Женюсь! Какие могут быть игрушки!

— Это ваше окончательное решение? — спросил Блад. Взоры матросов с обоих кораблей были прикованы к нему и к Левассеру. Вряд ли на маленьком клочке суши, где бросили якоря «Арабелла» и «Ла Фудр», оставался хоть один человек, который не проникся бы важностью момента. Левассер бросил на Блада угрюмый взгляд исподлобья. — Я же сказал — да! Это было произнесено таким тоном, что на мгновение у Блада возникло желание вернуться к своему первому порыву — просто-напросто прикончить недавнего партнера. Но тут его взгляд упал на Каузака: тот как раз молитвенно сложил руки. Питер напомнил себе, что убийством собравшихся на острове людей не удивить, а вот дар убеждения и здравый смысл произведут неизгладимое впечатление и вознесут его авторитет куда выше грот-мачты, на которой ему хотелось бы вздернуть Левассера. И он взял себя в руки. — А вы уже обзавелись пледом? — Пледом?! Левассер готов был к угрозам и упрекам, к ссоре и драке, но неожиданный вопрос Блада застал его врасплох. Он растерялся. — Конечно же, пледом, — сказал Питер с усталым раздражением человека, который вынужден растолковывать очевидные вещи несмышленому юнцу. — Плед, кресло-качалка — все, что вам понадобится вечерами в семейной жизни. — Это еще зачем, черт возьми? — А как вы себе представляли супружество? — осведомился Блад. — Уж не полагали ли вы, что сможете вновь на долгие месяцы уходить в море на «Ла Фудр»? Левассер невольно посмотрел на любимый корабль. — А почему это не смогу? — подозрительно спросил он. — Вы поклянетесь перед алтарем быть с женой вместе и в горе, и в радости, — напомнил ему Питер. — Иначе какой смысл вступать в брак? И потом, вы же не думали, что зять губернатора Тортуги сможет лично заниматься пиратством? Все, отныне ваш удел — мирная жизнь! Вы будете качаться в плетеном кресле, а не на морских волнах, пить целебный отвар, спасаясь от ревматизма — а при возне в саду он появится у вас гораздо быстрее, чем на воде... — В саду? — переспросил Левассер. — На кой черт мне сад?! Питер пожал плечами. — У уважающего себя семьянина должен быть сад. И огород. Именно оттуда, а не из трюмов захваченных кораблей, вам придется пополнять свои запасы. Левассер нахмурился. Некоторое время он подозрительно смотрел на Блада, и наконец недоверчиво усмехнулся. — Откуда вам знать? Сами-то вы не женаты! — Что ж, я думаю, месье д'Ожерон может это подтвердить, — учтиво промолвил Блад, отвешивая поклон молодому пленнику Левассера, стоявшему неподалеку вместе с сестрой и жадно ловившему каждое сказанное слово. — Боюсь, что не могу, сударь! — отозвался тот. — Я не женат. — Тогда месье Каузак? Обернувшись к помощнику Левассера, Питер сразу понял, что это оказалась плохая идея. Каузак в ужасе замахал руками. — Да боже меня упаси! — вскричал он. — Я и помолвлен-то никогда не был! — Э-э... — Питер обернулся к своей команде. — Джереми... Ах, да. Хагторп? Тот неистово замотал головой. — Волверстон? — Да ни в жизнь! — вырвалось у того. — Огл?! — Бог миловал, кэп! Питер почувствовал, что на лбу у него выступают капли пота. План рушился на глазах. Теперь перед ним уже не стоял выбор — убивать или не убивать Левассера. Речь шла о спасении его собственного авторитета. — Кто-нибудь из наших женат?! — воззвал он, обращаясь к команде. Наступило молчание, минуту спустя нарушенное грустным голосом Джереми: — Бейнс был женат. Но он умер. Питер нервно обвел взглядом матросов. — Кто еще есть? Полковник Бишоп? — Не женат он, — отмахнулся Волверстон. — Дон Мигель?! — в отчаянии вскричал Питер. — Тоже нет, — сказал Джереми. — Дон Диего женат!.. Был. Питер нахмурился. Команда подвела его в самом неожиданном вопросе, какой только можно было себе представить. Похоже, оставался единственный способ заставить Левассера отказаться от брака с дочерью губернатора Тортуги. Он со вздохом положил руку на эфес шпаги. — Эй, постойте-ка! Блад обернулся. Левассер оглядывал всех собравшихся, и даже сквозь загар было видно, как бледнеет его лицо. — Вы что, хотите сказать, что я здесь буду единственным женатым?! — Единственным живым женатым, — уточнил Питер. — К дьяволу! — взревел Левассер. — Вы, д'Ожерон, забирайте свою сестрицу! И, ухватив за руку Блада, он устремился к кораблям так, как будто Мадлен д'Ожерон внезапно превратилась в коварного змея, готового цапнуть его, а то и проглотить.