*первый год отношений Алека и Магнуса*
Кларисса Фрей уже, будучи взрослой пятнадцатилетней девочкой с нетерпение ждала праздник Рождества. Она уже давно не верила в Санту, в эльфов и волшебных оленей, но это не мешало ей чувствовать магию вокруг себя с приближение этого праздника. Украшенные ели, рождественские песни, звучащие в торговых центрах, спешащие за подарками люди — все это заставляло вспоминать детство. О той маленькой девочке пяти-шести-семи летней девочкой, что отказывалась засыпать, что бы увидеть приход Санты. О той девочке, которой каждый год в рождество брат устраивал сказочную пещеру на их двухъярусной кровати — с гирляндами, с украшениями и сказками, которые действовали на нее как сонное зелье, что заставляло засыпать ее еще до прихода дедушки в красной шубе. И сколько бы Клэри не было лет для нее это праздник навсегда останется самым теплым и ярким в жизни. Но в этом году назрела небольшая проблема, которая не хотела никак решаться. Алек, у которого начались первые отношения с неким таинственным парнем, хотел отметить это Рождество с ним, но мама категорически была против, упирая на то, что это семейный праздник и каждый год они отмечают его вместе. И эта баталия продолжалась не первую неделю, в которой с переменным успехом перевес оказывался то на стороне матери, то на стороне Алека. Клэри даже, скажем так, привыкла к их пикировкам, но все равно волновалась, а не сбежит ли Алек в канун Рождества к своему таинственному парню. Все же она привыкла встречать этот праздник с мамой и Алеком и не была готова к нарушению традиций.** *** **
— Тебе не стоит так беспокоиться, что на эти праздники мы не будем вместе, — ласково поглаживая плечи своего любимого, успокаивал его Магнус. — Раз не получается в этот год, получится в следующий. У нас с тобой будут еще сотня рождественских ночей. — Но как же ты? — Алек развернулся в ласковых объятьях, чтобы посмотреть на своего парня. — Это праздник, когда любящие сердца должны быть рядом. А прийти к нам в гости ты отказываешься. — Не волнуйся за меня, Александр. На крайний случай у меня есть друзья. Думаю, они не будут против, если я присоединюсь к ним в этот праздник. Встретимся на следующий день после Рождества и все, — свою убедительную речь Магнус закончил нежным поцелуем, что выбил, хоть на время, все переживания из Алека. — Все же мне это не нравится — оставлять тебя в такой праздник одного, — недовольно заметил Алек, когда спустя пятнадцать минут они сидели за столом, уплетая заказанную пиццу. — Может, хватит об этом, милый, — Магнус с укором посмотрел на недовольного парня. — Честно говоря, этот день никогда не был для меня особенным. Даже можно сказать, у меня о нем не самые приятные воспоминания. Все свое детство я провел в приюте, где никогда не отмечали этот праздник. Так что, я ничего не теряю. А ты проведи день с семьей, как у вас принято. На его слова Александр нахмурился, но ничего не сказал. Что бы ни говорил об этом празднике Магнус, Алек считал, что у каждого человека должно быть хоть одно приятное воспоминание о Рождестве. И он подарит своему парню, хоть каплю этих теплых моментов, что связаны с этим праздником. И у него на это осталась всего лишь неделя…** *** **
Когда Магнус вошел в квартиру, его встретила тишина и мигание сотни лампочек от гирлянд, а посреди комнаты располагался огромный «шатер» собранный из подручных материалов — пледов, покрывал, одеял. — С ПредРождеством, — прошептал Александр, подойдя к своему парню. Нежная улыбка украшала его лицо, а взгляд выдавал испытываемое волнение. Алек беспокоился, понравится ли ему такое самоволие в чужой квартире. — С Предрождеством, — прошептал Магнус в ответ, притягивая своего парня еще ближе, крепче обнимая, — С ПредРождеством, любимый. Мгновение спустя их губы слились в поцелуе. Сначала это было лишь легкое касание губ, чтобы выразить благодарность, но через мгновенье Александр приоткрыл свои губы, а Магнус, приняв приглашение, начал аккуратно исследовать его рот своим языком. Александр, не выдержав, проник в рот свое любимого начав ласкать язык любимого. И так поцелуй из нежного превратился в настоящую страстную борьбу, закончившуюся прерывистым дыханием и крепкими объятьями. — В общем, раз мы не можем справить этот праздник вдвоем, я решил устроить наш собственный праздник и попытаться придумать наши.эм. праздничные традиции, — пояснил внезапное изменение квартиры Александр, когда они устроились в самодельном шатре с бутылкой вина и закусками. — Это здорово, — прошептал Магнус, боясь испортить момент таинственности, — Откуда идея с шатром? — Ну, когда мы были маленькими, у мамы не было много денег, чтобы покупать нам что-нибудь дорогое или давать карманные деньги, что бы мы могли купить друг другу подарки. И тогда я решил подарить сестренке волшебство. У нас была двухъярусная кровать, которую я в рождественскую ночь превращал в волшебную пещеру, и рассказывал Клэри сказки. К следующему Рождеству я придумал уже свою сказку, которую записал в одну из своих тетрадей и оставил там чистые листы — двенадцать, по одному на каждый месяц. Каждый месяц она рисовала по одному рисунку к моей сказке. И это стало нашей традицией. У нас уже с десяток таких блокнотов дома. Клэри скрывает это, но когда ей грустно она открывает эти сказки и перечитывает их. А я знаю, что когда ей плохо я всегда рядом, даже если она мне ничего не рассказывает. Магнус, молча, приобнял своего парня и сжал его ладонь. Он был счастлив, что встретил такого замечательного юношу, и что он вне всяких сомнений принадлежал ему. — И что для меня ты тоже написал сказку? — прошептал маг своему парню. — Нет, — засмеялся в ответ Алек. — То, что я приготовил для тебя. Это… Кое-что еще более личное. С этими словами парень достал из-за спины толстенький потрепанную толи книгу, толи тетрадь. Магнус с интересом взглянул на него и было потянулся, чтобы забрать, но Алек оттолкнул его ладонь, уселся поудобнее и серьезно посмотрел на своего парня. — Для Клэри эти сказки стали доказательством того, что она для меня важна. Что для своей сестренки я каждый день готов сделать сказкой. Мою же жизнь в сказку превращаешь ты, Магнус. И сейчас я хочу подарить тебе то, что докажет тебе насколько важен в моей жизни ты и твое присутствие. Я знаю, что ведение личных дневников считается больше девчачьим занятием, но мне это помогает справляться многое в себе понять. И я хочу подарить тебе свой дневник. Теперь я стану, вести их так, чтобы к концу года я мог вручить тебе, скажем так, итоги уходящего года. В общем, с ПредРождеством, Магнус. Магнус дрожащими руками взял потрепанный дневник, и немного пролистал. Убористый почерк то тут, то там соседствовал с различными рисунками, сделанными карандашами, ручками и чем-то еще. Магнус успел разглядеть пару своих портретом, зарисовки их парка, председателя. — Алек. Это… — Магнус не мог найти подходящих слов, и, не выдержав, притянул к себе любимого и крепко поцеловал. Бейн не мог выразить словами все те чувства, что переполняли его. Счастье, благодарность, бесконечная любовь соседствовали со стыдом и горечью от вынужденной лжи любому человеку. В этот момент Магнус был готов рассказать любому все, … Но не мог. — Алек, я хочу встретить это Рождество с тобой, — прошептал в губы своего парня Магнус, — Так что, как бы негодовала твоя мать, я приду к вам.*Первое «Рождество» Джеймса Эрондейла в семье Лайтвудов*
На улицах примитивных горели яркие огни, то тут, то там, то и дело слышался веселый смех или звонкие песни. Маленькая Изабель Лайтвуд прижалась носом к стеклу, от чего он смешно расплющился, и с интересом разглядывала происходящее. Все же это было интереснее, чем бродить по почти безлюдному институту. — Ты нелепо выглядишь, — послышался сзади ехидный комментарий Джейса, который от нечего делать решил подоставать свою названную сестренку. — Ну, и что? — не повелась на его провокацию Иззи, — Все равно меня никто не видит, а ты не в счет. — Она задумчиво провела ладонью по запотевшему от ее дыхания стеклу. — Эти примитивные даже не подозревают, какие ужасы ждут их в любой подворотне. У них сейчас там веселье. — Они веселятся, потому что не знают и не видят правды. Придурки, — недовольно пробурчал Джейс, в это же время, завистливым взглядом, провожая толпу смеющихся мальчишек, которые на санках тащили елку. — Если бы они знали, то все примитивные забились бы в свои норы и думать забыли бы о своих праздниках. — Но зато они счастливы, — Изабель бросила последний взгляд в окно и бросилась вон из комнаты, с криком. — Догоняй, дурачок! Джейс ринулся следом. И никто из ребят не заметил сгорбившегося мужчину, что стоял под нишей у двери.** *** **
Когда Джейс и Иззи следующим утром ввалились в тренировочный зал, там их ожидала мохнатая ель и огромная куча коробок. — Что это? — воскликнула Изабель, подскакивая к одной из них и увидев там мишуру. — Ну, я решил, раз примитивные могут устраивать себе праздник каждый год, то почему бы нам хоть раз не попробовать, — сказал следовавший за ними Ходж. — Откуда это? — спросил Джейс, — Ты же не покидаешь Институт. — Если я постоянно сижу тут, то это не значит, что я не имею связи с внешним миром. Сегодня ваша задача: вместо тренировки нарядить эту ель. А я пока вам расскажу. Что же это за праздник примитивных — Рождество…** *** **
— Зачем все это? — Мариза с брезгливым выражением лица смотрела на уродливую ель, что стояла в центре тренировочного зала, покрытая мишурой и дождиком. — Убери ее немедленно! — Мариза, — стоящий рядом с ней Ходж, развернул женщину к себе, — Может, дашь для начала детям встретить праздник? — Зачем? — она непонимающе уставилась на мужчину. — Какой прок моим детям от этого праздника примитивных? Мои дети воины, их должно заботить только уничтожение наших врагов — нежити. Они должны учится защищать себя, а не наряжать и плясать вокруг дурацкого дерева. Они оба не видели двух маленьких сталкеров, что притаились у входа. — Но они еще дети. Повоевать они всегда успеют, а побыть детьми больше никогда. Ты просто не видела, какими взглядами Джейс и Иззи провожают детей, что вместе с родителями пробегают около Института. Ты думаешь, им так важна эта ель?! Да, они бы ее к чертям собачьим спалили, если бы это дало им шанс, что ты и Роберт проведете рядом с ними ни пару часов, а хотя бы один день. Один полноценный день без рейдов, без дел Конклава, без ваших постоянных срывов с места! — не выдержав, Ходж перешел на крик. — А ты думаешь, для кого я это делаю?! Для чего каждый раз унижаюсь перед Конклавом, доказывая, что мы изменились?! Ты думаешь, я не хочу быть рядом с ними, думаешь, мне нравится бросать их тут на произвол судьбы?! Я уже потеряла одного, … Но лучше я сейчас сделаю все зависящее от меня, чтобы на моих детей не легло клеймо предателей и их ждало хорошее будущее. Все, что я делаю, я делаю ради них. — Можешь утешать себя, сколько хочешь, Мариза. Но когда ты остановишься и обернешься, будет поздно. В обед нарядной ели в зале уже не было. ** *** ** — Уже рассвет, а вы еще не встали, — раздался в комнате суровый женский голос, — Ходж вас совсем разбаловал. — Мама! — подскочила со своей постели Изабель и бросилась обнимать мать. Это был первый раз за многие годы, когда Мариза пришла лично разбудить свою дочь. Женщина неловко приобняла дочь, но уже через секунду отстранила ее от себя: — Вставай, умывайся и давай на кухню. Я приготовила завтрак. Когда они зашли на кухню, за столом уже сидели чинно попивающий чай Роберт и уплетающий булочки Ходж. Это был самый странный, но приятный завтрак за всю недолгую жизнь Изабель. Отец рассказывал об Аликанте, о работе элитного отряда охотников, иногда его перебивала своими яркими высказываниями Мариза, от чего кухня заполнялась громким смехом. После завтрака их ждал урок по рунам в библиотеке, который провел лично Роберт, а затем тренировка в зале, где отец с матерью на пару показывали своим детям самые эффективные и зрелищные приемы. А под конец тренировки родители обещали устроить совместный рейд и взять их с собой, от чего Иззи и Джейс пришли в восторг. И свое обещание они сдержали. Когда этот длинный, изматывающий, но от этого не менее счастливый день закончился, Мариза и Роберт пошли провожать детей спать и, укладывая, каждому из своих детей они подарили по семейной реликвии, которую Иззи и Джейс будут хранить всю свою жизнь.** *** **
— Ты ведь понимаешь, что этот день ничего не значит, — Ходж стоял у сверкающего портала, провожая Маризу и Роберта в Аликанте. — Сегодня они были счастливы, но когда они вырастут они поймут, что этот день ничто по сравнению с годами, что вы по-глупости теряйте. — Но этот день останется со мной. И именно его я буду вспоминать, когда мне будет плохо. Именно этот день будет заставлять двигаться меня дальше. Именно этот день даст мне силы дальше бороться за их будущее. Возможно, став взрослыми, они будут держать на меня обиду. Возможно, проведя с ними один идеальный семейный день, я сделала только хуже. Но, благодаря этим воспоминаниям, я добьюсь для них и их детей лучшего будущего. И я не думаю, что ты поймешь меня, Ходж. Но это то, что чувствует мое материнское сердце. Через девять месяцев в их семье появился новый член семьи — Максвелл Джозеф Лайтвуд. И больше таких безмятежных и идеальных дней в их семье не было…