Пекарня

По Парижу плыл дивный аромат. Казалось, он пропитал каждого человека, каждое дерево, листик, улочку. Он делал людей счастливей, приятней, улыбчивей. Они поддались этому запаху, этому аромату любви и свежей, еще горячей сдобы. И пускай твердят, что коты не любят сладкое, не любят духовых пирожков и шарлоток, поверьте, они лукавят. Как истинный кот, скажу, нет ничего прекрасней запаха, только что вынутой из печи, румяной булочки. Я вновь бежал к пекарне. Она манила меня каждый день. Я сидел на крыше напротив и наблюдал, как с рассветом распахиваются шторы в ее окнах, как пекарь меняет табличку на «открыто», и как люди стекаются в это чудесное заведение. С каждым открытием двери наружу вырывается то облачко карамельки, то кунжута, то ванили. А иногда так волнительно пахнет пирогами с мясом, а главное, с рыбой. Я мечтал когда-нибудь войти в эту дверь с огромными стеклами, через которые детвора так любит смотреть на печенья и торты. Пройти сквозь завесу запахов, что заставляют трепетать сердце. Предстать перед пекарем, что уже как многие месяцы пленил мою душу своими изделиями. Что бы я попросил? Пирог? Шарлотку? Дивное арахисовое печенье? Что? Сердце забилось в панике, и я едва не слетел с крыши, когда понял, что не знаю, что бы попросил, войди я туда. Я герой Парижа, а робею. И перед чем? Но как священен храм для верующего, так для меня священна кухня и эта пекарня. Я резко остановился на краю нужной крыши. Через улицу, ещё утопая в предрассветных сумерках, мне приветливо сияла, выкрашенная в желтый цвет, входная дверь любимого заведения. Я обернулся. Рассвет уже позолотил крыши за моей спиной, а значит, уже скоро мистер Дюпэн-Чэн одёрнет шторы, повернёт вывеску с «закрыто» на «открыто» и выпустит на волю первый чарующий аромат. «Пусть сегодня будет пирог с рыбой!» — я мечтательно зажмурился. «Сегодня я зайду туда. Да, зайду и куплю себя пирога, а для отца возьму печенье. Ведь он так любил его, когда его пекла мама!» Но рассвет наступил, а двери пекарни так и оставались закрытыми, а шторы задернутыми. Я впервые заволновался. Это было не совсем то волнение, как когда приходится сражаться со злодеями. Оно было похоже на то, когда ты ждешь подарок от Санта Клауса, подходишь к ёлке, но не находишь там ничего, кроме осыпавшихся иголочек. Волнение на грани разочарования, с горьким миндальным привкусом на кончике языка. Разочарование, что растет и растет и отдает вкусом неспелой хурмы, что так вяжет во рту. — Почему они не открываются? — я тревожно вглядывался в окна пекарни, рассматривал её дверь. Потом обернулся. Солнце уже взошло над горизонтом. В это время пекарня обычно уже во всю работала. Что же случилось сегодня? Как вдруг, знакомый шорох и лёгкий скрип донесся до моего слуха. Пекарня открылась! Я обрадовался как ребенок и шмыгнул вниз, на улицу. Пересёк дорогу и робко остановился у двери. — Ну всё, хватит робеть! Да и с чего это, собственно, я так волнуюсь? Ну, право, не Бражник же там стоит у прилавка! — я нервно рассмеялся и толкнул входную дверь. Колокольчик над ней радостно оповестил хозяев, что прибыл посетитель. Но всё пошло не так, как я планировал. Первый же мой шаг в столь желанном заведении поставил жирную точку на торжественности момента. Я наступил на что-то острое и круглое, которое не преминуло выскользнуть из-под ноги, заставляя меня пошатнуться. Чтобы удержать равновесие и не упасть, пришлось взмахнуть хвостом и руками. Я ещё никогда не думал, что пожалею о том, что у меня такой длинный хвост, но в тот момент его длина стала для меня роковой. Гордость превратилась в жгучий стыд. Со всего размаху, я зацепил огромный и такой восхитительный торт, что стоял на витрине недалеко от меня. И не успел я отреагировать, как почти всё это великолепие повисло у меня на плечах и голове. «Ну, теперь я точно очень сладкий», — промелькнула глупейшая мысль у меня в голове. Но, опять-таки, не успев отряхнуться и начав извиняться, я вновь сделал шаг и… Наступил на тот самый колючий и круглый предмет, который вновь заставил меня, раскинув руки и оттопырив хвост, полететь носом вперёд, лишь бы удержать равновесие. «Лишь бы не в торт», — успел подумать я прежде чем врезаться… Нет, вляпаться! В огромные мешки, которые при столкновении со мной рассыпались белым снегом и как кокосовая присыпка облепили меня со всех сторон, превратив из черного кота в белого мыша-проказника. — Ой! Вы не ушиблись? — раздался откуда-то сверху взволнованный голос. Потом послышались быстрые шаги и кто-то помог мне встать. — Вот, держите, — мне в руки сунули полотенце, и я смог отереть лицо и рассмотреть моего спасителя. Вернее, спасительницу. Ей оказалась девушка лет пятнадцати, может шестнадцати. Невысокая, симпатичная, с удивительными глазами и задорной улыбкой. Сейчас в ее глазах плясали бесенята, но в то же время она выглядела виноватой. — Всё в порядке, — я улыбнулся ей. Она мне понравилась. Она была похожа на черничный пирог. Сладкий, манящий, но в тоже время готовый отозваться резкой кислинкой, чтобы ты не забывал, что жизнь не такая уж и сладкая вещь. — Это вы меня простите, я разнес пол вашей пекарни! — я взмахнул рукой и оглядел масштабы погрома. У витрины валяется торт и всё измазано помадкой, а прилавок и пол пекарни усыпаны мукой. «Все-таки в тех мешках был не снег и не кокосовая стружка, а просто мука», — печально подумал я. Девушка тоже обвела беспорядок тревожным взглядом, а потом радостно воскликнула: — Вот ты где! — и подняла с пола расческу. Так вот на что я дважды наступил! Большая, круглая расческа, которой так часто пользуются девушки, стала моих крахом. — Спасибо, что помогли найти её! — девушка повернулась ко мне и одарила белоснежной улыбкой. — Я Маринетт. А вы Кот Нуар, да? — она с интересом оглядела меня с ног до головы. Я попробовал приосаниться, но вызвал у неё только милый смешок. — Идёмте, угощу вас пирогом собственного приготовления, а потом вы поможете мне тут убраться, пока родители не пришли. Идёт? — она вновь весело улыбнулась и, не дожидаясь моего ответа, потащила куда-то в глубь лавки. Кажется, я грешил на ту расческу? Черта с два, если я не прав, но благодаря ей, сегодняшний день стал самым лучшим в моей жизни. Самым сладким, нежным и пикантным, каким только может быть лакомый кусочек свежей сдобы и улыбка Маринетт.