Черные псы

Говорят, его псы понимают человеческую речь. Говорят, они заколдованы. Говорят, они когда-то были людьми. Санса не знает, насколько правдивы слухи. Она боится огромных собак, бродящих по выстуженным переходам Винтерфелла. Собак всего три, но слуги видят их в разных углах замка, будто бы их на самом деле намного, намного больше. Сотни, тысячи черных псов. У них круглые глаза, горящие зеленым огнем в полумраке, у них острые клыки, с которых падает кровавая слюна, у них тяжелые лапы, ступающие по камням без единого шороха. Они никогда не лают. Они молча гонят жертву — оленя, волка, человека — по лесу, они бросаются, не издав ни звука, они жадно жрут горячее, еще живое красное мясо пополам с криками, они пьют кровь вперемешку с болью, и лишь потом, когда обглоданные кости остаются на пропитавшейся черным земле, псы поднимают морды к серому северному небу и воют — низко, жутко. Санса видит это своими глазами. Рамси любит брать жену с собой на охоту. — Смотри, любовь моя, — шепчет он ей на ухо, дыша жарко и тяжело. — Тебе нравится? И она смотрит, не отрывая взгляда, как псы рвут оленя. Раньше в Винтерфелле охотились ради мяса и шкур, сейчас — ради забавы стаи и ее хозяина. Добыча достается тем, кто гнал ее по притихшему лесу, кто неотвратимо шел по ее следу и кто вцепился ей в глотку. Псы не любят делиться. Санса слышит перешептывания, ловит обрывки разговоров, словно собирает узор из кусочков разноцветной смальты. Слуги, пришедшие сюда с лордом Русе, шепчутся о том, что ведьма с опушки дредфортского леса подарила Рамси Сноу огромных черных псов. В благодарность он сжег старуху вместе с ее хижиной, выбив старым огнивом первую искру. Люди говорят, молодая леди Болтон слушает. Когда снег укрывает крыши белым одеялом, в окрестностях замка появляется волк. Он не трогает никого, кроме людей Болтона, будто бы умеет читать гербы на одежде. Волка видят издалека, но он уходит в лес, не оставляя следов — только рваные раны на горле, только объеденные лица. Ободранного человека не различить под кровью и грязью. Волк не голоден. Волк мстит. В Винтерфелле шепчутся про оборотня. Говорят, что тварь умеет ходить на двух ногах, как человек, что по ночам он заглядывает в окна, что у него человеческие глаза и плащ с головой лютоволка. Рамси объявляет большую охоту. «Олень, волк, — думает Санса, поглаживая округлившийся живот. — Потом лев. Потом орел, потом рыба. Могут ли псы охотиться на рыб? Эти могут. Если бы в мире остались драконы, они сожрали бы и их». Она сидит в своих покоях, уронив на колени забытую вышивку, и смотрит на падающий снег. Ей тяжело ходить, ноги отекают, колени ноют, как у древней старухи. Она молится Неведомому о том, чтоб волк-оборотень загрыз Рамси и его черных псов. Но Неведомый глух, как и остальные Семеро. Молитвы людишек его не трогают. Старые боги молчат, чардрево медленно роняет листья, словно кровавые слезы. Кажется, что скоро оно засохнет, и останется только растопить его телом печку. Людям никто не отзывается. Никогда. Рамси возвращается и привозит с собой мертвого волка — простого лесного зверя. Волчья голова торчит на пике над зубцами замковой стены, остекленевшие глаза слепо пялятся в снежную пелену. В замке холодно. Санса кутается в меховой плащ, подбитый шкурой того самого волка — Рамси показалось, что это забавно, она не осмелилась спорить. Черные псы ходят вокруг, сужая круги. Одна из собак подходит к ней, тыкается мокрым носом в огромный живот и тихо рычит. Санса цепенеет от ужаса. Но тварь отступает и уходит в темноту, из которой вышла. Дни и недели текут, как медленная, сонная зимняя вода. Сквозь облака не проглядывает солнце, снег сыплется с неба колючей крупой. Зима началась, чтобы никогда не кончиться, и мертвые уже бродят за Стеной, подбираясь ближе и ближе к Семи королевствам. — Я расскажу тебе сказку, малыш, — говорит Санса своему новорожденному сыну, — говорят, однажды молодой бастард встретил в лесу старую ведьму... Она бы сказала — нет, ведьма не дарила ему собак, он взял их сам, а ее бросил в огонь и смотрел, как она корчится, как лопается ее кожа и вытекают глаза, как пламя лижет морщинистые руки. Но ребенок спит, и она сидит над колыбелью молча, она думает и вспоминает. Олень. Волк. После них были люди — те, кто много болтал, те, кто слишком дерзко смотрел. Собаки настигали их и жрали, разбрызгивая кровь, отрывая куски. Санса видела. Она помнит. Рамси отдал приказ, и самый огромный черный пес схватил Русе Болтона за ноги и подбросил вверх, на глазах у всех, и Хранитель Севера упал, как тряпичная кукла, и его голова раскололась, как орех, и мозги с кровью забрызгали каменные плиты. Его жена кричала, прижимая к груди ребенка, но ее это не спасло. А Рамси смеялся, и огниво в его руках высекало мелкие искорки, каждая из которых могла спалить Винтерфелл дотла. Санса бы сказала — я знаю, почему черные псы с круглыми глазами выполняют его приказы. Но она молча встает, отводя взгляд от ребенка в колыбели. Ее охватывает мелкая противная дрожь, пусть в комнате и жарко натоплено. Она знает, что Рамси спит, но скоро проснется. Старое огниво в ее руках выбивает первую искру. Самая маленькая собака выходит из темноты и преданно смотрит на Сансу глазами, похожими на большие чашки. — Пойдем, — говорит молодая леди Болтон, достойная жена достойного мужа. — Поищем остальных.