Кошмары

      В отсеке алого медбота было относительно тихо и эта тишина нарушалась редкими стонами и сжатыми дентопластинами.       — Нет… Это был не я. Пожалуйста, Брейкдаун… н-не оставляй меня, — в беспокойстве метался на платформе бывший десептикон.       Потом он резко замолчал, будто не его терзают ужасные кошмары прошлого. Но, все это было лишь затишьем перед бурей.       С диким воплем раненого в самую искру медбота, Нокаут вылетел из подзарядки и свалился с подзарядочной платформы.       — Не уходи, прошу… Нет!       Кое как рассевшись на полу, он начал бездумно смотреть на дверь в свой отсек. Мысли лихорадочно роились, не желая успокаиваться, словно жалкие, проклятые шарктиконы, которых алый медик просто ненавидел, даже гораздо больше, чем раньше ненавидел автоботов и органику.       — О, Праймус… Это был всего лишь сон, — пробормотал себе под нос, пытаясь унять бешено работающую вентиляционную систему, выходило как-то из манипуляторов вон плохо.       Когда же он немного успокоился, в процессоре возникла новая проблема. Нокаут пытался стереть данные об образе разобранного и истекающего энергоном бондмейта, но не выходило. Уже какую ночь он мучается от бессонницы, как говорят люди, не в силах спокойно уйти в перезарядку. Эти постоянные ночные вскакивания продолжаются уже, кажется, вечность. Брейкдаун звал его, говорил, что тот предал его и не помог… Не пришёл на помощь, и все это было сущей правдой. Правдой до последней капли. Да, он бросил его. Не помог, потому что не знал… Не знал?! Откуда же он мог знать, если просиживался на Немезиде, ища своё спасение в стекающем из прекрасной алой оптики, омывателе.       — Брейкдаун, это я виноват… Перед тобой, — из оптики снова предательски потек омыватель и автоматически послышался всхлип.       Он один нес этот тяжкий груз на себе и никому не рассказывал. Ему не нужны были простые: «прости, я не знал» и «мне так жаль». Ему нужен был он — тот, кто принял его со всеми глупыми привычками и капризами. Тот, кто отдал жизнь за него. Но его нет и не будет. И искра от этого сжимается от боли с новой силой… Это несправедливо, почему именно Брейкдаун? Почему не кто-нибудь другой? Почему не он сам? Так несправедливо, нечестно! Так не должно было случиться…       — Я виноват… — он подполз к ближайшей стене и обхватив манипуляторами сервоприводы, уперся лбом в коленные шарниры. Это была уже слишком отточенная поза, так он делал только тогда, когда в искре поселялась одна чернота и боль. В последнее время это случалось слишком часто и не было рядом того, кто приобнимет его, и скажет что-нибудь такое, что заставит успокоиться.       Алый спорткар с силой ударил когтистым манипулятором по холодному металлическому полу.       А как они с Брейкдауном любили выезжать с базы и проводить время в каких-нибудь необычных местах. Во время войны это была большая редкость, но ведь только они так делали и больше никто. Война породила их и уничтожила, она убила одного и при этом отобрала часть другого, именно война отняла Брейкдауна у Нокаута.       Иногда хотелось просто повернуть время вспять и прожить все заново и, возможно, даже изменить некоторые моменты… Сделать так, чтобы Брейкдаун был сейчас с ним. Целый, невредимый и как всегда такой необыкновенный во всех смыслах. Но этому больше не бывать.       Со скрежетанием не смазанной, наверное, уже целую вечность, отворилась дверь и на пороге показалась Арси. Выражение фейсплейта автоботки оставляло желать лучшего, но одно сказать можно было — она была в гневе от того, что ее оффлайн прервал шум из отсека бывшего десептикона, но оттого все еще имеющий свою гордыню и шизу на свой внешний вид.       — Что тут происходит, Нокаут?! Сейчас глубокая ночь. Впрочем, это неважно! Главное — прекращай уже шуметь! — сине-розовая фемка вошла и дверь, с точно таким же противным скрипом, с каким открылась, закрылась.       Стало настолько темно, что пришлось активировать ночное видение, чтобы видеть помещение и самого его хозяина.       — Нокаут, ты в порядке? — с неожиданной тревогой в голосе, не услышав ответа, спросила Арси.       Её отношения с этим ботом никогда не были особенно теплыми, но сейчас она даже не старалась скрывать своего беспокойства. Возможно, что он даже нравился ей, но глубоко-глубоко в искре. Однако, та старалась максимально подавлять это чувство. Она всегда действовала по собственному правилу: «Если десептикон встал на твою сторону — будь всегда начеку» и придерживается ему до сих пор. Арси никогда не обращала особого внимания на бывшего десептиконского медбота, обходилась с ним холодно, безучастно и порою бывало даже так, что слишком жестоко, понимая, что больше половины ее агрессии он все же не заслуживает. Но, после того, как она увидела его, прижавшегося к стене, старательно пытающегося с нею слиться, со скрещенными на сервоприводах манипуляторами и фейсплейтом, упирающимся в коленные шарниры… Искра жалобно и беспокойно заметалась в своей маленькой камере.       — Нокаут? — она тихо подошла и присела на коленные шарниры перед подрагивающим медботом, и от этого стало еще беспокойнее, ведь… Он ведь десептикон, а им несвойственно проявлять ненужные эмоции. — Что случилось?       — Ничего. Все просто отлично, — буркнул он, подняв на фемку взгляд. На фейсплейте была грустная улыбка, наверное, ее предназначением было то, что она должна была быть более радостной, успокаивающей. Что все на самом хорошо у ее хозяина… Даже если это не так.       В оптике Арси читалось одно беспокойство, что сильно удивило меха. Также, была немало удивленна сама фемка — она была готова к любой подлости и гадости со стороны бывшего десептикона, но точно не то, что получила.       — Ничего не может быть отлично, когда у тебя такое убитое состояние и омыватель на фейсе.       Внезапно грустная улыбка пропала, а фейсплейт принял высочайший вид скорби, боли и печали. Затем, Нокаут вновь уткнулся в колени и едва слышно прошептал:       — Я… Это я виноват в его дезактиве…       Арси не знала, как реагировать на такое необычное поведение бывшего десептикона и решила доверится своему встроенному режиму дани, надеясь, что за время войны он не пришел в негодность, если не еще хуже. Она подползла поближе и заключила медбота в объятья. Тот, расцепив манипуляторы друг от друга, уткнулся в грудную пластину фемки, так… Доверчиво, словно недавно пришедший в актив спраклинг.       — Тише… Ты можешь рассказать мне, что случилось, — тихо и трепетно произнесла, для удобства положив подбородок на алый шлем.       Автоботку с новой силой накрыла грусть и воспоминания, что ей хотелось забыть. Она прекрасно понимала чувства Нокаута, ведь сама пережила то, что и он — потеряла товарища и тоже винит себя в его дезактивации. Сейчас искра противоречила процессору, Арси думала, что ненавидит этот наглый и самодовольный фейсплейт бывшего деса. Каждый его взгляд, брошенный в ее сторону, любое сделанное им движение, она считала за ненависть и неприятие в ее сторону. А сейчас… Что сейчас? Сейчас, прекрасно видя состояние Нокаута, она видела… Себя, как ни странно, но, да! Она видела в нем себя! Он разбит и чувствует то же чувство, что чувствовала, да и продолжает чувствовать она, по отношению к погибшему Клиффджамперу. Это было одновременно странное и необычное чувство: она любила его, это была не просто горечь о потерянном навеки вечные товарище — это была грусть утерянной любви, которую, к огромному сожалению, невозможно вернуть.       А как же все-таки странно и непонятно. Смотря на Нокаута, она вспоминала его, от голоса которого ее искра радостно трепетала… Как они похожи — Клифф и Нокаут, но в тоже время, они такие разные. Манеры, голос… Арси полюбила этого самовлюбленного, теперь уже не десептикона, и не может принять правду за действительность.       — Он ушел в дезактив… — послышался судорожный всхлип. — И все из-за меня. Я предал его, я знаю это… Бондмейт предал своего бондмейта. Я сделал это с Брейкдауном.       Нокаут резко прервался, омыватель начал литься с новой силой. Арси наблюдала за всем этим молча, не зная, как может помочь.       — Лучше это был бы я, тогда он остался целым и невредимым… — буркнул он, сильнее прижавшись к молчавшей в немом шоке, фемке.       Он и Брейкдаун были бондмейтами, Арси догадывалась, но не спешила думать об этом наверняка. Да и теперь, когда она узнала правду, легче от этого как-то особо не становилось.       Нокауту приснился кошмар с ним — это было понятно. Когда ушел в дезактив Клифф, с ней было тоже самое. Он приходил к ней каждую ночь, молчал и ничего не делал… А она винила во всем себя, в том, что не успела сказать ему самое важное и это терзало ее. Потом стало хуже: Клиффджампер стал приходить в ее сны и не просто молчал, а говорил, что она предала его, не спасла… И отчасти это было сущей правдой. Она знала это не понаслышке и сама рыдала по ночам в своем отсеке, к ней никто не приходил с утешениями, даже Бамблби, которому тоже неплохо досталось из-за потери друга, поэтому пришлось справляться самой. И это помогло, все внезапно прекратилось, когда Арси поняла, что это кошмар и нельзя забываться, поддаваясь этой мнимой иллюзии.       Вдруг автоботка вспомнила теплые, довоенные времена, когда ее дани приходила к ней и успокаивала после каждого кошмара, кои тревожили маленькую двухколесную почти каждую ночь.       — Тише-тише… Он бы не хотел, чтобы ты так переживал из-за него, — тихо проговорила сине-розовая, успокаивающе поглаживая бывшего десептикона по верхним колесам, таке, как когда-то делала ее дани.       Дождавшись, пока медбот хоть немного успокоиться, она начала:       — Когда ты знаешь, что твой товарищ погиб только из-за того, что ты не пришел ему на помощь — становится мрачно на искре. Да, мы виноваты в этом, но не стоит так страдать, со временем все проходит, как говорят люди: раны заживают, оставляя на душе шрам, который виден лишь тебе и терзает тебя до самого конца.       К своему удивлению, Арси заметила мимолетно брошенный на нее взгляд алых линз и поняла — он слушал ее. Внимательно, не перебивая, как это делал почти всегда и часто даже не замечал.       — Главное — помнить о том, что когда-то были такие моменты, которые хочется пережить вместе очень-очень много раз… Эти маленькие, колкие воспоминания, вызывающее на фейсплейте улыбку — старое. Ты продолжаешь жить этим, продолжаешь вспоминать старое, а живя старым — реальность никогда не замениться прошлым. Просто нужно жить настоящим, не ждать своего дезактивированного товарища, поливая омывателем собственный отсек… Надо жить настоящим, Нокаут, иногда вспоминая прошлое, — закончила Арси, продолжая поглаживать одним манипулятором спинные пластины алого меха, а второй положила на его шейные сегменты.       Автоботка еще долго держала Нокаута в своих объятьях, позже даже не заметив, как они оба погрузились в вынужденную подзарядку.       Две искры, винившие себя в потере собственного сокровища, нашли друг друга, пытаясь унять господствующую боль внутри.