Подлец Юрка

Проснувшись, Сережа не сразу понял, где находится. Раскалывалась голова, пульсируя тупой назойливой болью, стены в полосатых обоях и потолок крутились перед глазами, словно задумали водить хоровод. Морщась от режущего света, Сережа неуклюже завозился, пытаясь выпутаться из одеяла, и с недоумением обнаружил, что лежит на постели совершенно голый. Он зашарил рукой в поисках хоть какой-то одежды и наткнулся на скомканное исподнее, заляпанное чем-то липким. Провел рукой по простыне — она тоже была влажной. Свесив руку, он нащупал на полу возле кровати бутылку «Нарзана», с жадностью отпил разом чуть ли не полбутылки и с пылающим от стыда лицом повалился обратно на подушку. Медленно, очень медленно к нему начинали возвращаться обрывки воспоминаний о вчерашнем вечере. Кажется, Юрка притащил его домой ближе к полуночи. По крайней мере, за окном было уже совсем темно. От выпитого пива Сережу с непривычки так развезло, что сам бы он точно не смог бы дойти до дома и, наверное, упал бы где-нибудь на полпути; так что Юркино крепкое плечо рядом было очень кстати. Пока тащились, Сережа, ухватившись за Юрку, то и дело сгибался от хохота чуть ли не пополам. Все ему казалось очень смешным: и заплетающиеся ноги, и развеселая пляска фонарей и заборов, и даже красные пуговицы на Юркиной косоворотке. Вошли с черного хода, чтоб не попасться на глаза припозднившимся соседям, и долго взбирались по истертым ступеням в кромешной затхлой темноте, и Сережа все никак не мог попасть ключом в замочную скважину — она, точно живая, ползала по двери и, кажется, даже подмигивала. Как они зашли в квартиру, Сережа не помнил. Кажется, Юрка отобрал у него ключ и открыл сам. Дома Сережа хотел первым делом пойти вскипятить чаю и угостить Юрку, но тот отчего-то выругался и подтолкнул его в сторону спальни. — Какой еще, блядь, чай, иди проспись! — он пихнул Сережу в грудь, так что тот повалился ничком на кровать. И началось то, вспоминать о чем было Сереже сейчас отчаянно стыдно, — Юрка стянул с него штаны, потом снял и свои тоже и улегся рядом, тесно прижавшись. Юркины руки принялись зачем-то елозить по Сережиному телу, то гладя живот, то щипля соски. Было щекотно. Сережа хихикал, извивался и пытался отпихнуть настырного Юрку, но тот все не унимался и не давал Сереже уснуть, горячо сопел над самым ухом, а потом вдруг сдернул с Сережи трусы до самых колен и начал ему дрочить. Получалось это у него так хорошо, что у Сережи сразу встало, и он, скуля, вздрагивая и поддавая бедрами, больше не делал попыток вывернуться из нахальных рук. И пары минут не прошло, как Сережа спустил, обильно залив Юркины пальцы, и обессиленно вытянулся на постели. Но и теперь заснуть ему не дали. Липкие пальцы скользнули в ложбинку задницы, надавили, пытаясь толкнуться внутрь, и Сережа, вздрогнув, снова попытался отпихнуть этого дурака. — Юрк... Отстань... Но Юрка ловко перевернул его на живот, ткнув лицом в подушку, и, цепко удерживая так, принялся водить по заднице чем-то горячим, влажным и твердым. Даже сквозь хмель начиная понимать, что его ждет, Сережа сделал еще одну отчаянную попытку вырваться — и опять безуспешно. Юрка выкрутил ему руки и быстро стянул ремнем. — Хули ты, блядь, выебываешься... — Юркин голос звучал непривычно хрипло. Сережа с замиранием чувствовал, как он возится, пристраиваясь и пытаясь войти, а потом давит, давит, раздвигая тело, точно насаживая на горячий скользкий кол. От боли Сережи замычал, забился, пытаясь отползти. — Заткнись ты, сука рваная!.. — Юрка дышал тяжело и быстро, как будто стометровку пробежал. Одной рукой больно схватив Сережу за отросшие волосы, другой он с неожиданной силой надавил ему на поясницу, заставляя прогнуться, и рывком вставил член на всю длину. Теперь от саднящей боли и непрерывного распирающего движения было никуда не деться. Сережа сжался, кусая губы и вцепившись пальцами в скомканную простыню так, что побелели костяшки. Он даже дышать боялся, не то что шевелиться. А негодяю Юрке было плевать. Сдавленно постанывая, он двигался все быстрее и засаживал так глубоко, что яйца шлепались о задницу. Хорошо еще, что терпеть пришлось недолго — скоро он забормотал что-то неразборчиво, задергался, кончая, и сразу отпустил Сережу, повалившись рядом на кровать. Теперь Сереже было ужасно стыдно, хотя он и понимал, что его вины тут нет. Он знал, что такими вещами занимаются в тюрьме заключенные, и не раз слышал грубые шуточки в адрес отца, когда того арестовали два года назад. Теперь же это запретное, отвратительное проделали с самим Сережей, и к жгучему стыду примешивался страх — а вдруг Юрка кому-нибудь расскажет?.. А вдруг соседи что-то слышали ночью и теперь донесут, куда следует?.. Беспокоило Сережу и другое — отчего так приятно было, когда поганец Юрка трогал его перед тем, как снасильничать?.. Не мужеложец же он, в самом деле! Должно быть, во всем виновато хмельное, поразмыслив, пришел к выводу Сережа и твердо решил, что больше никогда не станет напиваться. С Юркой уж точно!