Изъян

Когда не обременённый переживаниями о чувствах других медбрат удалился по своим делам, я приблизился к настороженно глядящему на нас Ярославу. Уже хотел начать говорить, но альфа, покачав головой и бросив болезненный взгляд в сторону палаты, сказал: – Не здесь. Пройдя за ним на лестничную площадку между этажами, я остановился в паре шагов от замершего альфы и несколько секунд молчал, не зная, с чего начать. Эдгар расположился прямо за моей спиной, я чувствовал его молчаливую поддержку. – Мне… очень жаль, что твой папа… – Слушай, я вообще не пойму, зачем вы сюда пришли, – тут же оборвал меня Ярослав, глядя в сторону лестницы и стоя к нам боком, в готовности тут же уйти. Его раздражение пополам с подавляемым гневом наждачкой прошлись по моим нервам, – но, что бы это ни было, вам здесь делать нечего. И жалость ваша мне не нужна. – Не смей давить на него своей сущностью, – предупреждающе проговорил Эдгар. Ярослав бросил в его сторону презрительный взгляд. Я постарался глубоко вдохнуть; ссора нам была ни к чему. – Я понимаю, что ты теперь не сможешь мне довериться из-за всей этой истории, но… – Сейчас вы и ваша история волнуете меня меньше всего, разве это не очевидно! – альфа повернулся ко мне всем корпусом и шагнул в мою сторону, вызвав тихое рычание со стороны Эдгара, также приблизившегося ко мне. – Если бы был хоть один шанс договориться с тобой о встрече, я бы предпочёл, чтобы мы говорили не при таких обстоятельствах! – настойчиво убеждал я, хмурясь и преодолевая давление напряжённого взгляда самца напротив. – Мне жаль, как бы тебе это было ни неприятно. Но мы здесь, потому что верим тебе. И хотим помочь. Я прямо-таки почувствовал, как Эдгар поморщился, но промолчал. Ярослав перевёл на него взгляд и едко усмехнулся. – Это так благородно с вашей стороны, но советую принять к сведению: если это его отец является причиной того, что мой папа сейчас находится между жизнью и смертью, я его убью. Никакой справедливости с помощью суда или полиции мне не добиться, только не с таким, как он. Значит, остаётся только убить. – Видимо, мой отец один во всём городе является высоким альфой и пользуется тростью, – ядовито заметил Эдгар, но я чувствовал в его голосе еле слышное сомнение. Словно он уже понял, кто это был, но не мог до конца поверить. – Продолжай жить в своём удобном мире, папочкин сынок, – выплюнул Ярослав. – Так, хватит! – не выдержал я. Оба альфы, уже стоящие друг напротив друга, ещё поборолись взглядами, – причём Ярослав, на голову превышающий Эдгара, смотрел с высокомерной жалостью, – а затем отступили в стороны, заметив поднимающихся по лестнице медбратьев. – Эдгар, пожалуйста, вернись к моему папе. Я не хочу надолго оставлять его одного, – снова вернув себе спокойствие, проговорил я. Эдгар осуждающе посмотрел на меня и покачал головой, не желая оставлять наедине с Ярославом. Я взглядом постарался убедить его, что мне ничего не угрожает. Вся злость альфы была его самозащитой, попыткой справиться с горем. И Эдгар, отец которого мог оказаться несостоявшимся убийцей, только усугублял всю ситуацию. Видимо, мне удалось донести свою мысль до пары, который, сдавшись, бросил на отвернувшегося Ярослава подозрительный взгляд и скрылся в коридоре. Я проводил его взглядом и обернулся, услышав смешок. – «Моему папе»? Как это мило. Быстро же вы от осознания вашей вспыхнувшей страсти перешли к рядовому посещению больницы всей дружной семьёй… – Он моя пара, – перебил я разошедшегося было Ярослава, который споткнулся на незаконченной фразе и уставился на меня. – Что?.. – Мой истинный. Я следил за тем, как недоумение всё сильнее отражается на его лице. Очевидно, подобное объяснение не приходило в его голову ни разу. – Когда я узнал, кто ты для Ильи и почему не можешь открыться ему, я подумал: мы ведь так с тобой похожи. Только мы с Эдгаром при этом оба знали, кем являемся друг для друга, однако это ничего не меняло. То, что ты увидел в институте, является результатом месяцев молчания и попыток отказаться друг от друга. – И что изменилось? – хмурясь, поинтересовался Ярослав, явно сомневающийся в правдивости моих слов. – Я считал, что он любит Илью. Он думал, что я его ненавижу. Каждый из нас верил в фантазию, рождённую собственными домыслами, как и ты. – О чём ты?.. – О любви Ильи к Эдгару. Её никогда не было. Вернее, она есть, но чисто братская. Всё-таки они уже давно знают друг друга и прожили вместе несколько лет. Ярослав неверяще смотрел на меня. – И ты ни разу не сказал мне об этом? – Я надеялся, что ты оставишь его в покое, как я оставил Эдгара! – я в бессильном отчаянии всплеснул руками. – Я не мог понять и принять, что ты так стремишься разрушить их будущий брак, даже несмотря на то, что это может причинить твоему истинному боль. Ярослав с болезненной неприязнью смотрел на меня. – Я поступил так только потому, что решил, будто вы обманываете его за спиной. Я ведь считал, что Илья любит этого альфу. – А я думал, что Эдгар любит Илью. И узнал, что это не так, только в тот вечер. Ярослав с силой провёл по лицу рукой и длинно выдохнул. Вновь посмотрел на меня, и в его взгляде я впервые с прошедших на концерте событий не увидел отчуждения. – Если ты говоришь правду… Чёрт возьми, если это действительно так… – Если ты не сможешь мне поверить, то и встреча наша изначально обречена на провал, – вернул я ему его же фразу, которую он сказал мне перед разговором в кафе. Ярослав пронзительно взглянул на меня, я ответил ему тем же. Он снова устало вздохнул. – Все эти игры в молчанку приводят к таким вот путаницам. Если действительно дорожишь человеком, то не будешь скрывать от него настолько важные вещи. Даже если хочешь его защитить. – Поверь, я дорожу Ильёй. И пытался защитить его по-своему. Ярослав покачал головой. – Каждый из нас видит свою истину. – Истина в том, что Илья готов поверить тебе. Ярославу не удалось скрыть надежду, блеснувшую в глубине глаз. – Он… не ненавидит меня? Я печально взглянул на него. – Думаю, это зависит от того, какой окажется правда. Потому что сейчас мы представить себе не можем, что произошло тогда на самом деле. И есть ли хоть один шанс добиться ответа от родителей Эдгара. – Какого ответа? – хмурясь, спросил альфа. – О причинах такой огромной ненависти к тебе. – Думаю, это очевидно, – хмыкнул Ярослав, – они ведь считают меня убийцей. – Для нас это не настолько очевидно, – спокойно возразил я. Альфа в замешательстве потёр шею, и мой взгляд вновь зацепился за цепочку с ключом. – Что это? Ярослав опустил взгляд на свою ладонь, словно сам только заметил в ней что-то постороннее. – Это личное, – отчуждённо буркнул он. Я отвёл взгляд, повисла пауза. Понимая, что слишком затянул с разговорами в такой ситуации, я уже хотел было извиниться, как альфа, глядя в сторону, проговорил: – Это… было на шее у папы. Мне отдали, когда пытались… – не закончив фразу, он немного помолчал. – Когда мой отец умер, я часто приезжал в аэропорт и проводил в залах ожидания по несколько часов. Он был в постоянных командировках, и, когда я приезжал туда, на какое-то время мне начинало казаться, что он просто уехал и скоро вернётся. Мы тогда почти не общались с папой, каждый переживал своё горе по-своему. Однажды я обнаружил в своей комнате у двери ключ с запиской, которые папа просунул мне под дверь. В записке был номер. Я не мог понять, от чего он, пока в очередной раз не пришёл в аэропорт и не посмотрел на шкафчики для хранения вещей. В нужном было письмо от папы. Каждый раз, когда я возвращался туда, меня ждало новое письмо. Он писал мне о том, что чувствовал, о том, как сильно меня любил и не хотел терять, до тех пор, пока однажды вместо поездки в аэропорт я не остался на ужин. Так наша семья смогла сохраниться, пока не… пока не произошла та авария. После того, как папа попал сюда, он больше не говорил со мной. Ни разу. Я прихожу и пытаюсь о чём-то рассказать, о компании, да даже о том, как прошёл мой день. А он молчит и смотрит в окно. Вот. Не знаю, зачем я вообще тебе всё это рассказал. Я смотрел на отводящего взгляд альфу, чувствуя, как печаль наполняет сердце и очищает разум от сомнений. Подросток, часами сидящий на вокзале в ожидании возвращения умершего отца, а затем годами навещающий молчащего папу – хладнокровный убийца, откупившийся от крови на руках? – Возможно… – прочистив горло, в котором встал ком после рассказа Ярослава, проговорил я. – Это тоже ключ от какого-нибудь шкафчика? И он оставил тебе письмо? Мужчина в сомнении смотрел на меня. – Если он оставил тебе письмо, – я старательно подбирал слова, – возможно, он и вправду… – Пытался покончить с собой? – безэмоционально договорил за меня Ярослав. Я сочувственно посмотрел на него, и альфа отвернулся, сжав кулак с цепочкой. – Я выясню всё. Что бы ни произошло на самом деле… я выясню, и, поверь, добьюсь справедливости. Когда он поравнялся со мной, собираясь уйти, я, движимый внутренним толчком, назвал адрес гостиницы, в которой остановился Илья. Ярослав бросил на меня взгляд и вышел в коридор. Я смотрел на его решительно выпрямленную спину и не мог отделаться от ощущения, что реальность, до звона натянутая, словно струна, вскоре лопнет с сокрушительным звоном, оставив от прежнего мира лишь воспоминания. Вернувшись к о-папе и Эдгару, я столкнулся со взволнованным взглядом родителя и напряжённым – пары. Успокоив обоих, я провёл остаток ожидания в очередях за размышлениями. Был ли это действительно отец Эдгара? Как бы я плохо к нему ни относился, и как бы ни был обижен на него Эдгар, мы не могли легко допустить мысль о том, что альфа пошёл на убийство ради… ради чего? Или кого? Не могло быть простым совпадением и то, что накануне этого Илья рассказал о своей истинности с Ярославом родителям Эдгара. Могло ли это стать причиной? Но причём здесь папа Ярослава? Или он пришёл, надеясь застать здесь самого альфу? Тогда почему результатом встречи стало самоубийство… которое неизвестно, самоубийство ли на самом деле. Всё это были вопросы без ответа. Глядя на Эдгара, я понимал, что и он думает о том же. Отвезя домой о-папу, который успешно прошёл всех врачей и был безоговорочно признан здоровым и счастливым беременным омегой, мы замерли возле входной двери, глядя друг на друга. – Ты не собираешься к Илье? Я хотел его проведать, и если тебе не будет трудно потратить ещё немного своего времени… Эдгар осуждающе вздохнул, и я замолк, поняв, что говорю что-то не то. – Не чувствуй себя обязанным, когда просишь меня о чём-то. Дан, неужели ты не понимаешь?.. Он хотел что-то добавить, но я отвёл глаза, не выдержав его прямого взгляда, в котором мог увидеть все его чувства. Они туманили мой разум, напоминали, как собственнически он защищал меня перед Ярославом, мешали думать о чём-то, кроме… нас. Эдгар вздохнул. – Извини. Конечно, я отвезу тебя. Гостиница оказалась презентабельным отелем. Я мысленно облегчённо вздохнул, успокоенный в том, насколько хороши условия для жизни у моего друга. Радушно встреченные персоналом, мы направились к лестнице. Стараясь не слишком откровенно пялиться на великолепие холла, выполненного в виде открытого двора на много этажей ввысь, и на далёкий стеклянный потолок, я поднимался по ступеням на нужный этаж вслед за альфой. Однако стоило мне прекратить смотреть по сторонам и уставиться под ноги, как меня прошиб холодный пот. Ступени были сделаны из стекла! Да, матового, но легче от этого не становилось! Открывший дверь Илья с видимым облегчением обнял сначала меня, а потом Эдгара. Мы прошли внутрь комфортно обставленного номера, в котором уже начал обживаться мой омежка. Присев на диван вместе с другом, я внимательно посмотрел на него. Были видны кое-какие следы недосыпа, но в остальном он выглядел бодро и оптимистично. Как и всегда. Вид привычно жизнерадостного Ильи успокоил меня, словно отодвигая на время все вопросы и тайны. – Вместе приехали? – улыбаясь, поинтересовался Илья. Я взглянул на альфу, заинтересованно разглядывающего стойку с напитками. Хитрый какой, сбросил все тяготы объяснений на меня. – Мы… ну, он нам немного помог с о-папой, ну мы и решили… – промямлил я, глядя в хитро поблёскивающие глаза омеги. – Ага-а-а... – протянул второй маленький предатель, очевидно, настроенный помучить меня подольше. Ещё некоторое время поразглядывав каждого из нас, увлечённо глядящих в противоположную сторону, он потянулся и расстроенным тоном сказал: – Завтра уже снова на учёбу. Каникулы пролетели слишком быстро! Мы с Эдгаром переглянулись. Для меня эти каникулы даже слишком затянулись. – Хотя, вероятно, – продолжил «безразличным» тоном омега, – кто-то этому даже рад... Мы, как по команде, вновь отвернулись друг от друга. Илья искренне и громко рассмеялся. – Ну ладно, ладно. Надо же мне как-то отыграться за вашу молчанку! А если серьёзно… Эдгар, я прекрасно вижу, как тебе тяжело со мной говорить. Если это из-за твоих мыслей о долге и прочей чепухе, то ты должен прекратить это немедленно. Я счастлив, что вы есть друг у друга, и лучшей пары каждому из вас даже представить не могу. Я благодарно взглянул на Илью, встретился взглядом с истинным и опустил глаза. – О, это так ми-и-ило! – умилился Илья, приподняв мой подбородок и заставив покраснеть ещё больше. В отместку я пощекотал его ногу, чего не ожидавший подобного омега стерпеть не мог. Наше сопение и сосредоточенная возня, очевидно, искренне забавляли альфу, который с лёгкой улыбкой подошёл ближе к дивану. Внезапный стук в дверь застал нас врасплох. Мы переглянулись с омегой, с лица которого тут же сошла улыбка. Расслабленность на лице альфы превратилась в сосредоточенное внимание. Я растерянно смотрел, как Эдгар предупредил порыв Ильи встать с дивана и сам приблизился к двери. – Кто? Спустя несколько секунд раздался тихий голос папы Эдгара: – Сынок, это я… Я хотел навестить Илью. Откроешь? Эдгар посмотрел на омегу, давая ему возможность самому решить. Илья, обеспокоенно пометавшись взглядом по номеру, наконец опустил напряжённо приподнятые плечи и кивнул. Как только Эдгар открыл дверь, в номер вошёл его отец, за спиной которого маячил обеспокоенно выглядывающий омега. На окаменевшего Эдгара альфа не обратил никакого внимания, оглядел испуганного Илью и вперил в меня тяжёлый, ненавидящий взгляд. Секунда – и кроме пустого равнодушия в его глазах ничего не осталось. Альфа, за которым следовал его муж, попытавшийся было подойти к Эдгару, но наткнувшийся на полный игнор, неспешно прошёл к большому столу, стоящему перед диваном. Расположившись в кресле напротив нас и отставив в сторону трость, он наконец поднял взгляд и смотрел теперь исключительно на Илью. – Недавно у нас произошла некоторая размолвка. Ситуация вышла из-под контроля, и я сожалею о том, что ты стал свидетелем… сцены между мной и Эдгаром. Тем не менее, это не отменяет нашего общего желания поженить вас как можно скорее. Надеюсь, ты всё хорошо обдумал и не откажешься от данного ранее обещания. Глядя на непоколебимо уверенного в своей правоте мужчину, я шокировано моргал, не в силах постичь всю степень диктатуры и самодурства этого человека. Неужели, как и говорил до этого мне Эдгар, он действительно не понимает?.. Мой истинный приблизился и встал возле меня. – Отец, ты перегибаешь палку. – Я не обращался к тебе, – пренебрежительно кинул ему альфа, продолжая смотреть на замершего кроликом перед удавом Илью. Я возмущённо выдохнул, не терпя подобного отношения к своей паре. На мои вздохи не было обращено никакого внимания. – Чтобы не откладывать в долгий ящик и поставить точку в этом вопросе… – альфа картинным жестом вынул из внутреннего кармана пальто сложенный вдвое лист, расправил его и толкнул в сторону Ильи. – Я принёс с собой заявление на регистрацию брака. От вас требуются только подписи. Илья хватал воздух ртом, беспомощно глядя на взрослых. – Даниил Сергеевич… Виталий Васильевич… – альфа приподнял брови, омега подавленно опустил глаза. – Я… я просто не могу. – Мой сын не устраивает тебя в роли жениха? У него есть какие-то недостатки, препятствующие возможности заключить брак? – поинтересовался альфа. – Н-нет… – Тогда, в соответствие с заключённым ранее с твоими родителями соглашением и вашими собственными обещаниями, данными нам, я требую исполнения моей просьбы. Просьбы?.. Да он издевается! Это же самое настоящее насилие! – Да что это за цирк! – воскликнул я, глубоко уязвлённый тем, что окружающие никак не остановят происходящий фарс. Альфа перевёл на меня взгляд, будто глыбу переставил. Я раздражённо глядел в ответ, даже не собираясь отводить взгляд. Эдгар положил руку мне на плечо, поддерживая и пытаясь успокоить. – Вы влезли в чужую семью, – процедил мужчина, взглядом пытаясь натурально умертвить меня, – нарушили все планы и испортили жизнь двум людям. И сейчас, когда я пытаюсь восстановить прежний порядок, вновь суёте нос не в своё дело. Впредь я не потерплю больше ваших выходок… – Да ебать-колотить! Что за поебота! У вас там в голове анальные шарики за ролики заехали? Что вам тут, рабство, что ли? Захотели – поженили, захотели – развели? Может, вы бы им и на секс расписание повесили бы? В фигурки солдатиков в детстве не наигрались? На плацу своём словесно рядовых недотрахали? Они два взрослых человека и сами будут решать, когда, с кем и как! В наступившей вслед за моей страстной речью тишине отчётливо раздался весёлый фырк, который, впрочем, Эдгар тут же постарался замаскировать покашливанием. Виталий Васильевич побледнел, Даниил Сергеевич же начал медленно, но верно набираться прямо-таки достойным свеклы оттенком белков глаз. – И в этого… из-за этого… ты посмел ослушаться меня?! Это ничтожество, нахальный щенок, даже не омега… Невоспитанное животное! – Отец, следи за словами! Не смей оскорблять мою пару! – моментально отреагировал потерявший ироничную весёлость Эдгар. Альфа вскочил, схватившись за свою трость. Его муж тронул его за руку, но был нетерпеливо отпихнут в сторону. – Я откажусь от тебя! Лишу наследства! – шипел альфа, сверкая глазами. – Ты презрел мои надежды, став простым преподавателем, когда мог добиться высот и быть генералом! А теперь связался с этим позорящим тебя и твою фамилию сучонком!.. Илья обхватил голову ладонями, в отчаянии глядя на меня, и прошептал: – Дан, что нам делать?.. Не успел я ответить, как раздалась трель стационарного телефона, висящего на стене. Под взглядами окружающих Илья поднялся и деревянной походкой подошёл, снял трубку и прижал к уху. – Да?.. Немного послушав в установившейся тишине, он тихо проговорил: – Хорошо. Положив трубку и повернувшись к нам, он замер с нечитаемым выражением лица. Я встал и подошёл к нему, приобняв за плечи. – Что случилось? Илья взглянул на меня, а затем обвёл глазами всех остальных, словно не вполне уверенный в том, что говорит: – Ярослав идёт сюда. Даниил Сергеевич опустил руку с тростью, оправив пальто и поморщившись, будто увидел мерзкое насекомое. – Ты ведь понимаешь, что не можешь общаться с таким человеком, как он? Разве мало горя он принёс всем нам? Он недостоин даже того, чтобы жить, а ты говоришь о какой-то там истинности. Это смешно. С каждой небрежной фразой мужчины плечи омеги всё больше расправлялись, а в глазах появлялась уверенность и спокойствие. – Вы и Дана считаете недостойным Эдгара, так что не думаю, что ваше мнение стоит учитывать. Он моя пара, и чего достоин, решать буду я. Раздался стук. Илья взглянул сначала на меня, потом на Эдгара, и, подбодрённый нашими кивками, подошёл к двери. – Не смей ему открывать, Илья! – шипел Даниил Сергеевич. – Одумайся, Илюша! – жалобно просил Виталий Васильевич. Но омега уже распахнул дверь. Их взгляды сошлись, словно две сходящие друг на друга лавины. Судорожно сжатые на двери пальцы омеги, неестественно расправленные плечи альфы. Один – хищник, вынужденный всё время держаться в отдалении, чтобы не навредить второму – жертве, опасливо пытающемуся сохранить ту реальность, в которой привык жить. Именно сейчас эти ярлыки вдруг слетели с них, оставив друг перед другом только Альфу и Омегу. Мне показалось, что именно сейчас они впервые увидели друг друга. Затем взгляд Ярослава скользнул внутрь номера, со смертельной ненавистью остановившись на отце Эдгара. Альфа в ответ горделиво выпрямился, с презрением оглядывая Ярослава. – Ты был прав, Дан, – внезапно обратившись ко мне, сказал Ярослав, войдя в номер, – я потратил кучу времени, проверяя все шкафчики, но нашёл то, что искал. Под прицелом напряжённо смотрящих глаз он вынул из кармана брюк письмо и протянул его Илье. – Это тебе. От моего папы. Сегодня утром он пытался покончить с собой после визита твоего опекуна. Думаю, здесь он написал, почему. Илья шокировано посмотрел на родителей Эдгара, остановив взгляд на альфе. – Вы? Но почему?.. Даниил Сергеевич, до этого в удивлении приподнявший брови, высокомерно посмотрел в потолок, явно не признавая за собой никакой вины. Я приблизился к омеге, подбадривающе сжимая плечо. На нераспечатанном письме значилось: «Для истинного моего сына».