сомнение было посеяно. И раньше «Феникс» удивлялся несовпадениям: не помнил Джима Рейнора, с которым сражался бок о бок, был поражен известиям о смерти Тассадара — горько-сладкая весть, ведь теперь ему не придется выбирать, кого спасать от зергов, думал Артанис, — но не особо интересовался архивами. Феникс был воином и не любил копаться в формальностях и истории. Однако после слов Аларака «Феникс» решил выяснить, что же он такое. Артанис застал робота в смятении. Чистильщик — прозвучало безжалостным приговором. Робот без души и прошлого. Искусственная замена настоящего героя. Он почувствовал боль друга, будто никогда и не покидал Кхалу, будто «Феникс» был тем, кого он знал. Помимо традиции, диктовавшей напомнить утратившему боевой дух бойцу о чести, действиями Артаниса руководило сочувствие. Он решился презреть правила и сказал роботу, что тот по-прежнему часть их войска, по-прежнему боевой товарищ и друг, в которого он верит, а прочее неважно. И он может быть хоть трижды копией, но это не изменит отношения к нему со стороны окружающих и самого Артаниса. «Феникс» внимательно выслушал его. Сдержанно поблагодарил и замкнулся в себе, совсем так же, как прежний Феникс-драгун. Он обдумывал, углубившись в свои мысли, и Артанис не посмел ему мешать, удалился, молясь о том, чтобы робот… нет, чтобы старый друг остался с ним. Во время их следующей беседы «Феникс» говорил медленнее, чем обычно, словно взвешивал каждое слово. «Я — Феникс, но не тот, которого ты знал», — произнес он, и Артанис почувствовал, как совершается необратимое. «Я — другой, и я с честью несу это знание», — с каждой фразой бывший друг исчезал, уходил в окончательное небытие. «Я бы хотел взять себе другое имя, поскольку не имею права носить чужого», — закончил робот, бывший точной копией Феникса, и Артанис молчал, оглушенный его словами. «Артанис?» — осторожно позвал чистильщик голосом, столь знакомым. Иерарх очнулся. «Ты… показал себя великим бойцом, равным своему предшественнику. Ты достоен носить его имя», — он старался подавить умоляющие интонации в голосе. «Это лестно для меня. Но у меня свой путь, и должно быть другое, свое имя», — настаивал чистильщик. Иерарх сумел выдавить из себя что-то вроде «Как тебе будет угодно», и ушел, чувствуя, как в который раз его поглощает тьма, полная тоски. «Я должен был сказать ему раньше о том, кто он есть, — думал он, — должен был примириться с его смертью. Но не смог. То, что я чувствую — заслуженно». Единственным слабым утешением стало то, что чистильщик остался. Более того, помог склонить остальных чистильщиков к союзу и всячески помогал, советом и огневой мощью. Старался он доказать свою полезность или действовал по старой памяти, памяти неутомимого бойца, — Артанис не знал и не хотел гадать. Ему было больно видеть того, кто был так похож на Феникса — и им не являлся. Он стал избегать робота. Невозможно было полностью прекратить видеться — в конце концов, они были на одном и том же корабле, сражались во имя одной цели, — но время встреч сократилось до минимально возможного, строго необходимого для обсуждения тактики боя и дел чистильщиков, посредником которых робот выступал для протоссов. Наступало время последней битвы — «Копье Адуна» направлялось в пустоту, чтобы уничтожить Амуна. Терраны, зерги и протоссы объединились ради сохранения мира и свободы. Артанис сбивался с ног, координируя действия объединенных флотов, проваливался в короткий сон как в омут, чтобы, проснувшись, с новыми силами приступить к подготовке к последней битве. В один вечер, следовавший после трудного, полного хлопот дня, Иерарх, проинструктировав Каракса о необходимых приготовлениях, был пойман чистильщиком врасплох — он обернулся и увидел возвышающуюся над собой громаду. «Я бы хотел поговорить с тобой, Иерарх». Сказано это было вежливо, но категорично. Предчувствуя нелегкий разговор, Артанис пошел за чистильщиком ближе к ядру, где под ногами не мешались сновавшие роботы-обслуга Каракса, которых тот наплодил в количестве, приближающемся к размерам небольшого Роя. «Я слушаю тебя», — они остановились в мягком свете ядра, и Артанис заставил себя смотреть в лицо чистильщика — неподвижную маску с сияющей полосой вместо глаз. «Чистильщики готовы пойти за тобой без сомнений. Ты — истинный лидер Перворожденных, и мы верим, что ты приведешь наш народ к победе». Мы. Именно так он и сказал — мы. Несмотря на хвалебный смысл слов, на сердце было тяжело. «Я благодарю вас за доверие и клянусь оправдать его». «Я рад слышать это, друг». Это был один из немногих моментов, когда Артанис жалел об отсутствии связи с Кхалой. Он мог бы понять, что на самом деле имел в виду чистильщик, именуя его другом, но приходилось полагаться только на интонации — ненадежную вещь для толкования истинного смысла слов. «Я решил, что должен сказать тебе первому о моем новом имени, — продолжил робот. — Отныне мое имя — Таландар». «Таландар», — повторил Артанис. Незнакомое имя легло в разум надежно и прочно, словно там и должно было быть. — «Тот, чье сердце сильно. Это отличное имя. Оно подходит тебе». «Благодарю». Чистильщик молча смотрел на него, и Артанис, почувствовав беспокойство, осведомился: «Это все?» «Нет. Я бы хотел… сказать еще кое-что. Позволь собраться с мыслями». Решив, что он заслужил небольшой перерыв от утомительной подготовки к грядущей битве, Иерарх остался. Ожидая дальнейших слов Таландара, он наблюдал за волнами света, которые источало ядро корабля, пульсирующее, словно живое сердце. «Я — не тот, кого ты знал», — начал чистильщик твердо, но негромко. — «Моя личность является точной копией личности Феникса, я обладаю почти всеми его воспоминаниями, но никогда им не стану. Однако многое в нашем поведении схоже. Например, изучив архивы, я понял, почему Феникс стал другом Джеймса Рейнора, террана. Я бы тоже с радостью назвал бы его другом, несмотря на то, что никогда не видел лично, никогда не сражался рядом». Джеймс являлся достойным человеком, и этот выбор, вполне в духе Феникса, был понятен Артанису. Он продолжил слушать. Волны света касались его кожи, омывая теплом, питая энергией. «Я намереваюсь оставить в будущем собственное наследие, чтобы мое имя стояло рядом с именем Феникса, но не сливалось с ним. Однако иногда я… не в силах отделить свои стремления от его», — голос чистильщика потерял былую твердость. Теперь он напоминал свет, за которым наблюдал Иерарх — неровный, но мягкий, несмотря на отчетливое металлическое эхо. «Что ты имеешь в виду?» — Артанис знал, что бесполезно искать отражение эмоций на лице робота, но все равно повернулся к нему. С удивлением отметил, что чистильщик не смотрит на него, вместо этого уставился куда-то выше его головы, избегая смотреть в глаза. «На основании собственного опыта я считаю тебя великим воином и лучшим Перворожденным, которого я когда-либо встречал. Для меня всегда будет честью звать тебя другом. Однако я чувствую, что обязан отдать должное тому, чьи воспоминания служат основой моей личности. Феникс… он был бы горд видеть тебя Иерархом». Теперь уже Артанис отвел глаза. «Ты был дорог ему. И если бы ты и Тассадар попали в плен к зергам, в первую очередь он бы спас тебя». Протосс через силу усмехнулся. «Спасибо, Таландар», — тихо ответил он. — «Я был рад услышать это». «Я еще не закончил». Последовала пауза. «Феникс любил тебя. Больше, чем кого-либо. Будь он жив… не имеет значения, в теле из плоти и крови или кибернетическом вместилище, сейчас он бы следовал за тобой, рядом с тобой, поддерживая всем, чем мог». В голове Артаниса воцарилась гулкая пустота. Три сердца колотились, как сумасшедшие. Он не мог поднять взгляда. «И здесь я не могу отделить его стремлений от своих», — прозвучало с усилием, будто Таландар боролся с собой за то, чтобы эти слова прозвучали. — «Я желаю следовать за тобой, мой Иерарх. Ты волен распоряжаться мною полностью, по своему усмотрению, мои силы принадлежат тебе. Я бы хотел стать твоей поддержкой и опорой, Артанис, сейчас и навсегда». Он не мог поверить, что слышит эти слова. Эти слова и этот голос. Пульсирующие волны света застилали взор. Тепло, разлившееся в груди, билось, отмеряя секунды. Артанис поднял взгляд — Таландар смотрел прямо на него, неподвижный, крепко сжавший манипуляторы механических рук. «На этом все», — объявил он громче, чем следовало бы, выпрямился. — «Не смею больше отвлекать». «Погоди, Таландар», — остановил он двинувшегося прочь чистильщика. Нерешительно протянул руку — коснулся гладкой пластины брони на том, что могло бы считаться предплечьем. — «Я… хотел бы ответить». Механическая громада развернулась к нему без единого слова и замерла. Артанис позволил туману в голове рассеяться, а сердцебиению — замедлиться. Ответил, искренне и прямо: «Я никогда не перестану видеть в тебе того, кого потерял. Но также я вижу другого протосса, зовущего себя Таландар. И ты, Таландар, заслужил мое доверие и восхищение». Что-то было потеряно навсегда, но что-то — нежданно найдено. Счастье вспыхнуло внутри яркой, светлой сверхновой. «Я принимаю твое стремление. Я желаю, чтобы ты был рядом со мной, и буду рад стать твоим спутником на пути к Единству — сейчас и навсегда».
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.