Петербуржские зарисовки

Зима — холодная и по-Петербургски промозглая, пробирающая до костей ледяной сыростью — давно вступила в свои права. А квартирка, в которой Кирсанов жил теперь, к его глубокому разочарованию, не оказалась теплее прошлой. Скорее даже наоборот. Аркадий натянул одеяло до самого подбородка и свернулся в комочек, касаясь ледяных ступней. Шерстяные носки в его гардеробе предусмотрены не были, и он отчаянно страдал, пытаясь согреть ноги не менее холодными ладонями. Получалось, естественно, из рук вон плохо. Аркадий поморщился не смешному в данной ситуации каламбуру и перевернулся на другой бок. Из-под двери виднелась тоненькая полоска света: Базаров не спал. К нему, как и к любой одаренной личности, вдохновение приходило ближе к ночи, а холод, казалось, и вовсе его не тревожил. Поворочавшись ещё несколько минут, Кирсанов вздохнул и обреченно поплелся к нему, понимая, что заснуть ему всё равно не удастся. Тонкая хлопковая сорочка, приятно охлаждавшая кожу душными августовскими ночами в родном Марьино, как выяснилось, абсолютно не подходила для самостоятельной жизни и Петербургского климата. А в занимаемой им комнате к тому же дуло из всех щелей. У Базарова было не в пример теплее. Евгений сидел за столом и быстро писал что-то в раскрытой тетради. Рядом в пробирке, подогреваемой на горелке, пускала пузыри голубоватая жидкость. — Не спится? — поинтересовался наставник, не оборачиваясь и не прекращая писать. — Угу, — Аркадий с ногами забрался в стоящее за спиной Базарова кресло и завернулся в прихваченное одеяло наподобие кокона. — А у тебя теплее. — Просто комната меньше, — Евгений захлопнул тетрадь, убрал с огня пробирку, потушил горелку и, наконец, обернулся к Аркадию. Он извлек откуда-то сигары и протянул одну собеседнику, попутно закуривая сам. Кирсанов отрицательно покачал головой, сигара исчезла. Выпустив к потолку густое облачко дыма, Базаров откинулся на стуле и изрек: — Ты, Аркадий, изнеженный барич. Спроси, отчего я не мерзну. — Разумеется, от крепости твоих убеждений и чистоты помыслов, — слабо улыбнулся Кирсанов. Базаров засмеялся. — Хорошая версия, но далека от истины. Просто я, представь себе, закалялся в детстве, да и без движения не сижу. Кровь должна бегать по жилам, живая, горячая кровь. Аркадий вздохнул. — А если спать собираешься? — пробормотал он из своего кокона. — Так одеваться теплее! — Евгений резко подался вперед и дёрнул Кирсанова за полу сорочки, высунувшуюся из-под одеяла. — Разве ж это дело? Такие рубашечки только девицам идут. А, Аркадий? Кирсанов снова вздохнул и опустил глаза, ещё сильнее кутаясь в негреющее одеяло. Базаров махнул рукой и резко поднялся. Он подошел к допотопному комоду, радующему глаз облупившимся лаком и царапинами на своих почтенных боках, и залез в один из ящиков, что-то выискивая. В направлении Аркадия полетел некий предмет одежды, при детальном рассмотрении оказавшийся шерстяной фуфайкой. Она была гораздо больше необходимого Аркадию размера, но Кирсанов всё равно ей обрадовался. — Но как же ты сам, Евгений? — робко спросил Аркадий, подворачивая рукава, доходящие ему до кончиков пальцев. Базаров протянул ученику шерстяные носки и опустился обратно на стул, не удосужившись ответить. — Ты как Пётр Гринёв, пожертвовавший заячий тулупчик случайному встречному. Правда там это была благодарность за помощь. Так что, ты, пожалуй, ещё благороднее… — рассуждал Аркадий. — О чём ты? — Базаров вернулся к своей сигаре и спросил, кажется, больше для поддержания разговора, чем из интереса, но Кирсанов охотно пояснил. — Это из «Капитанской дочки» Пушкина. Неужели не читал? Наставник поморщился и махнул рукой. Говорить о Пушкине он явно был не расположен. Аркадий помолчал несколько минут, а затем встал с успевшего нагреться кресла. — Ладно, я отправлюсь спать. Спасибо за одежду и… — Подожди, — Базаров затушил сигару и, поднявшись, стащил с незастеленной кровати своё одеяло. Аркадий следил за этими действиями, смутно догадываясь о том, что сейчас произойдет. Заметив недоуменное выражение на его лице, Базаров лишь усмехнулся. — Хочешь обречь меня на смерть от обморожения, забрав мою одежду? Не выйдет. Греться, так вдвоем. Кирсанов не нашелся, что возразить. Наставник загасил свечу и, прикрыв дверь в свою комнату, проследовал за непутевым учеником. Аркадий же думал, что никогда ещё не чувствовал себя более неловко, чем в тот момент, когда они пытались устроиться на узкой кровати вдвоём. Он надеялся, что обойдется двумя одеялами, наброшенными сверху на них спящих, но Базаров рассудил иначе. Улегшись рядом, он притянул Аркадия к себе, заставляя того обхватить себя за талию. Кирсанов мысленно порадовался, что в темноте не видно его стремительно краснеющих щек. — Что, Аркадий, спать в обнимку с даже близким тебе мужчиной противоречит принципам? — ехидным шепотом поинтересовался Евгений. Кирсанов зарделся ещё сильнее, не зная, как воспринимать слова о «близком мужчине». Он заворочался, пытаясь отодвинуться, но сзади была холодная стена, а Базаров, почувствовав копошение рядом с собой, сжал сильнее объятия, сейчас казавшиеся поистине медвежьими. — Сейчас согреешься, — шепнул он. — Простая физика. Аркадий не находил слов от смущения, захватившего его чуть больше, чем полностью. Он увлёкся этим чувством и не сразу понял, что действительно больше не мерзнет. «Да что это я в самом деле?.. Нигилист я или нет?» — мысленно укорил себя Кирсанов и решил воспринимать происходящее, как должное. — Доброй ночи, — робко шепнул он, уже доверчиво прижимаясь к тёплому телу. Евгений неловко погладил его по голове.