Дождь

Дождь хлестал по стеклам и стучал по крыше. Опавшие листья смешивались с грязью, из-под которой виднелись ярко-желтые и красные пятна подгнивающей из-за долгих дождей листвы. Ветви деревьев скребли по окну и оставляли на деревянном полу длинные силуэты теней. В комнате было прохладно. Кенни высунул голову из-под одеяла и повел плечом, почувствовав холод разгоряченной кожей. Кинув взгляд на окно, на стучащие по стеклам ветви, он поморщился. Выбраться из теплой кровати было всё равно, что выбраться на улицу в такую дождливую и слякотную погоду, увязнув сапогами в грязи. Поэтому приподнявшись и размяв плечи, он вновь бухнулся на лежащее под собой тело. Устроившись на мягкой груди, поелозил колким подбородком по чужой коже и услышал короткий смешок. Подняв голову, Кенни провел рукой по светлым волосам, путаясь пальцами в спутанных прядях. Наедине с ним Ури была совсем другой. Жадно тянула его за волосы, ластилась всем телом и жарко стонала ему на ухо. Для него одного. Она была мягкой и доброй к своему народу в Стенах, но сидя на троне и решая важные проблемы и дела, казалась серьезной и холодной со своими подчиненными. И когда она пересекалась взглядом с взглядом Кенни в залах, только он мог поймать тот самый огонь в ее глазах. Точно такой же, как и сейчас. Она смотрела на него, блуждая тонкими пальцами по его плечам, и с ухмылкой наблюдала за ним. Лезвие ножа блеснуло в свете огня, когда Ури, протянув руку, взяла нож Кенни со стола. Она поднесла нож к его горлу, будто бы делая невидимый порез, и резко подкинув ножик, поймала за лезвие. – Покажи, как ты это делаешь, – прошептала она, дотрагиваясь рукоятью ножа до его плеча. – Ты чокнутая, – недовольно проговорил Кенни, попытавшись вырвать нож из ее руки. Ури вскинула руку вверх, чуть приподнявшись, так, что Кенни, опустив руку, сначала посмотрел ей в глаза, затем его взгляд пополз вниз и остановился на ее груди. Ури осторожно приподняла его подбородок кончиком ножа и, приблизившись, одними губами прошептала: – Покажи. Вздохнув, Кенни медленно забрал свой нож из ее рук и, удобней устроившись над ней, глянул в окно. Дождь застучал с новой силой, не желая прекращаться. Стук дождевых капель и треск в камине раздражали. Ему нравилась тишина и, не тревожимые никакими другими звуками, сладостные вздохи его женщины. В дождливые осенние вечера Ури было скучно, она жаловалась, что уток на озере не покормишь, что они прятались по кустам, а хлеб сразу же размокал. В такие дни у нее срывало крышу, и она просила Кенни показать, как это, чувствовать себя его жертвой, из которой уходит жизнь под его жесткими пальцами и острыми ножами. Холодная сталь в его руках, коснулась кожи на шее. Он провел по её горлу так легко и почти неощутимо, так, чтобы острое лезвие не задело ее. Ури заерзала под ним, прильнув горячим телом к его торсу, коротко вздохнув. – Сильнее, – сказала она, дрожа от возбуждения. Подкинув нож, Кенни крепче ухватил рукоять и сделал выпад куда-то в район рёбер. Рассек воздух совсем близко, но так, чтобы не поранить ее, и сразу отвел лезвие в сторону. Ури вздрогнула от неожиданности, а потом рассмеялась, прикрыв рот рукой, хитро посмотрев на него. Сев на ее бедра, Кенни подкидывал ножик и ловил, играя с ним, пока Ури заворожено наблюдала за его движениями. Одним резким рывком он бросил нож в сторону окна, тот глубоко воткнулся в стену, рядом с рамой, и замер, не дрожа. Накинув на себя одеяло, Кенни вновь нырнул в горячие объятия.