Больше, чем человек

Вообще-то, именно Санни поцеловал Дэла первым. Дэл полагает, что в конечном счете это неважно, раз уж он поцеловал робота в ответ. Но иногда, перед сном, ему нравится думать: чертов робот поцеловал его первым. Приятно, когда тебя хотят. *** — Это потому, что мне хотелось, — говорит потом Санни. Глаза у него странно мерцают в темноте, и Дэл не устает изумляться, какими человечными они порой выглядят. — Я — робот, но это не значит, что у меня не может быть собственных желаний. — Вообще-то, — возражает Дэл, — как раз значит. Но оба они знают, что Санни никак не назовешь обычным роботом. Стандартные правила на него не распространяются. *** — Первый закон, — говорит Санни. Они соприкасаются лбами. Ладонь Санни на члене Дэла. Голос тихий, касание твердое, уверенное. — Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред. Дэл видел, на что способны эти руки; их грубая ужасающая сила еще более эффективна под контролем безукоризненного расчета. Он видел, как Санни разрывает стальной сплав, как превращает других роботов в ошметки пластика и металла. Но сейчас, подаваясь бедрами навстречу этим рукам, Дэл не чувствует страха. Санни никогда не причинит ему вред — не из-за Первого закона, а просто потому, что не хочет. Дэл кончает, выгибаясь всем телом, и губы Санни трепетно прижимаются к его горлу. *** — Я мог бы стать любым, — бормочет Санни ему на ухо. Дэл прижат к стене в собственной квартире, рот Санни касается шеи, челюсти, уха. — Любым. Кем хочешь. Женщиной, мужчиной. Любым, есть голограммы… — Нет, — говорит Дэл. Горячность в его голосе удивляет обоих. Санни отстраняется ровно настолько, чтобы с любопытством посмотреть на него. — Никаких голограмм. Только ты. Санни… улыбается. Будто ожидал этого ответа, но не смел тешить себя надеждой. — О, — говорит он. Целует Дэла, сперва легко, потом глубже. — Да. Не отрывая взгляда от лица Дэла, он опускается на колени, одновременно стаскивая с Дэла штаны и трусы. Они продолжают смотреть друг на друга, пока Санни не берет Дэла в рот, и тогда Дэл плотно зажмуривается. Руки Санни уверенно лежат на его бедрах, рот горячий и мокрый, и единственная картинка под веками Дэла — робот, который смотрит на него снизу вверх с понимающей улыбкой на губах. *** Дэл и сам не уверен, когда перестал думать о роботах «оно». Наверное, когда как следует узнал Санни. Нельзя было долго общаться с Санни без понимания — осознания, — что этот робот «он». Дэл предпочитает думать о нем «мой», но это совершенно другое. Санни смотрит на него и негромко говорит: — Я принадлежу себе, детектив Спунер. Но потом на губах его появляется улыбка, и он добавляет: — И ты тоже, раз уж не можешь сам о себе позаботиться. — Тебе легко говорить, — бурчит Дэл. — Если тебя подстрелят, ты просто залатаешь себя суперклеем. Но в глубине души он доволен. *** Роботы не предназначены для таких вещей. Они прежде всего трудяги, неквалифицированные рабочие, но Санни обошел это так же, как обошел три закона. — Эмпатия, — говорит он. Его голос нетверд. — Отец дал мне больше, чем обычно, в надежде, что я смогу лучше понимать людей, что мои эмоции будут более человечными, но когда я выхожу за пределы человеческих возможностей… Он вздрагивает, закрывает глаза на секунду. Когда его веки снова поднимаются, Дэл с крупицей удовлетворения отмечает, что зрачки почти полностью заняли радужку… — Я чувствую, что… ох… что… — Что чувствую я, — заканчивает Дэл. Санни кивает и слепо поворачивает лицо к ладони Дэла, туда, где он трогает его. Звук, который он при этом издает, тихий и отчаянный, и Дэл дергается, толкаясь бедрами в скользкое тепло собственного кулака. Санни стонет, опять вздрагивает, и Дэл шепчет «Ш-ш-ш» в мягкую синтетическую кожу на его виске. Он гадает, каково это — чувствовать то, что чувствует Санни. Его первый в жизни оргазм был так давно, что Дэл забыл, как это. Был ли его опыт хоть немного похож на этот болезненный восторг, почти экстаз, разлившийся по лицу Санни? Дэл не может избавиться от небольшого прилива самодовольства: именно он заставил Санни ощутить это. В буквальном смысле. Его рука, его член, жар в основании его спины. Тень каждого прикосновения отражается в великолепном сияющем артефакте, который служит Санни мозгом и сердцем, и нервной системой, и это все настоящее, потому что мозг Санни так ему говорит. Дэл смотрит как завороженный, робот извивается под настоящими и фантомными ласками, и когда его рука набирает темп, Санни только выгибается и говорит: — Дэл. Прошу. — Да, — отвечает Дэл. Он не может закрыть глаза и не собирается их закрывать. — Да, черт подери, давай же… Все тело Санни сжимается, он отрывисто вскрикивает и крупно дрожит. У Дэла перехватывает дыхание, мир вспыхивает белым. *** — Я не понимаю людей, — заявляет Санни. Он таращится на Дэла с выражением легкого недоумения, он только что поцеловал Дэла, и тот — к обоюдному удивлению — вернул поцелуй, и сейчас они оба должны разобраться с последствиями. — Эй, — говорит Дэл, — это ты меня поцеловал. Не пытайся валить все на непонятные людские причуды, я не куплюсь. Ты поцеловал меня. — А ты поцеловал в ответ, — терпеливо откликается Санни, будто это все объясняет. Что — как Дэл растолковывает следующие несколько минут, преимущественно криком — совершенно не так. — Почему? — рявкает Дэл. — Зачем ты это сделал? — Захотел! — кричит Санни. И умолкает. — Я захотел, — повторяет он уже спокойнее, будто до сих пор не верит, что это правда, и осознание ему приятно. Он смакует фразу, вновь и вновь удивляясь ей. — Я захотел. — А что насчет моих желаний? — спрашивает Дэл. И Санни говорит одновременно с ним: — Детектив Спунер, по-моему, я тебя люблю. К тому времени, как они разбираются, кто что сказал, Дэл решает, что важность разговоров явно переоценивают. — Зови меня Дэл, — предлагает он, широко улыбаясь. Санни так и делает.