Ты пишешь

      Пишешь. Увлекаешься так, что сидишь до двух, до трех ночи. Пальцы стучат по клавишам – записать, скорее записать, пока есть вдохновение. Смотришь на часы и понимаешь, что пора спать. А голоса в голове не смолкают ни на миг.       Ложишься спать. Но через несколько минут не выдерживаешь и подскакиваешь. Вспыхивает светильник. Включать ноут? Поздно. И вот ты уже с ручкой и найденным в беспорядке на столе клочком бумаги или вообще кассовым чеком пишешь дальше. Еще и еще. То, что они рассказывают.       Пора бы успокоиться. Завтра рано вставать, идти на работу, заниматься обычными делами. А в душе буря, потому что среди всего многообразия голосов выделяется один:       – Я не могу так больше, – говорит он, а ты фиксируешь вслед. – Я думал раньше, что мне больно. Ведь она никак не могла выбрать – остаться в семье или уйти вместе со мной. Это сводило с ума. Я жил с болью, просыпался с болью! Я просто не понимал, что такое настоящая боль.       Рука ни на миг не останавливается, ручка летает, оставляя за собой неразборчивые буквы. Синие клеточки расплываются перед глазами. Как-кап.       – Ее больше нет. Вот что настоящая боль. Понимаешь? Я не могу сказать: я люблю тебя! То, что из глупого принципа не говорил. Мне без разницы выбрала ли бы она меня, в конце концов. Главное знать – она живет. Пусть в другом городе, пусть за сотни миль от меня. Но живет…       Слезы заливают лицо, размывают клетки на бумаге. Хлюпаешь носом, но упорно пишешь дальше.       Невозможно. Невероятно плакать от боли того, кого придумал. Но… ты… плачешь…       Любишь, смеешься и плачешь вместе с ними. С каждым из них. Из ночи в ночь, каждое мгновение жизни.       – Пожалуйста, сердце, сердечко… миленькое… еще чуть-чуть… самую малость… – шепчет уже другой голос. – Давай… сделаем… еще один шаг…       Ты видишь, с каким трудом двигается девушка, вычерчивая за собой алую тропу. Когда-нибудь он об этом узнает.       – … еще один шаг… рассказать, что выбрала его…       Ты уже спишь – спать осталось каких-то три часа, прежде чем прозвенит будильник. На столе стопочкой сложены бумажки. На самом верху завершающим штрихом к рассказам голосов белеет чек из продуктового:       – На счет…       – Не надо.       – Я думаю, ее убили… Это не автокатастрофа…