Ведьма

Ведьма. Разметавшиеся черные локоны, пронзительный и гневный взгляд. Ее волочат по грязному каменному полу, грубо бросают и брезгливо отряхивают руки. Большего ей не дано. Пытки и пламя, прикрываемые именем церкви. Ободранные до крови локти и натертые кандалами бледные запястья. Худая фигурка в серых лохмотьях и взгляд, исполненный пламенной ненависти. Если бы она была ведьмой, разве не сожгла бы она всех мучающих ее? Ведьма, забившаяся в угол клетки и взглядом загнанного зверя провожающая мучителей. Глухо звенит цепь, соединяющая за спиной две худые руки. По-паучьи сжимаются пальцы, на ладонях выпирают вены. Словно горящий в темноте взгляд и шепот, исполненный ненависти. Кровь тонкой струйкой стекает из царапины на впалой щеке. Ведьма встряхивает головой, и иссиня-черные волосы, взметнувшись, вновь в беспорядке падают на плечи и заслоняют взор. Припав к решетке к другой стороны, со страхом разглядывает ее мужчина. Русые волосы, едва касаясь плеч, отливают золотом в неровном свете чадящего факела. Вздрагивает его тень на противоположной стене. Холодные складки тяжелого плаща скрывают все, кроме лица с широко раскрытыми глазами. Дерзко, слишком дерзко смотрит стоящая на коленях ведьма на инквизитора. Глупая, разве не знает она, с кем имеет дело? Нет, прекрасно понимает ведьма, что он слаб. Что он легко поддастся греху и сойдет вместе с ней в Ад. Короткие рваные вдохи, бешено колотится сердце и у того, и у другого. Инквизитор невольно прижимается лицом к прутьям, словно первый раз видит ведьму. Она ведь не причинит ему вреда. Она связана по рукам и ногам... Но она же ведьма. Судорожно глотая подступившую к горлу кровь, ведьма роняет голову на грудь. Руки уже затекли, ноги тоже онемели. Пережить страшную ночь и сгореть во всепожирающем пламени. Хриплые вдохи и выдохи, удушающий кашель. И даже костер по сравнению с этой ночью кажется ничтожным. Вновь прислонившись к холодному камню подземелья затылком, искоса поглядывает она на мужчину. Тот, кажется, готов броситься за ней в огонь и разделить тесную клетку. Трижды глупец с крестом на шее. Инквизитор глухо шепчет молитву, не смея оторвать взора от ведьмы. Слова, выученные и врезавшиеся в память, путаются, он сбивается и молит Бога простить его за совершаемый грех. Ведьма, истинная ведьма. Скольких священников она уже свела в могилу? Слова не нужны. Камень поглотит звуки. Но пламенный взгляд говорит яснее хриплых обрывков фраз. И лишь решетка отделяет священника от пламени греха и котлов Ада. Решетка, холодная и безразличная. Ведьма. Горящий и искушающий взор. Как сам пожар Ада, как костер, что разводят на площади. Священник, остановись! Ее душе уже некуда стремиться. А готов ли ты следовать за ней туда, откуда не возвращаются? И лишь безумное пламя, в котором корчатся грешники. Не дорога ли цена за миг наедине с ведьмой? Ведьма, неужели ты столь слаба? С отвращением отводишь взгляд от креста на шее у содрогающегося от такого же отвращения священника. Безумный, хриплый хохот, переходящий в кашель. Ведьма, скольких ты уже сманила за собой? Инквизитор, тебе стоит лишь протянуть руку за тяжелым ключом; скрипнет замок, и мертвое подземелье наполнится яростным хриплым шепотом, тихим прерывистым дыханием, а ты, священник, ты падешь в пропасть, из которой выбраться невозможно. Люди слабы. Они легко согрешат, а после, когда уже ничего изменить будет нельзя, отчаянно будут молить дать им еще времени. Священник - тот же человек, лишь наделенный правом убивать во имя церкви. А ведьмам дано лишь сгореть в костре Инквизиции, проклиная мучителей. Лишь замерзать на камне, не говоря ни слова в свое оправдание. Тихо и хрипло дышать, коротко и резко вскрикивать, глотая кровь и наблюдая за тем, как расцветают на ее теле багрово-алые узоры. Обратиться углями, канув во мрак. И увести за собой поддавшегося пламени греха священника.