Свидание в Аду

Каждый вечер, завершив дела и убедившись, что всё в порядке, она убирает со стола бумаги, надевает одно из своих лучших платьев, достаёт бокалы, приглушает свет и начинает ждать. Иногда до полуночи. Иногда до самого утра. Только, увы, рассвета здесь не бывает. Нахема даже не может точно сказать, сколько времени проходит между этими вечерами — сутки, месяцы или века. В конце концов, Ад — не место, а состояние души. Но она ждёт. А он всё никак не приходит. В этот раз она выбирает простой, но изящный наряд с открытыми плечами и проводит в гостиной чуть дольше обычного, расставляя свечи. Вряд ли сладко-пряный аромат сандала перебьёт затхлость и миазмы разложения, сочащиеся из каждой щели старой богадельни, но она старается. Каждый раз должен стать особенным, потому что может оказаться долгожданной встречей, а оттого не имеет права на меньшее, чем быть идеальным. Впрочем, труды хозяйки не напрасны: сегодня она принимает королеву. Звон обшарпанного колокольчика на мгновение вселяет в её сердце то, чему здесь нет места — тень надежды. Но на пороге стоит не возлюбленный, а женщина, чья кожа ещё темнее, чем у неё, а затаённая во взгляде тоска — ещё глубже. Но тысячелетия страданий не сломили царскую стать и не заставили поблекнуть красоту, на которую в былые времена заглядывалось с небес само солнце. Звонкие золотые мониста на шее гостьи древнее спящих в песках забытых цивилизаций, и Нахема вспоминает её имя не сразу. — Госпожа Нада, чему наше скромное заведение обязано визитом вашего высочества? — Я всего лишь хотела бы поговорить. Спросить совета... И они беседуют долго, очень долго. Им есть, чем поделиться. Нада рассказывает свою историю. Все её версии. Ту, которую в племени потомков её народа старшие мужчины передают юношам, прошедшим многочисленные испытания и обряды взросления. Ту, которую женщины рассказывают девам, едва тех коснётся острым серебряным серпом богиня Луны. Ту, которую песок шепчет склонившемуся над ним небу, и ту, которую небо шепчет остывшему песку в тишине пустынных ночей. Это тайная легенда о запретной страсти. И хозяйка искренне сопереживает гостье: есть немало случаев романов смертных с ангелами, демонами, стихиями, богами, но навеки проклят союз с одним из Вечных. Многие признаются в любви Смерти и даже Страданию, многим хватает смелости заигрывать с Судьбой и Сумасшествием, многих влечёт к Сокрушению, а то и самой Страсти, но взаимность немыслима. Глаза того, кто украл сердце древней царицы, были звёздной бездной, голос — зовом из тёмных глубин души, прикосновение — легче невесомости, одежды — чернее мрака, а имена — несчётнее песчинок, хотя чаще всего люди называли его Сном. Он был так горд, что не видел ничего, кроме себя, и ревнив, и изменчив, и непредсказуем. И всё же он полюбил её не меньше, чем она его. Вселенная содрогнулась. Гнев небес утопил город в огне, но не успел добраться до самой Нады: трижды отвергнутый любовник сам приговорил её к вечной расплате. — Мужчины... — с горькой усмешкой Нахема стряхивает пепел лёгким постукиванием мундштука о бокал. — Что парень по соседству, что младший брат Смерти... — "Все одинаковы"? — подсказывает собеседница. — И твой тоже? Та молчит. Конечно, нет. И любая другая на её месте сказала бы то же самое, считая, что уж её-то случай — исключение... — Я знаю только, что тоже совершила непоправимую ошибку. И я, и он... мы оба. Но я не жалею. И не собираюсь. Потому что если бы она могла ещё хоть раз окунуться в слепящий серебряный свет, она согласилась бы, не раздумывая, даже за ещё одну вечность одиночества. А оно было его единственным спутником. Там, куда возлюбленный Нады приносил блаженный покой, за избранником Нахемы следовала иная тишина — печальная, задумчивая, тревожная и бесприютная. В шелесте его плаща были слышны холодный ветер и дождь за окнами бессонных ночей, медальон на груди висел тяжёлым маятником времени, а блеклые туманные тени заменяли отрезанные крылья, некогда стремительной белизной рассекавшие изначальную пустоту до рождения миров. Он обманул её. Он обманул и себя, прекрасно зная, что обречён вечно быть один — дух без имени и пристанища, отшельник и скиталец. Она простила его, потому что с ней на краткое мгновение он был счастлив. Но не смогла его отпустить, потому что в тот же миг с ним была счастлива она. — При жизни я была известна как Наоми. Теперь меня называют Нахемой, Наамах Падшей, соблазнительницей ангелов, матерью Асмодея... — саркастически смеётся она, доливая гостье вина. — Но забывают одно: демоны не правят Адом. Они страдают в нём ничуть не меньше остальных. Так что заходите ещё, ваше величество... В любое время. Здесь вы всегда найдёте родственную душу. Она понимает, что никуда не денется отсюда ещё очень долго.