Человек, который может овладеть разговором за лондонским обедом, может овладеть всем миром.
Оскар Уайльд
Перед разговорами с Мэрис Фераси всегда много мыслей. Лавировать в их потоке нелегко, наблюдать за ней интересно. Она всегда отвечала честно. Не уходила от темы, не пугалась прямых и в некоторой степени провокационных вопросов, не изворачивалась и не спорила, как делал это Кар’дас. Пожалуй, ее мнению он доверял больше, чем чьему-либо еще. Мэрис очень похожа на Трасса. Такая же перфекционистка. Правильная, немного наивная, идеальная. Как и Трассом, ею легко манипулировать, но в отличие от него, она искренне желала быть ведомой и не страшилась последствий. В ее отношениях с Кеннто чувствовалось напряжение, растущее с каждым днем. Причина, по ее словам, крылась в том, что Дубрак Кеннто — человек действия, не привыкший столь длительное время находиться в четырех стенах. Сколько они уже здесь? Больше двух месяцев по человеческим меркам. Да, формально, люди были пленниками, но в действительности — гостями, представлявшими для Трауна исключительный интерес. Впервые появилась возможность изучать инородцев так близко, минуя официальные процедуры. Чиссы неохотно шли на контакт с другими народами: немногочисленные экономические связи с ближайшими к Доминации системами, да охота на пиратов, периодически совавшими нос на периферию чисских миров. Признаваясь самому себе, он ощущал скованность в родном обществе и закостенелость. Желание приоткрыть ширму таинственности, посмотреть, что находится по ту сторону Галактики, кружилось невероятным вихрем, усиливавшимся с каждым днем. Ему мало Доминации, мало одних только чиссов. А вот и Мэрис! Пришла раньше назначенного часа. Стоит у иллюминатора, разглядывая слабоосвещенный туннель для космических кораблей и небольшой док, расположенный внутри астероида. Скрытая от чужих глаз база вызвала у нее восхищение. — Рад вас видеть, Марис, — Траун озвучил приветствие негромко, стараясь не напугать, ведь она не слышала, как он вошел. Тем не менее, от звука его голоса девушка вздрогнула и сжалась, опустив голову и ссутулив плечи. Неожиданная реакция. Раньше такого за ней не наблюдалось. — Добрый вечер… Траун… — тихо, почти шепотом отозвалась она и громко вздохнула, будто сожалея о чем-то. Он подошел к иллюминатору и замер, фиксируя каждый ее жест и неспешно обдумывая следующую фразу. В ее зажатой позе чувствовалась неловкость. — С вами все в порядке? — поинтересовался он, участливо положив руку на хрупкое плечо. — Да. Я просто немного притомилась, — вместо привычной и приятной слуху трели ее голоса, он услышал россыпь надрывных, болезненных ноток. Она усилием воли подняла голову, и их взгляды встретились. Даже пелена алого свечения глаз не смогла скрыть его изумления. Он знал, что у людей в зависимости от эмоций может немного меняться цвет кожи, но чтобы так. Вокруг глаз горело болезненное покраснение и темные круги, будто Мэрис не спала несколько дней. Веки распухли, а на ресницах застыла влага. — Полагаю, нам стоит сделать перерыв на сегодня, — тактично произнес он, видя, как девушку затрясло, она безуспешно пыталась скрыть свое состояние. — Вы неважно себя чувствуете. Вам не помешает хорошенько отдохнуть. В голубых глазах, покрытых липкой пеленой влаги, загорелась мольба и, отчего-то, страх. — Я готова к беседе, — чуть громче обычного сказала она, скрипящие нотки продолжали резать слух. — Пожалуйста, давайте начнем. Нетрудно прочесть по мимике лица, что Мэрис бежит от привычного общества. В их разговорах с глазу на глаз четко прослеживалась эта грань ее поведения. После изучения чисского искусства она прониклась к нему доверием, но Траун не спешил повторять опыт. Последствия как для нее, так и для него могли быть слишком опасны. Вместо этого он часто приглашал ее на вечерние беседы, в которых подолгу расспрашивал о Республике, ее государственном строе, искусстве, расах, обрядах и о множестве других вещей. Она рассказывала с какой-то болезненной отрешенностью и едва скрываемой неприязнью. Мэрис словно пыталась отгородиться, противопоставляя Республику себе, и с упоением рассказывала о доблести и праведном деле контрабандистов. Весьма оригинальная, на его взгляд, попытка протеста. Много проработав бок о бок с военными и гражданскими, Траун прекрасно понимал, что значит поднятие морального духа. Мэрис чем-то расстроена. Если бы захотела, сказала бы ему, но раз нет, то он слегка подтолкнет ее к уравновешению эмоционального состояния. Кожа человеческой руки пылала словно огонь. Всю беседу он держал ее ладонь и говорил мягким и спокойным голосом. Сначала Мэрис, опустив голову, молча слушала. Длинные, темно-русые локоны тонкой шалью скрывали ее лицо. Она напоминала маленького, загнанного в тупик зверька, которого следовало приласкать, подарить ощущение безопасности. После того, как Траун ненавязчиво перешел на общегалактический язык, намеренно забавно коверкая слова, она сначала робко, потом более уверенно принялась исправлять его. На ее тонких губах заиграла улыбка, щеки вспыхнули алым румянцем. Траун внимательно наблюдал за переменой ее состояния: Мэрис расцветала на глазах, доверчиво поглядывая на него. Отчего-то ему казалось, что она чувствовала себя спокойнее вне общества людей. — С вами так приятно разговаривать, — произнесла она, благодарно улыбаясь. — Иногда мне хочется, чтобы наши беседы никогда не заканчивались. — Я желал бы того же, — деликатно вторил он, ласково поглаживая большим пальцем тыльную сторону хрупкой человеческой ладони.